Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

• Название: В поисках Великого хана
• Автор: Висенте Бласко Ибаньес
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

В романе рассказывается об открытии Нового Света отважными испанскими мореплавателями, дается сложный и противоречивый образ знаменитого открывателя Америки Христофора Колумба. Используя работы историков той эпохи, автор пытается воссоздать историю жизни Колумба, о котором до сих пор имеется очень немного достоверных сведений.

---

Теперь, когда возвращение в Испанию становилось настоятельной необходимостью, мореплаватели узнавали на каждой стоянке все более и более интересные вещи о расположенных поблизости землях. Индейцы говорили о каком-то Ямайе — то есть об истинном Бабеке, который через несколько лет стал Ямайкой. Гораздо дальше, на расстоянии, которое в каноэ можно пройти в десять дней, то есть в шестидесяти или семидесяти милях, живут люди, имеюшие одежду и лодки с многочисленными гребцами, — это были, несомненно, жители Юкатана и Мексики. Эти известия воспринимались Колоном как бесспорные доказательства того, что он находится где-то рядом с богатейшими владениями Великого Хана, владыки Китая.

Еще ближе был остров Кариб, где жили те воины-людоеды, которые приезжали на Эспаньолу, чтобы охотиться на людей. Этот Кариб впоследствии отождествляли то с Пуэрто-Рико, то с островом Гвадалупа. Но больше всего привлекал к себе всеобщее любопытство остров под названием Матинино, населенный исключительно женщинами, которые лишь один раз в году допускали к себе мужчин с ближайшего острова. Если после этой встречи «рождались мальчики, то их отсылали на остров мужчин, а если девочки, то их оставляли при себе, чтобы и они стали со временем амазонками».

До 16 января каравеллы плыли вдоль берегов Эспаньолы. Их баркасы как-то вошли в устье одной из рек, и всех поразило, что песок в этой реке был смешан с большим количеством золотых крупинок. В действительности то было не золото, а марказит, который и впоследствии неоднократно обманывал участников экспедиций своими вкрапленными в скалы крупинками. Но для Колона все, что блестело, было золото, и, разъяснив своим спутникам, каким образом воды принесли его из богатейших, лежащих внутри страны россыпей, он назвал эту реку Рио де Оро.[93]

Они все дальше и дальше уходили от горы Монтекристи, видной на горизонте на расстоянии многих миль, На этих берегах водились в изобилии черепахи, которые выползали на берег класть яйца и были огромных размеров.

Поблизости от Рио де Оро адмирал видел собственными глазами трех «высоко поднявшихся над водой сирен, но они не были такими красивыми, какими их обычно рисуют, и лицом походили скорей на мужчин».

Повидать трех сирен не составляло в жизни Колона никакого особенного события. Давным-давно он сжился с этими частностями своей фантастической географии. Ведь сообщал же он, будто видел сирен в Гвинее, посетив еще в юности принадлежащие португальцам берега Манегеты. Он жалел только о том, что не мог поймать ни одной из этих сирен, которые в действительности были морскими коровами, весьма часто встречавшимися в те времена в водах Антильского архипелага. Ему хотелось бы засолить такую сирену, чтобы доставить ее в Испанию и показать их высочествам.

Несколько дальше он дал имя Монте де Плата[94] одной из очень высоких гор, вершина которой была окутана белыми или серебристыми облаками.

Во время этого последнего обследования острова Эспаньола он использовал свой авторитет начальника экспедиции, чтобы подорвать авторитет Мартина Алонсо и очернить в глазах своих спутников его действия.

Пинсон взял на свою каравеллу четырех туземцев с острова Эспаньола, чтобы отвезти их в Испанию и научить испанскому языку. Адмирал, возмутившись поступком Пинсона и рассматривая его как проявление тирании, наделил этих индейцев подарками и отпустил по домам. Но он и сам поступал точно так же на любом из открытых им островов, задерживая у себя индейцев — мужчин и женщин, и, хотя многие из них убежали, все же на его каравелле находилось десять пли двенадцать туземцев, которых он вез с собой, чтобы их могли повидать испанские государи.

На одной из якорных стоянок невдалеке от берега к Колону явился местный король с тремя приближенными, и адмирал, угостив его, по своему обыкновению, галетами с патокой, подарил ему красный колпак и вязку стеклянных бус. Эти и другие туземцы рассказали ему об островах Кариб и Матинино; по их словам, на последнем жили исключительно женщины. Колон очень жалел, что состояние его кораблей, сильно протекавших у самого киля, не позволяло ему осмотреть названные острова. Как всегда, местные жители утверждали, что на них находятся несметные сокровища всякого рода — масса золота, много камеди и ахе — местного перца, без которого туземцы отказываются есть. Но оба судна, истрепанные длительным плаванием, «могли рассчитывать только на бога, и нужно было поскорее возвращаться», — жаловался в своем дневнике адмирал, лишенный возможности захватить нескольких амазонок и доставить их королевской чете.

