Павел Лавут - Маяковский едет по Союзу

• Название: Маяковский едет по Союзу
• Автор: Павел Лавут
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Автор книги ездил с Маяковским по стране в 1926–1930 гг., помогая ему в организации многочисленных творческих вечеров.

Книга представляет собой воспоминания, освещающие главным образом работу поэта в пути: тут и встречи его с попутчиками по вагону, и беседы с молодыми начинающими литераторами в гостиницах, и публичные выступления в разнообразных аудиториях. Приводится ряд ответов на записки, поступавшие из зала. Очень ценен материал, раскрывающий источники отдельных произведений, созданных непосредственно в дорожной обстановке.

Книга дает представление о кипучей работе поэта и о большом влиянии поездок на творчество Маяковского. Автор подробно пишет о последних днях жизни поэта, приводит факты, позволяющие полнее и ярче воссоздать облик Маяковского — поэта, человека, гражданина.

---

В Москве, усаживаясь на извозчика в четыре часа ночи, Владимир Владимирович расплылся в улыбке:

— Интересно ездить, но люблю возвращаться в Москву. Каждый раз какое-то особенное, приятное чувство…

НА УРАЛ

Самый северный город, куда я ездил, — это Ярославль, — сказал мне Маяковский (Ленинград не шел в счет. — П.Л.). — Пора двинуться на Урал и в Сибирь, обязательно побывать на Кузнецкстрое. И если уж ехать, так до самого Владивостока. Тем более что там, как передавали, есть улица моего имени. Просто не верится. Стоит поехать, чтобы самому в том убедиться, посмотреть, как выглядят дощечка, улица и дома, — шутил он.

Владимир Владимирович мечтал и о многих других поездках, которые не успел осуществить. Однажды в вагоне мы рассматривали карту. Он ткнул карандашом наугад в середину пустого пространства — оказалась Элиста.

— Вот где надо побывать! Ни рекой не подъедешь, ни железной дорогой. Туда уж наверняка никто из нашей братии не заглядывал.

Он собирался поехать на долгое время в промышленные районы, в колхозы, в совхозы…

— Надо подолгу посидеть в каждом месте, по-настоящему ко всему присмотреться, иначе — зачем ездить? А ведь некоторые писатели хвастаются тем, что за один день чуть ли не три завода изучили.

Судьба уральской поездки висела на волоске: Маяковский находился в Ленинграде и там заболел. И — о радость — телеграмма: «Покупайте билет привет Маяковский».

Мы условились встретиться на Казанском вокзале. Стрелки больших перронных часов двигались неумолимыми рывками, и каждый из них заставлял меня вздрагивать. Я уже занял место и стоял у вагона. До отправления — не больше минуты, а Маяковского все нет.

Буквально в последние секунды я увидел, как, размахивая двумя чемоданами, он мчится со всех ног и вскакивает в вагон в тот самый момент, когда раздается прощальный паровозный гудок.

Отдышавшись, Владимир Владимирович прошел в купе, взвалил вещи на полку и спокойно сказал:

— Вот видите, я никогда не опаздываю. «Забудем прошлое, уставим общий лад», не волнуйте себя и меня. Шофер действительно опоздал, а я — нет. Часы у меня всегда нарочно поставлены на три минуты вперед. Это меня и спасло. Стоит ли волноваться, когда мы едем в замечательную Казань! Если у меня не будет ни копейки, я обязательно поеду в Казань.

— А как же вы без копейки купите билет?

— И на билет мне вышлет моя Казань!

Маяковский долго слонялся по коридору. Движение было для него необходимостью. Просунув голову в купе, он позаботился и обо мне:

— Торопитесь, пока коридор свободен, иначе пропадет ваш моцион. А завтра утром мы гордо проедем «знаменитый» Арзамас. До чего же приятно посмотреть на него, не задерживаясь! Надо не проспать.

Но мы проспали. Проснувшись, Маяковский спросил:

— Как спали, что снилось? Я предлагаю, если снилось что-нибудь, будем друг другу рассказывать. А если нет, будем выдумывать сон. Кто неинтересно выдумает, с того штраф.

На следующей большой остановке Маяковский внимательно вглядывается в окно:

— В прошлом году мы проезжали здесь в воскресенье или в праздник, утром. Девушки в национальных костюмах танцевали. Вот в этом месте!

— Неужели вы помните точно, именно на этой станции и в этом месте?

— Именно на этой! (Это была станция Шумерля. — П. Л.)

В Казани, как и в прошлом году, театр переполнен.

— Казань не подвела — все пришли, — радуется Владимир Владимирович. — А как здорово слушали поэму![33] Вещь, судя по всему, сделана неплохо. Я пронес ее через десятки городов и десятки тысяч людей, и везде слушали с интересом. Ругня отдельных рецензентов — не в счет. Важно мнение масс.

В номер старинного «Казанского подворья», где остановился Маяковский, началось паломничество… Журналистов и студентов сменили местные и приезжие поэты. Вошел совсем молодой паренек и после робкого предисловия прочел по-марийски «Левый марш».[34] У Маяковского в руках тетрадь стихов. Появляются все новые и новые люди.[35]

Этот большой литературный день лег в основу стихотворения «Казань», которое впервые было напечатано в «Комсомольской правде» 7 июля 1928 года.

