Виктор Суходрев - Язык мой - друг мой

• Название: Язык мой - друг мой
• Автор: Виктор Суходрев
• Издательство: Тончу
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91215-010-4

Виктора Михайловича Суходрева по праву можно назвать легендарным, "генеральным" переводчиком. На протяжении почти сорока лет он был личным переводчиком политических лидеров нашей страны: Хрущева, Брежнева, Громыко, Микояна, Косыгина, Горбачева. Во время их переговоров с Никсоном, Кеннеди, Картером, Насером, И. Ганди и многими другими выдающимися политическими мировыми деятелями он персонифицировал собой интеллект, культуру и дипломатическую гибкость советских руководителей. Особенно важна последняя составляющая деятельности "главного переводчика страны", так как от того, что скажет первое лицо государства, от его слов зависело не только решение многих насущных вопросов в международных отношениях, но и в целом мир на планете (например, в эпоху холодной войны, дни Карибского кризиса и т. п.).

Автор предлагает читателю свое видение, так сказать с ближнего расстояния, сильных мира сего той поры. Рассказывает о том, что они были за люди, об их достоинствах и слабостях, привычках, о том, какое они производили впечатление, как вели себя не только в официальной обстановке, но и в неформальной ситуации, что называется за кадром, о том, что их отличает от нас, простых смертных.

---

Можно по-разному относиться к этим аргументам, но Косыгин поверил в искренность хозяев и, отмахнувшись от настойчивых возражений нашей охраны, отправился на хоккей.

В конечном счете канадцы оказались правы. У входа на трибуну Косыгина приветствовали капитаны обеих команд, вручили ему свои вымпелы, шайбу и клюшку. А перед началом игры, когда диктор объявил, что на матче присутствует высокий гость из Советского Союза, весь зал дружно поднялся с мест и бурными аплодисментами приветствовал главу советского правительства.

Во время этого визита нашу делегацию везде сопровождала группа канадских переводчиков. Все — русские по происхождению. Одна из переводчиц рассказала мне, что родилась в 1945 году в лагере для перемещенных лиц. Отец ее был из советских военнопленных, а мать — из угнанных, они встретились уже в самом конце войны. И как многие в те годы, решили не возвращаться на родину. После долгих мытарств обосновались в Канаде.

Известно, что в те времена официальное отношение к таким людям у нас в стране было резко отрицательным. Они считались врагами, перебежчиками и так далее. Но мне лично те, с кем я общался в Канаде, были приятны, и я видел, что они горды своей работой со столь высокой делегацией из России.

В Оттаве перед отъездом из Канады для всех участников визита был организован неофициальный ланч, на котором присутствовали и переводчики. Канадцы говорили нам разные добрые слова, мы отвечали тем же. Я, зная, что в своем заключительном тосте наш Председатель собирается упомянуть с благодарностью всех канадских официальных лиц, сопровождавших его, сказал:

— Алексей Николаевич, тут с нами ездила группа канадских переводчиков из бывших наших. Они работали от души. Может быть, их тоже стоит упомянуть в вашем заключительном тосте?

Он с готовностью согласился:

— Да-да, конечно.

Однако, поскольку прощальный тост оказался длинным, Косыгин о своем обещании запамятовал. Я ему напомнил. Он ответил:

— Ну и что? Я про них отдельно скажу.

После чего он встал и, обращаясь уже к ним, сказал:

— Я знаю, что многие из вас — выходцы или потомки выходцев из России. И хочу выразить вам искреннюю благодарность, пожелать вам и вашим родственникам всего наилучшего, а также выразить уверенность в том, что, откуда бы вы ни прибыли, сейчас все вы — хорошие канадцы.

Я окинул взглядом лица этих людей. У них на глазах стояли слезы. Они прекрасно знали, как к ним относятся многие из тех, кто приезжал из Советского Союза, и были искренне растроганы словами, публично высказанными в их адрес одним из высших руководителей нашей страны.

Мужской разговор

О визите в Москву в 1975 году английского премьер-министра Гарольда Вильсона я уже упоминал. К тому моменту Брежнев основательно утвердился в роли первого лица нашего государства. В этом качестве он выступал, естественно, и на переговорах с Вильсоном. Однако во время этого визита и на долю постепенно уходящего в тень Косыгина выпало вести переговоры — по вопросам экономического взаимодействия, а также, согласно протоколу, встречать и провожать премьера во Внуковском аэропорту.

Косыгин в день отлета Вильсона заехал за ним в особняк на Ленинских горах. Они посидели, выпили чаю на дорогу. Потом по сигналу протокольной службы вышли, сели в машину, и кортеж отправился в аэропорт Внуково-2.

А. Н. Косыгин и Г. Вильсон (на переднем плане, второй справа) на открытии Британской промышленной выставки Москва, 1960-е годы

Как раз незадолго до этого визита к руководству находящейся в оппозиции Консервативной партии Великобритании пришла Маргарет Тэтчер. Она стала лидером консерваторов в тяжелое для партии время, наступившее в связи с провалом на выборах. О Тэтчер в мире тогда знали не так уж много. Особенно в Советском Союзе.

