Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

• Название: В поисках Великого хана
• Автор: Висенте Бласко Ибаньес
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

В романе рассказывается об открытии Нового Света отважными испанскими мореплавателями, дается сложный и противоречивый образ знаменитого открывателя Америки Христофора Колумба. Используя работы историков той эпохи, автор пытается воссоздать историю жизни Колумба, о котором до сих пор имеется очень немного достоверных сведений.

---

Прощай, Мартин Алонсо! Прощай навсегда!

Глава VI

В которой, повествуя о своем прибытии в первые земли Великого Хана, адмирал проливает слезы, а испанские государи, преклонив колена, плачут с ним вместе и возносят благодарственные молитвы небу за открытие Азии с запада.

Пока Колон, пребывая в Севилье, готовился к путешествию в Барселону, севильские жители толпились пред домом возле так называемой Арки Изображений при церкви святого Николая.

В этом доме были поселены меднокожие люди, вывезенные адмиралом из Индии. После мучительного обратного плавания их оставалось в живых лишь семеро. Остальные погибли в море.

Любопытных восхищали также многочисленные зеленые и красные попугаи и, кроме того, «гуайки» — маски из рыбьей кости, похожие на шитые бисером украшения, с золотыми пластинками вместо глаз и ушей. Некоторые жаждали посмотреть и на чистое золото, привезенное мореплавателями из Азии, но его было ничтожное количество, или, вернее, лишь образцы, из чего становилось ясно, что слова Колона превосходят действительность.

Колон со своей свитой тронулся в путь в конце марта. Сам он ехал верхом на муле; за ним двигалась длинная вереница вьючных животных, несших на своих спинах все собранное за время плавания. Матросы, корабельные слуги и юнги сопровождали адмирала при этом посещении их королевских высочеств пешком или пользовались по очереди мулами и жалкими клячами, предоставленными Колону и его спутникам в соответствии с королевским указом властями близлежащих селений и городов.

Куэвас и Лусеро последовали за адмиралом. Да и куда еще им было деваться, возвратясь в страну, бывшую, правда, их родиною, но, вместе с тем, внушавшую им вечный страх и тревогу из-за религиозного исповедания, в лоне которого все еще продолжала оставаться Лусеро? Рядом с доном Кристобалем они чувствовали себя огражденными от каких бы то ни было подозрений, больше того — под защитой и покровительством самих королей, а разлучись они с ним, помимо прочего, им не на что было бы существовать.

Они оба были горды своим участием в путешествии, о котором повсюду говорили с таким восхищением. Впервые в жизни они почувствовали, что, последовав за своим господином, совершившим столь поразительные дела, они сами приобрели известное значение в глазах своих соотечественников.

Двинуться в путь было решено из Севильи ранним утром, и Куэвас, расставаясь на время с пажом адмирала, велел Лусеро неотлучно находиться при своем господине. Что до него, то он, по его словам, предполагал догнать их еще до наступления темноты; у него в Севилье есть кое-какие дела, покончить с которыми необходимо до отъезда из этого города.

Отыскав постоялый двор, где остановился дворецкий адмирала Террерос, он вызвал его на улицу, будто бы для того, чтобы передать ему поручения от его бывшего господина. Юноша горел жаждой мести, но не столько в силу собственного влечения, сколько в силу распространенных в то время воззрений, согласно которым ни одно оскорбление не должно было остаться без расплаты, ибо поступать иначе — удел жалкого и презренного труса.

Оказавшись на улочке, куда выходил постоялый двор, с глазу на глаз с Терреросом, который по возрасту годился ему в отцы, Фернандо торопливо заговорил, продолжая держать в поводу мула, взятого им из числа находившихся в распоряжении экспедиции адмирала, чтобы возможно скорее вернуться в ее ряды.

— Сеньор Педро Террерос, — сказал юноша с дрожью и голосе и с горящими от гнева глазами, — ваша милость из подлого низкопоклонства перед Перо Гутьерресом, который в данное время находится, быть может, в аду, позволили себе ударить моего брата Лусеро, и, прежде чем мы с вами расстанемся, я, как дорожащий своей честью идальго, должен отплатить вам за это.

Произнеся эти слова, он влепил дворецкому две звонкие пощечины, заставившие того пошатнуться от боли и неожиданности.

Фернандо на мгновение замер в оборонительной позе, ожидая, что противник бросится на него, но, видя, что тот, повернувшись к нему спиной, торопится укрыться на постоялом дворе, во весь голос взывая к монаршей милости и правосудию, он поставил ногу на каменную скамью у ворот и, вскочив на своего мула, принялся нещадно колотить его пятками, чтобы придать ему резвости, не свойственной, вообще говоря, вьючным животным.