По мере того как Колон продвигался вдоль берега Эспаньолы на восток, туземцы все чаще говорили ему о каких-то бледнолицых и бородатых людях, носивших то же оружие и объяснявшихся на точно таком же языке, как и они, которые прибыли в эти края на точно таком же «плавучем лесе». Это случилось в те времена, когда нынешние старцы, почитаемые всем племенем, были полными сил молодыми мужчинами. Но адмирал не проявлял интереса к этим рассказам, отозвавшись о них как о баснях и обмане индейцев.

Столь же мало значения придал он и находке разбитой и полусгнившей кормы не то испанского, не то португальского корабля, обнаруженной им, на побережье острова Гвадалупа по прошествии многих месяцев, во время второго его путешествия в поисках Великого Хана. Равным образом и панегиристы Колона все как один с таким же пренебрежением отнеслись к этой находке, словно дело шло о каком-нибудь не заслуживающем внимания пустяке.

Некоторые высокопоставленные индейцы, беседуя с адмиралом, называли ему селения, в которых можно было услышать рассказы о «сыновьях неба» и где их вспоминали с явною неприязнью, что было, по-видимому, плодом дурной славы, которую они по себе оставили.

13 января, то есть за три дня до того, как каравеллы, покинув берега Эспаньолы, направилась по океану в Испанию, группа матросов, съехав на сушу, столкнулась с открытой враждебностью местных жителей, и это было первым подтверждением опасений Мартина Алонсо за жизнь матросов, оставленных в Навидад.

Белые встретились с толпой голых индейцев, которых было более пятидесяти; все они были длинноволосые, «как женщины в Кастилии, и украшены перьями попугаев и других птиц. И все они были вооружены большими луками и стрелами, а также палками из твердого дерева, заменявшими им мечи».

Оказав поначалу христианам притворно любезный прием, некоторые из них взялись за оружие, тогда как другие стали готовить веревки, чтобы вязать ими белых. Испанцы, которых было шесть человек, увидев впервые за все это плавание, что голые люди отваживаются напасть на них, пустили в ход шпаги и арбалеты. Одному индейцу был нанесен сильный удар шпагой по ягодицам, другой был ранен стрелой в грудь, и если бы не вмешательство находившегося поблизости штурмана, шестеро разъяренных неожиданным нападением моряков перебили бы немало туземцев.

Такова была первая стычка между белыми и краснокожими обитателями Нового Света.

Выслушав рассказ о случившемся, адмирал решил, что это были карибы, приезжающие сюда охотиться налюдей; в связи с этим он выразил опасение, как бы христиане из крепости Навидад, подойдя к этому берегу на баркасе, не попали в руки индейцев. Пинсон считал, что эти индейцы принадлежат, возможно, к тем племенам острова Эспаньола, которые проявили враждебность по отношению к таинственным белым, побывавшим тут в прежние годы.

Накануне выхода каравелл в обратное плавание адмирал и Мартин Алонсо беседовали в последний раз. Выслушав приказание Колона идти прямо на север, Мартин Алонсо не мог скрыть своего удивления. Естественнее всего было бы плыть в том направлении, откуда они пришли, то есть на северо-восток-, по уже известному морю.

Колон прервал его возражения тоном человека, глубоко убежденного в своей Правоте:

— Держите на север; только так мы встретим благоприятные ветры. Я знаю, что говорю.

Эти слова заставили капитана «Пинты» — особенно на протяжении первых дней плавания — предаваться длительным размышлениям.

— Дон Кристобаль «знает»!.. Он впервые плавает в этих морях, а между тем уверенно заявляет, что нужно идти прямо на север и что лишь там они встретят попутные ветры.

Пинсон был ревностным христианином, но при всем том он был глубочайшим образом убежден, что господь бог никогда не посылает своих архангелов, чтобы посвящать мореплавателей в тайны океана и атмосферы. Лишь некие моряки ценой жестоких ошибок и роковых колебаний, подвергавших их жизнь непрерывным опасностям, овладели этими тайнами.

И в его памяти ожили слышанные им в испанских и португальских портах рассказы о мореплавателях, совершивших открытия по ту сторону океана и погибших при победоносном возвращении на родину. Он вспомнил, в частности, историю того шкипера, о происхождении которого ходили самые разнообразные толки, хотя большинство и нааывало его Алонсо Санчесом, уроженцем Уэльвы, и который, добравшись до одного из принадлежащих Португалии островов, умер там от перенесенных лишений.