Входит татарин:

«Я / на татарском / вам / прочитаю / „Левый марш“ / Входит второй. / Косой в скуле. / И говорит, / а карманах порыскав: / „Я — мариец. / Твой / „Левый“ / дай / тебе / прочту по-марийски“. / Эти вышли. / Шедших этих / в низкой / двери / встретил третий. / Марш / ваш — / наш марш. / Я — / чуваш, / послушай, / уважь. / Марш / вашинский / так по-чувашски…»

В начале пятидесятых годов по пути из Казани в Саратов у меня произошла смешная встреча.

В одном со мной купе оказался мужчина внушительного вида, с необычным багажом: несколько сот книг. Разложив свои пачки, он глубоко вздохнул:

— Эх, теперь хорошо бы заиметь интересного собеседника! (Нас было двое.)

— Это покажет будущее, — заметил я.

Слово за слово. Оказалось, что мой сосед едет из Чебоксар в Ульяновск, куда и везет чувашские книги.

— Это не сочинения Белинского и Гоголя, — улыбнулся он, — и я не знаю, понесут ли их с базара. Но чувашей вокруг Ульяновска не меньше, чем в нашей столице.

Он спросил:

— А вы не имеете отношения к литературе? — Косвенное, — ответил я, — такое же, как все люди, которые ее читают.

— Жаль! Я сам поэт и переводчик. В прошлом году был в Москве. У нас там проходила неделя чувашской литературы и искусства. Вы не были на наших вечерах?

— К сожалению, я уезжал.

— В Москве я много успел. Побывал в музее Маяковского на Таганке, читал некоторые материалы, встречался с близкими ему людьми. Познакомился с сестрой поэта — Людмилой Владимировной, — продолжал мой попутчик. — Хотел еще встретиться с одним товарищем, который знал Маяковского. Вы не слыхали такого — Лавут Павел Ильич?

— Слыхал. Это я и есть! — ошарашил его я.

— Нехорошо врать, да еще в поезде! — обиделся было собеседник. Но я быстро убедил его в том, что говорю правду.

Мы познакомились. Чувашский поэт и переводчик — Стихван Шавлы — прочел мне на своем родном языке «Паспорт» и 19-ю главу из «Хорошо!». Я живо вспомнил «Казанское подворье» и молодых поэтов в гостях у Маяковского.

Но вернемся к 1928 году.

Маяковский выступал в Казанском университете. Как я уже говорил, среди других произведений он читал «По городам Союза», в котором вспоминал свой прошлогодний вечер у студентов.

Стихотворение вызвало бурную овацию.

Снова поезд. Маяковский сомневался — наш ли это вагон:

— Впервые встречаю такой вагон. Почему нет закрытых купе? Он как жесткий; но — мягкий.

Проводник объясняет, что вагон очень старый, таких во всей стране осталось несколько. Скоро и они рассыплются.

— Надеюсь, без нас. А кстати — почему он пустой? Где пассажиры? — интересуется Владимир Владимирович.

— У нас так часто бывает, — отвечает проводник. — Дорогой, правда, подсаживаются «служебные». Вот только что сел один железнодорожник, он устроился в закрытом служебном купе.

— А нельзя ли и нам так устроиться? Мы почти железнодорожники — всю жизнь разъезжаем.

В конце концов проводник пустил нас в закрытое купе.

— Значит, спальня у нас есть, — сказал Маяковский, — а открытые купе надо распределить так: в одном — будуар, в другом — салон, оно же — и местное казино, оно же — читальня.

А рядом — столовая. «Ну скажите, Кулидж, разве это жизнь?»[36] Вот это жизнь!

Всю дорогу никто не беспокоил. После завтрака он сидел в «читальне» за газетами и журналами. Потом переходил в «столовую» и т. д.

Шутил:

— Я и в ресторанах мало стесняюсь, а здесь совсем красота: ешь курицу руками в полное удовольствие… Теперь будем делить «общую курицу славы» — по одной ножке и по одной ручке. Соль пополам, чтобы не тыкать курицей в общую, как это часто делают в дороге.

Съев курицу, он вздохнул:

- «Ах, ножки, ножки, где вы ныне?»

К слову пришлось, я рассказал Маяковскому случай.

— В мягкий вагон вошел крестьянин с мешком и стоит. Трое уговаривают его снять кожух и присесть. Отвечает:

— Койку, боюсь, испачкаю.

Потом сел на краешек дивана и так просидел до своей станции. Выяснилось — обстоятельства заставили ехать в мягком, других мест не оказалось.

Маяковский задумался:

— Надо сделать так, чтобы все ездили на большие расстояния в купированных или мягких. Так оно и будет — не сомневаюсь. Это время — не за горами!

Ночью — станция Красноуфимск. Перед сном Маяковский решил прогуляться. Мороз трескучий.

— Чувствую уральский воздух. Уже похоже на север, Заставляю себя гулять на морозе: надо привыкать, поскольку я в принципе южанин.

Свердловск только просыпался.

Газетчики начинали свой крикливый день. Я позвал парня, взял свежие газеты. Маяковский привычно вонзил глаз: