Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

• Название: В поисках Великого хана
• Автор: Висенте Бласко Ибаньес
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

В романе рассказывается об открытии Нового Света отважными испанскими мореплавателями, дается сложный и противоречивый образ знаменитого открывателя Америки Христофора Колумба. Используя работы историков той эпохи, автор пытается воссоздать историю жизни Колумба, о котором до сих пор имеется очень немного достоверных сведений.

---

Он допускал, что кротость и даже трусость туземцев — это, бесспорно, преимущество, сулящее известные выгоды. На первом острове они доверчиво подходили к нему и его спутникам. В дальнейшем, на других островах, те же туземцы, вследствие необъяснимой, но естественной для людей, не способных логично рассуждать, паники, бежали от чужеземцев, бросая на произвол судьбы свои хижины и прячась в лесах. Десятка людей его экипажа было совершенно достаточно, чтобы властвовать над этими островами, насчитывавшими, быть может, тысячи обитателей.

И тут этому мистически настроенному поэту, который жаждал, однако, обогатиться, впервые пришла в голову мысль о возможности возместить отсутствие золота путем обращения в рабство части местных жителей, погрузки новообращенных рабов на корабли и продажи их в Испании, что со временем могло стать великолепным и верным коммерческим предприятием.

При этом первоначальном обследовании адмиралу приходилось преодолевать неимоверные трудности, которые создавала всякая попытка объясниться с туземцами. Эти последние были склонны к преувеличениям, к тому, чтобы утвердительно отвечать на всякий вопрос, не удивляться решительно никакому предмету, что бы им ни показывали, и заявлять, что то же самое есть и на их собственных землях, но не здесь, а где-то далеко, в вымышленной стране, которую они помещали в различных точках горизонта, по своему произволу. Когда Колон показал жителям островов Консепсион и Фернандины золотую монету, они преспокойным образом дали понять ему знаками, что и у некоторых их соплеменников тоже бывает на руках и на ногах множество золотых браслетов. Но всякий раз это были люди какого-то расположенного поблизости острова, но только не того, на котором они обитали; и Колон кончал разговор с ними тем, что с грустью в голосе отмечал:

— Я отлично знаю, что все сказанное ими — пустые бредни и что они говорили об этом лишь для того, чтобы поскорей отвязаться от нас.

Часть туземцев, взятых адмиралом в Сан Сальвадоре, и человек, встреченный им в каноэ на море, бежали с кораблей, бросившись в воду и добравшись до берега вплавь, как только матросы несколько ослабили свой надзор за ними.

Еще один туземец, настигнутый испанцами также в каноэ, бросился в воду, чтобы избежать плена; когда моряки все же поймали его, адмирал велел доставить его на борт флагманского корабля, где его всячески обласкали, как ласкают перепуганного насмерть зверька. Колон приказал надеть ему на голову красный колпак, на руку — зеленые стеклянные бусы и подвесить к ушам две пары блестящих бубенчиков. Обрядив его таким образом наподобие арлекина, адмирал отослал его на берег, чтобы он оповестил своих нагих соплеменников о доброте белых людей и показал роскошные вещи, привезенные ими с собой в качестве подарков островитянам.

На Колона производила глубокое впечатление красота бесчисленных островов, среди которых он плыл, нигде не задерживаясь и определяя издали, на глаз, есть ли надежда найти на них золото. Все они были зеленые и плодородные, всюду был сладостный, благоухающий воздух, всюду — вечно синее небо и у берегов — утесы темного цвета, похожие на слоновью кожу, а у подножия этих утесов — застывшее, как стекло, лучезарное и глубокое море с океанской фауной, приводившей в изумление адмирала.

«Здесь, — писал он в своей тетради, — водятся рыбы, настолько отличающиеся от наших, что прямо диву даешься. Есть тут рыбы, похожие на петуха, самых чистых, каких только можно найти на свете, цветов — синего, желтого, красного, и краски эти настолько ярки, что нет человека, который не изумлялся бы и не радовался им. Встречаются тут и киты. Что же до тварей земных, то я не видал ни одной, решительно ни одной, если не считать попугаев и ящериц. Ни овец, ни коз, никаких других животных я не видал ни разу».

На одном из островов, на котором они побывали, юнга увидел в роще очень большую змею, о чем и сообщил адмиралу. В одном из озер они убили ударами пик змею длиной около семи пядей, у которой были лапы. Это была игуана с зеленой кожей и белым мясом, чрезвычайно ценимым местными жителями и ставшим спустя несколько лет привычным и даже лакомым кушаньем испанских завоевателей, когда в дни своих дерзких походов им случалось страдать от голода. На другом острове Мартин Алонсо Пинсон убил — и тоже пикой — еще одно пресмыкающееся с такими же лапами. По своему незнанию здешнего края мореплаватели принимали этих «лапчатых змей» за опасных животных вроде драконов из рыцарских романов.

