Владимир Киселев - За гранью возможного

• Название: За гранью возможного
• Автор: Владимир Киселев
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Эта повесть — о чекисте-разведчике Герое Советского Союза А. М. Рабцевиче, немце-антифашисте К. К. Линке, их боевых товарищах. Бойцы руководимого Рабцевичем спецотряда «Храбрецы» совершили более 200 диверсий в тылу немецко-фашистских войск.

Для массового читателя.

---

Близился вечер. Уставшее за осенний день солнце, готовое вот-вот в бессилии свалиться за горизонт, висело над притихшей землей.

Путь у бойцов был дальний: партизанские дороги пролегали все больше по бездорожью. Устали порядком и поэтому, когда Синкевич объявил, что предстоит заглянуть в Антоновку, свернули к деревне с радостью. В Антоновке жили связные отряда Домна Ефремовна Скачкова и Нина Никитична Нижник. Нужно было получить у них сведения, оставить новое задание…

Сразу из леса выходить не стали. Сначала Синкевич послал глазастого Ивана Бабину на высоченную раскидистую сосну, что стояла у кромки леса, понаблюдать за окрестностью — мало ли что? Хотя наперед знал, что в деревне никого нет: фашистские власти вчера почему-то стянули полицаев и карателей к станции Птичь.

Деревня стояла по-сиротски смиренная. О том, что в ней живут люди, напоминал лишь слабенький дымок, срывающийся с трубы одной из хат. Пустынная улица не вызывала ни у кого подозрения — крестьяне, и тем более дети, даже когда в деревне не было карателей, прятались по хатам.

Синкевич, осторожно и мягко ступая, пошел впереди, за ним, на значительном расстоянии, остальные — Константин Пархоменко, Петр Шахно, Михаил Литвиненко, Иван Касьянов, Бисейн Батыров, Кузьма Кучер, чуть поодаль поляки Станислав Юхневич и Чеслав Воронович, потом Яков Малышев, Алексей Бойко, Николай Алексеенко, Павел Сковелев, Иван Бабина — четырнадцать, один к одному, крепких хлопцев. Синкевич давно взял за правило: днем ходить на связь всей группой. Сам обычно сворачивал к связным, бойцы расходились по другим хатам. И получалось, что, посещая деревни, сразу убивал трех зайцев: от связных отвлекал подозрение — его люди заглядывали в каждую хату; давал бойцам возможность необременительно для местных жителей поесть домашнего, да и в крестьянах укреплял веру в то, что у них есть надежные друзья, которые всегда рядом, всегда придут на помощь.

Любили бойцы такие остановки, ноги, казалось, сами несли к деревне. Однако шли сторожко.

За кустами показалась крытая дранкой хата. Удачно хата стояла — от леса почти до самого крыльца тянулся кустарник, в любое время можно было незаметно подойти к ней.

Мирно, спокойно было кругом. И вот, когда бойцы не ждали ничего, кроме домашнего уюта, когда они всеми мыслями были в хатах, а до них оставалось пятьдесят-шестьдесят метров, навстречу из кустов поднялся офицер, за ним вскочили солдаты.

«Десять», — мгновенно сосчитал Синкевич.

— Здавайс, ви окружан! — скомандовал офицер, выставив вперед пистолет.

Синкевич остановился. Нельзя сказать, что он растерялся, хотя появление карателей для него было полной неожиданностью. «Раз так открыто встали, — подумал он, — значит, уверены в своей силе. Повернуть? Пожалуй, бесполезно: путь отхода если уже не занят, так хорошо пристрелян. Тогда — только вперед!»

— Ну, ви, кидай шмайсер! — приказал офицер.

Синкевич не дал ему закончить. Нажав на спусковой крючок автомата, крикнул:

— За мной! — И, словно в беге с препятствиями, перепрыгивая кочки, кусты, канавы, метнулся в сторону от ткнувшегося в траву офицера.

Все произошло настолько быстро, что не успели каратели открыть прицельный огонь, как были смяты. Бойцы устремились за командиром к спасительному лесу, но у самой опушки тоже оказались каратели. Услышав стрельбу и затем увидев бегущих на них бойцов, солдаты повели плотный огонь из пулеметов, автоматов, карабинов. Синкевич с группой кинулся было к огородам, рассчитывая через пустырь, расположенный за ними, выбраться на другой конец деревни и там прорваться к лесу. Их остановил мощный пулеметный огонь. Повернули влево — к щетинистому, только что скошенному хлебному полю, но выбежать на него значило превратиться в мишень. Бросились к кустарнику, залегли — надо было прийти в себя, осмотреться.

Место оказалось удачным — с небольшого взгорка хорошо просматривалась окрестность.

