Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

• Название: В поисках Великого хана
• Автор: Висенте Бласко Ибаньес
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

В романе рассказывается об открытии Нового Света отважными испанскими мореплавателями, дается сложный и противоречивый образ знаменитого открывателя Америки Христофора Колумба. Используя работы историков той эпохи, автор пытается воссоздать историю жизни Колумба, о котором до сих пор имеется очень немного достоверных сведений.

---

Колон дошел до того, что упрекал в своем дневнике горожан Палоса: не дав ему хороших судов, они вынудили его купить «Санта Марию». Но ведь на первых страницах того же самого дневника он восхвалял свои корабли, находя, что они «весьма приспособлены для открытий»!

По словам адмирала, Хуан де ла Коса был тщеславен и самонадеян, «ибо в благодарность за то, что он, Колон, взял его с собой в эти впервые открываемые страны и, как человека способного, обучил мореходству, Хуан де ла Коса стал повсюду хвалиться, будто знает больше, чем он». Хуан де ла Коса плавал многие годы, дольше Колона, и не нуждался в том, чтобы его чему-нибудь обучали. А если он и в самом деле чему-нибудь научился на «Санта Марии», то намного обогнал в этом своего начальника: ведь по прошествии нескольких лет он стал лучшим штурманом и первым картографом своего времени. Амернко Веспусио, простой коммерсант из Севильи, никогда прежде не пускавшийся в море, во время первого своего путешествия был учеником Хуана де ла Коса, который и обучил его всему, что знал.

Сам Колон, облегчив на страницах дневника свою душу и возложив на Хуана де ла Коса ответственность за случившееся несчастье — ибо ему всегда хотелось найти около себя какого-нибудь предателя, чтобы возвеличить, таким образом, себя самого как вечно преследуемого судьбой и людьми великого человека, — так вот, этот самый Колон взял того же Хуана де ла Коса во второе свое путешествие картографом экспедиции. Помимо того, Колон никогда не старался передавать кому-либо свои знания. Он жаждал сохранить, насколько это возможно, втайне курсы, которых держался в своих путешествиях, и, пытаясь обмануть своих штурманов, как если бы они были малые дети, вел двойной счет пройденных флотилией лиг. Он распекал их, когда замечал, что они ведут какие-то свои записи, чтобы изучить их впоследствии на досуге, и отбирал у них как эти записи, так и прочие бумаги.

Этот неистовый в своих страстях человек с не очень-то благородною легкостью дошел до того, что позволил себе высказать мысль, будто авария эта — дело рук маэстре адмиральского корабля, сговорившегося с Пинсонами. А между тем единственным, кто мог спасти и действительно спас его в этом ужасном положении, был один из Пинсонов, брат Мартина Алонсо, капитан «Ннньи» Висенте Яньес, плывший поблизости от «Санта Марии» и не замедливший оказать ей посильную помощь.

Адмирал отметил в своем дневнике все пронесшееся в его крайне возбужденном в этот момент воображении. Больше того — он бросил Хуану де ла Коса обвинение в трусости, утверждая, будто тот вместе с несколькими матросами спрыгнул в лодку не для того, чтобы завести якорь и спасти, таким образом, судно, но помышляя лишь о своем личном спасении, вследствие чего он и направился к «Нинье». Хуан де ла Коса умер много позднее Колона, не имея понятия о том ворохе обвинений, которые нагромоздил против него в своем дневнике адмирал, лишь бы как-нибудь объяснить аварию, случившуюся не по вине кого-либо одного, но по вине всех вместе взятых, начиная с самого начальника экспедиции, из-за странной беспечности, проявленной моряками «Санта Марии» этой рождественской ночью. И поскольку этот прославленный штурман, нашедший героическую смерть в Новом Свете, не знал о возведенных на него обвинениях, он и не пытался оправдываться. Естественно, однако, предположить, что если он поторопился отплыть на лодке, чтобы вызвать «Нинью» на помощь, то это было сделано им лишь потому, что он сразу же понял, насколько непоправимо случившееся.

Корабли в те времена не знали еще металлической обшивки днища до ватерлинии, этого одеяния из медных или свинцовых листов, ненужного в европейских морях, но ставшего совершенно необходимым спустя несколько лет после открытия Нового Света.

Распространенный в тропических морях и называемый бромою червь-древоточец проедал днища судов, хоть они и были покрыты слоем смолы. «Санта Мария», подвергнутая на Кубе ремонту вследствие течи, причиненной ей бромою, расползлась у бортов, как если бы была сделана из картона. Сквозь внутреннюю обшивку из непросмоленных досок стала беспрепятственно просачиваться вода и заливать трюмы.

Чтобы облегчить судно, были срублены его мачты, но это не принесло существенной пользы, потому что оно прочно сидело остовом на подводных камнях. Адмирал перебрался на «Нинью», с намерением выяснить, нельзя ли с помощью каравеллы поднять флагманский корабль и удержать его на плаву, но, убедившись в невозможности спасти «Санта Марию», на рассвете вернулся обратно.

Прежде всего он отправил баркас, на котором съехали на берег два человека, пользовавшиеся его наибольшим доверием: Диэго де Арана, главный альгвасил флота, и Перо Гутьеррес, бывший придворный буфетчик.

Последний еще не пришел в себя после некоторых событий минувшей ночи. Отужинав, они с адмиралом слушали пение моряков. Под аккомпанемент гитар моряки исполняли гимны о рождении младенца Христа. Несколько басков без сопровождения инструментов пропели песни своей страны. Отдельно от всех, на носу наигрывал на своей арфе ирландец, и казалось, будто кто-то слегка касается пальцем сосуда из тончайшего хрусталя, извлекая из него дрожащие скорбные звуки.

Около полуночи сеньор Перо Гутьеррес, выпивший почти целую бутылку кордовского вина, которым его угостил Диэго де Арана, покинул свою каюту и проскользнул в переднюю адмирала.

Словно предчувствуя такую опасность, особенно вероятную после рождественского ужина с обильными возлияниями, Лусеро была на ногах; она стояла у дверей, выходивших на внутреннюю площадку кормовой башни, спиной ко входу в переднюю, и бывшему буфетчику удалось так тихо и медленно приблизиться к ней, что она его не заметила. Обвив вокруг ее шеи руки, он привлек ее к себе на грудь и принялся осыпать поцелуями девичий затылок. Но он тотчас же понял, что мнимый паж не один. Она шепотом разговаривала с каким-то невидимым человеком, стоявшим у косяка двери, рядом с ней.

Молодая девушка вскрикнула от неожиданности, и в то же мгновение показался Фернандо, который и был ее собеседником.

Чудесная спокойная ночь очаровала молодую чету, и они тихо беседовали во тьме, как если бы находились у оконной решетки в каком-нибудь переулке у себя в Андалусии.

Куэвас не замедлил узнать человека, заключившего Лусеро в объятия. Воспоминание о той ночи, когда сеньор Перо Гутьеррес застиг их в этом же месте и, воспользовавшись замешательством растерявшегося Фернандо, беспощадно избил его, не утратило еще свежести в его душе.

В этот момент он даже не пытался понять, на каком основании этот наглец позволяет себе так откровенно ласкать того, кто для всех был мальчиком, услужающим адмиралу. Он помнил лишь о том, что перед ним находится самый ненавистный ему во всей флотилии человек и что он должен воспользоваться возможностью отплатить этому человеку за нанесенные им побои. И так как Гутьеррес по-прежнему обнимал девушку — все случилось в одно мгновение, — стараясь поцеловать ее, Куэвас, сжав кулаки, огрел своего противника несколькими настолько увесистыми ударами по голове и лицу, что тот пошатнулся и вынужден был выпустить Лусеро из своих объятий.

Он был ошеломлен и едва устоял на ногах; когда же, немного придя в себя, он собрался броситься на дерзкого слугу, раздался тревожный крик рулевого, и вслед за этим на палубе — на носу и на корме — загремели шаги сбегавшихся отовсюду матросов.

Флагманский корабль содрогнулся от киля до верхушек мачт и сразу остановился, накренившись на одну сторону с такой силою, что его нижние паруса заполоскались и зеркально гладкой воде.

Гутьеррес был захвачен общим смятением и потерял молодых людей из виду. Единственным напоминанием об этом ночном происшествии было ощущение боли, причиненной кулаками Фернандо. Он догадался несколько раз обдать себе голову холодной водой, чтобы его приятели при дневном свете не обнаружили следов учиненного над ним ночью насилия. Но адмирал, обратившийся к нему с просьбой немедленно отправиться к королю этой страны, даже не взглянул на него, да и спутники Гутьерреса по баркасу, плывя в селение, где проживал Гуанакари, находившееся в полутора лигах от роковой отмели, также не всматривались в его лицо.

Когда прибывшие к индейскому королю Арана и Перо Гутьеррес сообщили ему о причине своего посещения, он принялся горько плакать, но так как слезы его не могли спасти «Санта Марию», то, по совету белых, он послал всех своих подданных на многочисленных и очень больших размером пирогах, повелев им вывезти все, что удастся, с тонущего адмиральского корабля. Это приказание было исполнено, и вскоре палуба и обе башни «Санта Марии», с помощью команд обоих испанских судов, были очищены от всевозможной утвари, запасных снастей, артиллерии, якорей, оружия и навигационных приборов.