На одном острове туземцы при приближении белых бесследно исчезли, и те исколесили его вдоль и поперек, не встретив ни души, словно это был какой-то очарованный остров. На других островах, напротив, туземцы подплывали на своих легких каноэ и, кружась близ каравелл, предлагали свой неизменный хлопок, попугаев и связки дротиков и привозили в больших выдолбленных тыквах пресную воду своих обильных источников, обновляя содержимое бочонков и больших глиняных кувшинов, которыми были уставлены трюмы трех кораблей.

И пока матросы наделяли их погремушками и поясами взамен все того же хлопка и все тех же попугаев, которых они не знали, куда девать, адмирал обратил внимание на некоторых туземцев, показавшихся ему более смышлеными и общительными, и велел своему пажу Лусеро и другим «кормовым» угостить их сухарями, иначе говоря — галетами, политыми неочищенной патокой, добытой из сахарного тростника на сахароварнях Андалусии.

Эти галеты с патокой произвели на туземцев чрезвычайно сильное впечатление; некоторые усмотрели именно в них доказательство божественной природы белых сыновей неба — ведь одни только духи, сошедшие на землю, могут питаться такою амброзией.

Природная склонность ко лжи и всякого рода выдумкам, наблюдавшаяся у этих первобытных людей и столько раз сбивавшая испанцев с толку во время их последующих путешествий, задерживала Колона на некоторых островах значительно дольше, чем ему бы хотелось. На Исабеле он провел два долгих дня в ожидании прибытия из внутренних частей острова великого короля этой страны, который, как утверждали туземцы, был с ног до головы увешан золотом. Но этот золотой самодержец так и не прибыл, и Колону оставалось лишь смотреть на голых индейцев, таких же, как те, каких он встречал на других островах, размалеванных белой, телесной шли черной краской и носивших свисавшие у самых ноздрей маленькие кусочки золота, «которого было так мало», как отметил в своей записи адмирал, «что его, можно сказать, не было вовсе».

Но что в этом новом мире неизменно продолжало вызывать изумление — так это растительность, и мореплаватель-поэт, смотревший на пряности теми же глазами стяжателя, какими бы он смотрел и на золото, убедившись, что этот металл встречается здесь в столь ничтожном количестве, что едва ли стоит труда заниматься им, устремил свои жадные взоры на леса. Воздух на Исабеле был такой душистый, что это, можно сказать, был нескончаемый праздник для обоняния. Остров представлял собой необъятный букет цветов, ароматы которых окутывали вновь прибывших. Они разносились во всех направлениях, уносясь на многие лиги от берега в открытое море. Белые вдыхали вместе с воздухом редчайшие, доселе не известные им благовония и с наслаждением смаковали плоды, которые, лаская их нёбо, распространяли одновременно сладчайшие ароматы.

Тщетно магистр Диэго, ботаник, и другие матросы, влюбленные в растения и цветы, бродили по этим лесам-садам. Большинство плодов были еще незрелыми, как если бы весна в этих заморских землях начиналась лишь в конце октября. Ни одно из деревьев, судя по ветвям и плодам, не имело никакого отношения к перцу, мускатному ореху, гвоздике и другим азиатским пряностям, образцы которых Колон раздобыл у своих севильских друзей. Они издавали другие запахи, да и внешние свойства их были совершенно другими. Но жажда обогащения, порождая в Колоне радужные иллюзии, поддерживала в нем мысль о том, что, быть может, пряности этой земли те же, что и пряности Азии, но только пора их ежегодного созревания еще не пришла.

Все это, огорчая Колона не меньше, чем ничтожное количество золота, заставило его печально воскликнуть: «По-моему, эта земля весьма богата различными пряностями. Но я не умею их находить, что ввергает меня в величайшую печаль; я вижу тысячи пород деревьев, каждое из которых приносит свои особенные плоды, вижу сочную зелень, какая бывает в Испании лишь в мае или июне, и тысячи различных трав, равно как и тысячи разных цветов».

Вся эта растительность должна была, по мнению адмирала, таить в себе несметные богатства, но так как неосведомленность его самого и его спутников не давала им средств к опознанию их, то следовало покинуть эти края как можно скорее и устремиться на поиски других стран, в которых добывается золото, где люди ходят одетыми, где существуют гавани и оживленно идет торговля с судами, приходящими из Кинсая или с Сипанго.