Синкевич пересчитал бойцов. Отсутствовал Малышев. Поискали в ближних кустах — не нашли: где-то напоролся на вражью пулю… Надо было думать о живых. Стали готовиться к обороне. Проверили оружие — свое и трофейное, найденное во время поиска товарища. У них было три пулемета: один — «Дегтярев» — у поляков Станислава Юхневича и Чеслава Вороновича и два трофейных. Пулеметы поставили с трех сторон и тем самым перекрыли подступы к взгорку. Требовалось во что бы то ни стало продержаться до темноты, а потом под ее прикрытием прорваться.

Опомнившись, гитлеровцы оцепили взгорок.

— Скоро атаку начнут, — предупредил Синкевич товарищей.

И тут со стороны пустыря послышалось:

— Рус Иван, сдавайс!

Точно не человек прокричал — собака тявкнула, трусливо, будто из подворотни.

— Вот паразит, — в сердцах выругался Бабина, — по-русски говорить не научился, а тужится. — И послал автоматную очередь в сторону, откуда донесся голос.

Тут же над деревней занялся дружный автоматный и пулеметный хор. Пули летели со всех сторон: трассирующие, похожие на ровные пунктирные строчки, обычные пули, холодящие душу визгливым, пронзительным посвистом.

Как по команде стрельба прекратилась, и бойцы увидели ползущих на них гитлеровцев, их было не меньше двух рот.

— Началось, — вздохнул кто-то.

От этого вздоха повеяло неприятным холодком.

— Только без паники… — подбодрил Синкевич. Он сломал мешавшую ему смотреть ветку, поудобней устроился на своем месте. — Дотемна продержимся, а там мы спасены… — сказал он.

Хотя сам пока не представлял, удастся ли продержаться столько времени. Это был первый открытый бой, в котором он видел врага и враг видел его. До сегодняшнего дня он избегал подобного боя. Этого требовало прежде всего назначение группы — разведка и диверсия, и он неукоснительно выполнял приказ.

«Надо выдержать первый натиск, — думал Синкевич, — потом люди пообвыкнутся, легче будет…»

А каратели все ползли. Синкевичу бросилось в глаза, что делали они это с неохотой. Ползущий следом офицер все время что-то зло выкрикивал солдатам.

«Ну ничего, занимайтесь друг другом», — вновь подумал Синкевич, стараясь не прозевать момента для открытия огня. Он понимал, как это важно — открыть огонь раньше противника. Скомандовал:

— Приготовить гранаты! — И когда до первой цепи оставалось не больше тридцати метров, кинул лимонку. Вслед за ним швырнули гранаты бойцы…

В облаке пыли Синкевич увидел поднявшегося офицера. Размахивая пистолетом, он призывал солдат к штурму взгорка. И солдаты поднялись, но прежде чем успели сделать несколько шагов, заработал «Дегтярев», трофейные пулеметы, автоматы бойцов. Открыли огонь и каратели, но уже не столько для того, чтобы расчистить себе дорогу, сколько для поднятия собственного духа.

Дружный огонь бойцов заставил гитлеровцев повернуть вспять. Атака захлебнулась.

— А-а-а, — радостно закричал Алексей Бойко, — тикаете!

Он встал и начал расстреливать убегающих фашистов.

— Берегись! — предупредил Синкевич.

Но поздно — вражеская пуля угодила Алексею в голову.

Еще несколько раз каратели пытались овладеть взгорком, и каждый раз все больше и больше трупов оставляли на подступах. От ярости они обезумели, но сделать что-нибудь с горсткой бойцов не могли.

Таяли патроны, их действительно могло не хватить до темноты. Совсем худо становилось.

— Командир, а не попытаться ли прорваться? — сказал подползший к Синкевичу Юхневич. — Не будем же мы ждать, когда каратели одолеют нас. У меня есть план. Я и Чеслав отвлекаем огонь на себя, вы с остальными бойцами прорываетесь к лесу.

Синкевич молча посмотрел на поляка.

Станислав предлагал спасение ценой жизни — своей и товарища.

— Так я жду, командир, — торопил Юхневич.

Синкевич не ответил, ему показалось, что гудят машины.

— Ты ничего не слышишь? — спросил он у Станислава.

— Вроде бы машины.

И точно: над околицей появилось облачко пыли, и вслед за ним на улицу выехал грузовик с солдатами, потом еще и еще… Бойцы насчитали десять грузовиков. К трем передним были прицеплены пушки.

С остановившихся грузовиков соскакивали фашисты, отцепляя пушки, разворачивали стволами в сторону взгорка.

Синкевич с надеждой посмотрел на темнеющее небо. Время клонилось к ночи. Отцвел и поблек багрянец заката, заметно загустел, теряя прозрачность, воздух, стали сливаться в единое пятно деревья, кусты…

«Вот, кажется, и дождались темноты», — подумал Синкевич.

Над взгорком послышался вой, напоминающий звуки сверла, скользящего в гранитной породе. И почти тут же за ним, у самого леса, там, где залегли каратели, прогремел взрыв, другой, третий. Донеслись ругань, вопли, стоны. Гитлеровцы ударили по своим. Через какое-то время серия снарядов легла близ взгорка.

— Пристреливают, — сказал Касьянов.