Анри Мюрже - Сцены из жизни богемы

• Название: Сцены из жизни богемы
• Автор: Анри Мюрже
• Жанр: Классическая проза

Анри (1822-61 года), французский писатель. Книга «Сцены из жизни богемы» (1851 г.) послужила основой для оперы Дж. Пуччини «Богема» (1896 г.).

Проблема выбора – одна из вечных проблем, актуальная ныне как никогда. «Нельзя одновременно служить Богу и Маммоне», – гласит Евангелие (Маммона – воплощение земных благ, богатства, потребностей желудка). Герои романа Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы» (1851 г.) и написанной на его сюжет в 1885 году Джакомо Пуччини оперы «Богема» вопреки нищете однажды и навсегда сделали свой выбор в пользу искусства, творчества, любви. «Благоприятные условия. Их для художника нет. Жизнь сама – неблагоприятное условие. Всякое творчество – перебарывание, перемалывание, переламывание жизни – самой счастливой. И как ни жестоко сказать, самые неблагоприятные условия, быть может, самые благоприятные», – так в 1922 году определила Марина Цветаева проблему выбора для Артиста в эссе о художнице Наталье Гончаровой

---

– Ко мне в окно ярко светит луна, но сейчас она в облаках,– сказал Жак.– Подождем немного, станет посветлее, и легче будет искать.

В ожидании луны молодые люди разговорились. Беседа в темноте, в тесной комнатке, в весеннюю ночь! Беседа, сначала легкомысленная и незначительная, становится все задушевнее. Вы сами знаете, читатель, к чему это приводит… Слова становятся все туманнее, все больше недомолвок, голос звучит все тише, речь прерывается вздохами… Руки встречаются и договаривают мысль, которая от сердца передается устам и… О, молодые пары, поройтесь в своих воспоминаниях, и вы увидите, как это произошло. Вспомните, молодой человек, и вы, молодая женщина, идущие сейчас под руку, что два дня назад вы еще не знали друг друга. Наконец луна сбросила свое покрывало, и яркий свет залил каморку, мадемуазель Франсина слегка вскрикнула, очнувшись от мечтаний.

– Что с вами? – спросил Жак, обнимая ее.

– Ничего,– прошептала Франсина.– Мне показалось, будто кто-то стучится.

И незаметно для Жака она ногой подтолкнула под шкаф только что замеченный ею ключ. И зачем только он нашелся!

Первый читатель. Во всяком случае, такую историю я не дам читать своей дочери.

Второй читатель. Я до сих пор еще не видел ни одной пушинки с муфты мадемуазель Франсины, да и о самой девушке не знаю, беленькая ли она или черненькая и как сложена.

Терпение, читатели, терпение! Я обещал вам муфту и в конце концов преподнесу вам ее, как мой друг преподнес ее своей бедной подружке Франсине, которая стала его любовницей, о чем несколькими строками выше выразительно говорит многоточие. Франсина была беленькая. Беленькая и веселая – а это встречается не так уж часто. До двадцати лет она не ведала любви, но, смутно предчувствуя свой близкий конец, сознавала, что медлить не следует, если она хочет с ней познакомиться. Она повстречала Жака и влюбилась в него. Их связь продолжалась полгода. Они увлеклись друг другом весной, а разлучились осенью. У Франсины была чахотка, она знала об этом, знал и ее друг. Недели через две после их встречи Жаку сообщил об этом его товарищ, врач.

– Она уйдет от нас, как только пожелтеют листья,– добавил он.

Франсина слышала эти слова и увидела, в какое отчаяние повергли они ее друга.

– Что нам до желтых листьев? – говорила она, и в улыбке ее светилась искренняя любовь.– Что нам до осени? Сейчас лето, и листва зеленая, надо пользоваться этим, дорогой мой… Когда ты заметишь, что я собираюсь уйти из жизни, обними меня покрепче, поцелуй и запрети уходить. Ты ведь знаешь – я послушная, я и останусь.

И прелестное создание в течение пяти месяцев с песней и улыбкой на устах шло по тяжкой стезе богемы. А Жак охотно поддавался самообману. Его приятель не раз говорил ему:

– Франсине хуже. За ней нужен уход.

Тогда Жак бегал по всему Парижу, чтобы раздобыть денег на лекарство, но Франсина и слышать не хотела о лекарствах и выбрасывала их за окно. По ночам, когда ее бил кашель, она потихоньку выходила на лестницу, чтобы Жак не слышал.

Однажды они вдвоем поехали за город, и Жак увидел дерево с чуть пожелтевшей листвой. Он с тоской взглянул на Франсину, которая, задумавшись, медленно шла рядом с ним.

Она заметила, что Жак побледнел, и поняла его мысль.

– Какой ты глупыш,– сказала она, целуя его,– ведь сейчас только июль. До октября еще целых три месяца. Если мы будем любить друг друга, как теперь, днем и ночью, мы удвоим срок, который нам дано прожить вместе. Наконец, если мне станет хуже, когда пожелтеют листья, мы переселимся куда-нибудь в сосновый лес – ведь сосны не желтеют.

В октябре Франсина слегла. Товарищ Жака лечил ее… Комнатка, в которой они жили, помещалась на самом верхнем этаже и выходила во двор, где росло одно-единственное дерево. С каждым днем ветви его все больше оголялись. Жак занавесил было окно, чтобы больная не видела дерева, но Франсина потребовала, чтобы занавеску сняли.