Итак, кортеж с двумя премьерами выехал на Ленинский проспект. Затем — на шоссе, ведущее во Внуково. Вильсон и Косыгин, сидящие в лимузине, вели разговор о том о сем. Косыгин вдруг спросил:

— Скажите, а вот у ваших противников к руководству пришла женщина, Тэтчер. Вы не могли бы высказать свое личное мнение о том, что это за человек?

Гарольд Вильсон ответил, что готов высказать сугубо личное мнение о Маргарет Тэтчер. Он стал говорить о том, что, безусловно, она сильный политик, умело провела борьбу за лидерство в своей партии и что, конечно, в случае победы консерваторов на очередных выборах Тэтчер автоматически станет премьер-министром Великобритании. Она из простой семьи, но образование получила отменное. Обладает хорошими ораторскими способностями. Волевая женщина. Носит со вкусом подобранные костюмы. У нее всегда безупречный макияж, ухоженные руки. Очень аккуратная, прическа — волосок к волоску…

Вильсон довольно долго рассказывал, делая паузы лишь для перевода. Косыгин его не перебивал.

Впереди уже показались строения Внуково-2. Вдруг Вильсон совсем другим тоном сказал:

— Короче говоря, у нее все — комильфо. Я бы сказал, даже слишком. — Потом подумал и добавил: — Одним словом, господин Председатель, я бы не стал…

Косыгин от души расхохотался. Два премьера поняли друг друга.

Наверное, людям, которые когда-либо видели Косыгина, трудно будет согласиться со словом «расхохотался». Но он действительно взорвался смехом. И сказал, уже выходя из машины:

— Вы предельно ясно ответили на мой вопрос, господин Вильсон.

Английский премьер почти неуловимо усмехнулся и достал из кармана курительную трубку. Я ее узнал…

Любимая трубка Гарольда Вильсона

Я, как и Вильсон, курю трубку. И сейчас у меня неплохая их коллекция. В том числе есть несколько изделий выдающегося ленинградского мастера А. Б. Федорова. Это был единственный трубочник в Советском Союзе, который имел право ставить на своих изделиях личное клеймо — латинскую букву «F». Также он имел право лично продавать свои трубки. Я много слышал об этом легендарном, в кругах любителей трубок, человеке. А однажды, в день рождения, получил в подарок от собственной семьи сразу три федоровские трубки, кому-то ранее принадлежавшие и уже обкуренные.

Один из моих ленинградских друзей хорошо знал трубочника Федорова, и, когда мы с женой приехали как-то в Питер, он повел нас к нему. Федоров встретил нашу компанию очень радушно в маленькой, расположенной прямо в его квартире, мастерской, набитой разными станочками, заготовками, инструментами. Он рассказывал о своей работе, демонстрировал альбомы с фотографиями трубок собственного производства — после того как очередная трубка обретала хозяина, мастеру оставалось только ее фотографическое изображение. Однажды он сделал «трубку Мегрэ» и отослал Жоржу Сименону, как известно, курившему трубку до последних дней своей жизни. Федоров показал нам письмо знаменитого писателя, в котором тот искренно благодарил за подарок и сообщал, что именно такую трубку и курил бы его знаменитый детектив…

Мы рассматривали альбомы, слушали рассказы. Конечно, я похвастался, что имею в коллекции три его трубки. Хитро прищурившись, мастер сказал:

— Думаю, что вы пришли ко мне не фотографии смотреть. Наверняка хотите трубочку получить.

Я ответил, что был бы просто счастлив, если бы он трубку сделал специально для меня. Федоров достал брусочек бриара (бриар — корень древовидного вереска, который растет только в Средиземноморье), повертел его в руках. Попросил показать мой прикус. Потом посмотрел на меня анфас и в профиль, окинул взглядом фигуру, всмотрелся в глаза. И наконец заявил:

— Думаю, что вам нужно сделать классическую английскую трубку. Прямую, со средних размеров чашей и удлиненным мундштуком. Вам такая подойдет.

Он тут же на бруске набросал эскиз будущей трубки. Потом повернулся к моей жене и спросил:

— Вы курите?

Она утвердительно кивнула.

— Прекрасно. Как раз у меня тут останется кусочек бриара, и я сделаю вам мундштук.

Я уже знал тогда, что через месяц в Москву прибудет Гарольд Вильсон и что в программу его визита включено посещение Ленинграда. Мы договорились с Федоровым: через месяц с небольшим я зайду к нему за трубкой. На том и расстались.

Через месяц прилетел Вильсон. Находясь с ним в Ленинграде, я выбрал удобный момент и поехал к Федорову. Он сразу протянул мне трубку. Прелестную, просто идеальную трубку с буквой «F» на шейке. А моей жене мастер подготовил мундштук. В музее можно такой мундштук показывать. Спрашиваю:

— Сколько я вам должен?

Федоров отвечает:

— Я ни за одну свою трубку больше пятнадцати рублей никогда не брал. И с вас не возьму. А мундштук — бесплатно. Это — подарок.

Вечером того же дня я перед сном набил новую трубку душистым табаком «Амфора» и раскурил ее. И тут меня почему-то осенила идея подарить эту роскошную трубку Вильсону: пусть в его знаменитой коллекции среди английских трубок «Данхилл» появится и настоящий «Федоров». Надо сказать, что однажды Вильсон, как известный курильщик трубок, был признан «трубочником года» одним из специальных английских журналов.