Анри Мюрже - Сцены из жизни богемы

• Название: Сцены из жизни богемы
• Автор: Анри Мюрже
• Жанр: Классическая проза

Анри (1822-61 года), французский писатель. Книга «Сцены из жизни богемы» (1851 г.) послужила основой для оперы Дж. Пуччини «Богема» (1896 г.).

Проблема выбора – одна из вечных проблем, актуальная ныне как никогда. «Нельзя одновременно служить Богу и Маммоне», – гласит Евангелие (Маммона – воплощение земных благ, богатства, потребностей желудка). Герои романа Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы» (1851 г.) и написанной на его сюжет в 1885 году Джакомо Пуччини оперы «Богема» вопреки нищете однажды и навсегда сделали свой выбор в пользу искусства, творчества, любви. «Благоприятные условия. Их для художника нет. Жизнь сама – неблагоприятное условие. Всякое творчество – перебарывание, перемалывание, переламывание жизни – самой счастливой. И как ни жестоко сказать, самые неблагоприятные условия, быть может, самые благоприятные», – так в 1922 году определила Марина Цветаева проблему выбора для Артиста в эссе о художнице Наталье Гончаровой

---

ЮНОСТЬ МИМОЛЁТНА

Через год после смерти Мими Родольф и Марсель, по-прежнему жившие вместе, шумно праздновали свое вступление в свет. Марсель в конце концов проник в Салон, где выставил две картины, причем одну из них приобрел богатый англичанин, бывший любовник Мюзетты. Благодаря этой продаже, а также деньгам, полученным за картину, заказанную правительством, Марсель частично расплатился с давнишними долгами. Он прилично обставил свою квартиру, обзавелся настоящей мастерской. Почти в то же время и Шонар с Родольфом предстали перед публикой, одобрение которой приносит славу и благополучие,– один – с тетрадью романсов, которые исполнялись повсюду и положили начало его известности, другой – с книгой, приковавшей к себе внимание критики на целый месяц. Что касается Барбемюша, то он давно отрекся от богемы. Гюстав Коллин получил наследство, выгодно женился и теперь задавал вечера, услаждая гостей музыкой и роскошными ужинами.

Как– то вечером, когда Родольф сидел в своем кресле, вытянув ноги на своем ковре, к нему вошел Марсель, у художника был взволнованный вид.

– Ты и представить себе не можешь, что сейчас произошло!– он.

– Никак не могу,– ответил поэт.– Знаю только, что я заходил к тебе, знаю, что ты был дома и меня не впустили.

– Да. Я слышал, как кто-то стучался. Но угадай, с кем я был.

– Откуда же мне знать?

– С Мюзеттой! Она свалилась ко мне вчера как снег на голову.

– Мюзетта? Ты опять встретился с Мюзеттой? – спросил Родольф огорченным тоном.

– Не беспокойся, враждебные действия не возобновлялись. Мюзетта пришла провести у меня свою богемную последнюю ночь.

– Как так?

– Она выходит замуж.

– Скажи пожалуйста! – воскликнул Родольф.– За кого же? Бог ты мой!

– За почтового чиновника, который был опекуном ее последнего любовника. Странный, по-видимому, тип… Мюзетта заявила ему: «Милостивый государь, прежде чем окончательно дать вам согласие и отправиться в мэрию, я требую неделю полной свободы. Мне надо уладить кое-какие личные дела, я хочу выпить последний бокал шампанского, протанцевать последнюю кадриль и поцеловать моего любовника Марселя, который, по слухам, теперь живет не хуже других». И милое создание целую неделю разыскивало меня. Так вот она заявилась ко мне вчера, как раз в то время, когда я думал о ней. Ах, друг мой, в общем, мы провели очень грустную ночь, это уже совсем, совсем не то. Это была как бы скверная копия с шедевра. По поводу этого последнего прощания я даже сочинил небольшой «плач», который и пропою тебе, если хочешь.

И Марсель стал напевать следующие куплеты:
При виде ласточки проворной,
Что к нам с весной примчалась вновь,
Я вспомнил взор и смех задорный
И милой девушки любовь.
Сидел печально целый день я
И старый календарь листал.
Мелькали светлые виденья,
И счастьем каждый лист дышал.
Нет, песня юности не спета,
Неугасим любовный пыл,
И, услыхав твой стук, Мюзетта,
Тебе поспешно б я открыл.
Коль сердце у меня, как прежде,
Дрожит при имени твоем, Вернись!
Я буду жить в надежде,
Что гимн любви мы вновь споем.
Свидетельница страсти нашей -
Вся мебель в комнате моей
Становится нарядней, краше
И ждет тебя. Приди скорей!
Тоскует по тебе кушетка
И мой вместительный бокал,
Когда мы пили, я нередко
Тебе глоточек уступал.
Тебя я вижу в белом платье,
И ты опять его надень.
Хочу, как раньше, погулять я
С тобой в лесах в воскресный день.
А вечером под сенью дуба
Мы сможем вновь вина хлебнуть,
В котором ты мочила губы,
Пред тем как песню ввысь метнуть…
Неверной негде приютиться.
О друге стала вспоминать
И прилетела резвой птицей
На старое гнездо опять.
Но я не трепетал, целуя
Уста красотки молодой.
Я видел пред собой чужую,
И стал Мюзетте я чужой.
Прощай! Ты умерла, я знаю,
С любовью краткой, как весна.
И наша юность огневая
В календаре погребена.
Но все ж из пепла гробового
Блеснет воспоминанья луч
И нам на миг подарит снова
Потерянного рая ключ.

– Ну что, теперь ты мне веришь?– Марсель, пропев последние строки.– Моя любовь к Мюзетте окончательно умерла, и я даже ее отпел,– добавил он с иронией.

– Бедный друг мой! У тебя разум борется с сердцем, смотри, как бы сердце не было убито.

– Оно уже убито,– отвечал художник.– Мы люди конченые, старина. Мы умерли и похоронены. Юность мимолетна! Где ты ужинаешь сегодня? Хочешь, пойдем поужинаем, как бывало, за двенадцать су в ресторане на улице Дюфур, где подают на деревенских фаянсовых тарелках и где мы после обеда вставали совсем голодные,– предложил Родольф.

– Ну, уж нет! – возразил Марсель.– Я готов созерцать прошлое, но только сквозь бутылку хорошего вина, сидя в удобном кресле. Что поделаешь, я уже развратился. Теперь у меня самый изощренный вкус.