– Любимый мой,– говорила она Жаку,– я дам тебе в сто раз больше поцелуев, чем на дереве листьев…– И добавляла: – К тому же, мне гораздо лучше… Скоро я начну выходить. Но тогда уже будет холодно, мне не хочется, чтобы у меня были красные руки,– купи мне, пожалуйста, муфту.

И больная все время только и мечтала, что о муфте.

В канун дня всех святых Франсина заметила, что Жак как-то особенно печален, ей захотелось подбодрить его, и, чтобы доказать, что ей лучше, она встала.

Как раз в это время к ним пришел доктор, он заставил ее лечь.

– Жак,– шепнул он товарищу,– мужайся! Все кончено, Франсина скоро умрет.

Жак залился слезами.

– Теперь можешь давать ей все, чего она захочет,– добавил доктор.– Надежды больше нет.

Франсина с первого же взгляда догадалась, что сказал доктор.

– Не слушай его,– вскричала она, протягивая к Жаку руки,– не слушай! Он говорит неправду. Завтра мы с тобой поедем куда-нибудь… завтра день всех святых. Будет холодно, сходи купи мне муфту… Очень прошу тебя, я боюсь отморозить руки…

Жак собрался было уйти вместе с товарищем, но Франсина задержала врача.

– Сходи за муфтой,– попросила она Жака,– выбери какую-нибудь получше, чтобы мне ее подольше носить.

А когда Жак ушел, она сказала врачу:

– Да, доктор, я скоро умру, и я это знаю… Но пока я еще жива, дайте мне что-нибудь такое, что вернуло бы мне силы на одну только ночь. Прошу вас, помогите мне стать опять красивой на одну только ночь! А потом пусть все кончится, раз господу не угодно, чтобы я еще пожила…

Врач старался как-нибудь утешить ее, но вот в комнату ворвался холодный ветер и швырнул на постель больной желтый листок, сорванный с дерева во дворе.

Франсина отдернула полог и увидела совершенно обнаженные ветки.

– Последний! – прошептала она и спрятала листок под подушку.

– До завтрего вы не умрете,– сказал доктор.– Впереди еще целая ночь.

– Какое счастье! – воскликнула девушка.– Зимняя ночь… Долгая!

Жак вернулся. Он принес муфту.

– Что за прелесть! – воскликнула Франсина.– Я возьму ее, когда пойду гулять.

Ночь она провела с Жаком.

На другой день, в праздник всех святых, когда раздался полуденный благовест, началась агония, и тело Франсины стало содрогаться от озноба.

– Руки озябли, – прошептала она,– дай мне мою муфту.

И она погрузила ручки в мех…

– Кончено! – сказал доктор Жаку.– Поцелуй ее.

Жак приник губами к устам подруги. В самое последнее мгновение Жак и его друг хотели взять у умирающей муфту, но она крепко прижала ее к себе.

– Не надо, не надо, не отнимайте! Сейчас зима. Мне холодно. Милый мой! Бедняжка!… Милый мой Жак… что-то с тобою станется? О боже мой!…

В этот день Жак осиротел.

Первый читатель. Я так и предвидел, что история будет не из веселых.

Что ж поделать, читатель! Не все же смеяться.

II

Это было утром в день всех святых. Франсина только что умерла.

У ее изголовья находились двое мужчин. Тот, что неподвижно стоял, был врач, другой опустился на колени и без конца целовал ее руки, словно пытаясь их согреть,– это был Жак. Уже шесть часов он пребывал в каком-то тягостном оцепенении. Но вдруг за окном заиграла шарманка, и эти звуки вернули его к действительности.

Шарманка наигрывала мелодию, которую обычно по утрам, едва проснувшись, пела Франсина.

В душе Жака вспыхнула безрассудная надежда, какая только и может зародиться в минуту бурного отчаяния. Он мысленно перенесся в прошлое, на месяц назад, в те дни, когда Франсина лежала тяжело больная. Он забыл настоящее и на миг вообразил, будто она только уснула и вот-вот проснется с утренней песенкой на устах.

Но не успели еще замолкнуть звуки шарманки, как Жак опомнился. Уста Франсины были навеки сомкнуты, предсмертная улыбка уже отлетела с ее губ и смерть наложила на них свою печать.

– Не падай духом, Жак,– сказал врач.

Жак встал и спросил, пытливо глядя на доктора:

– Все кончено, правда? Надежды больше нет?

Доктор ничего не ответил на этот печальный бред, он подошел к постели и задернул полог, затем вернулся к Жаку и протянул ему руку.

– Франсина умерла…– проговорил он.– Мы знали, что это должно случиться. Бог нам свидетель, мы сделали все, что было в наших силах, чтобы спасти ее. Она была славная девушка, Жак, и очень любила тебя,– даже больше и по-иному, чем ты любил ее. Ведь она жила только любовью, а у тебя в жизни было еще и другое. Франсина умерла… но еще не все кончено, теперь надо похлопотать о похоронах. Мы оба займемся этим, а соседку попросим посидеть здесь.

Жак покорно последовал за другом. Весь день они хлопотали в мэрии, в похоронном бюро, на кладбище. У Жака не оказалось денег, и доктору пришлось заложить свои часы, кольцо и кое-что из одежды, чтобы заплатить за похороны, они были назначены на следующий день.

Домой молодые люди вернулись поздно вечером, соседка заставила Жака немного поесть.

– Хорошо, я поем,– сказал Жак,– я прозяб и должен подкрепиться, потому что всю ночь буду работать.