По прибытии адмиральского каравана в Кордову от толпы любопытных отделилась со всей своею родней Беатриса Энрикес; ведя двух сыновей Колона, она шла впереди своих спутников.

Пребывание адмирала в Кордове было весьма кратковременным: он хотел возможно скорее быть в Барселоне, чтобы заняться приготовлением к новому путешествию в открытые им заокеанские земли.

Растрогавшись и прослезившись, он обнял и поцеловал своих сыновей Фернандо и Диэго. Этот человек, отдавший все чувства и страсти своим предприятиям, совмещая в себе преклонение перед собою самим с преклонением перед ними, несомненно горячо любил своих сыновей. Ведь в их жилах текла его кровь, а любовь была доступна ему только в тех случаях, когда она сочеталась с кровным родством. Несколько недель до того, в разгар бури на океане, он вспоминал лишь о своих детях, совершенно забыв об их матерях.

Он мог полюбить кого-нибудь лишь при том условии, что это лицо носило бы имя Колон. За пределами единокровной с ним группы, состоявшей из его братьев и сыновей, все окружавшие его существа казались ему появившимися на свет с одним-единственным назначением — служить его роду, не удостоиваясь при этом особой признательности.

Беатриса, видя его триумфатором, бросала на него восхищенные взгляды, но, вместе с тем, с грустыо любящей женщины вспоминала о днях того тайного счастья, когда этот человек был еще простым смертным, не успевшим осуществить ни один из своих дерзновенных планов.

Тщетно пыталась она побыть наедине со своим бывшим возлюбленным. Он решительно отклонял всякую близость. Времена были уже не те. Его слава не позволяла ему оставаться прежним. «Человек в рваном плаще», словно призрак, растаял в прошлом. И дон Кристобаль, адмирал моря Океана, вице-король многих островов и материковой земли в Азии, разговаривал с бедняжкой Беатрисой не иначе, как если б она была его преданною служанкой; попечению которой он поручал своих сыновей: да, впредь да распоряжений, которые он вышлет, прибыв ко двору, ей не возбраняется смотреть за его детьми. Согласно полученным им от друзей сообщениям можно считать почти решенным, что короли возьмут на себя заботу о его сыновьях, которые до этого времени обучались в убогой кордовской школе, и сделают их пажами и товарищами принца Хуана, наследника испанской короны.

— Прощайте же, Беатриса, — сказал он напоследок, — и да хранит вас господь! И пусть он воздаст вам своею неоскудевающею рукой за все то, что вы сделали для моих сыновей. Что до меня, то и я, со своей стороны, постараюсь вознаградить вас ничтожною долей из того многого, чего бы заслуживаете. Прощайте!

И по совету местного рехидора, он обещал внести на ее имя в кассу кордовских боен определенную сумму, которая давала бы ежегодно скромную ренту.

Адмирала приветствовали также жена и дети Диэго де Араны, «губернатора его города Навидад». Все Арана гордились высокой честью, оказанной по другую сторону океана одному из членов их рода. Рисуя его в своем воображении облаченным в золототканую одежду и ведущим на равной ноге переговоры с Великим Ханом, никто из них, разумеется, не думал о том, что в эти часы он, быть может, уже не существует на свете.

Колон удивлялся, что его не пришел навестить доктор Акоста. Ему очень хотелось встретиться с ним, чтобы насладиться смущением, которое, несомненно, должен был обнаружить ученый лекарь, присутствуя при его триумфе. Но доктор за несколько недель перед этим срочно выехал в Барселону, вызванный туда для лечения короля дона Фернандо.

Пока флотилия Колона плавала среди островов, соседних с империей Великого Хана, в Испании произошло событие, по тем временам — принимая во внимание всеобщее преклонение перед личностью государя — совершенно неслыханное.

Двор, как всегда переезжая с места на место, должен был отправиться в Барселону. Дону Фернандо требовалось быть поближе к французской границе. Его отец, дон Хуан II Арагонский, вследствие мятежа в одной из частей Каталонии, вынужден был отдать в залог французскому королю Людовику XI город Перпиньян и весь Русильон, числившиеся его владениями. Теперь дон Фернандо требовал от Царствующего французского короля Карла VIII возврата залога, полученного его отцом. На возвращение этих земель испанской короне настаивал также и папа, и испанские государи избрали своим местопребыванием Барселону, чтобы ускорить дипломатические переговоры, протекавшие в те времена не в пример медленнее, чем ныне, или готовить войну, если она будет неотвратима.