Герберт Уэллс - Отец Кристины-Альберты

• Название: Отец Кристины-Альберты
• Автор: Герберт Уэллс
• Издательство: АСТ : Астрель : ВКТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-17-076231-6

Неизвестный, непривычный Уэллс.

Не фантаст, не мистик, не фантазер — злой и остроумный сатирик, изощренно иронизирующий над штампами классической «семейной саги».

История эмансипированной Кристины-Альберты и ее отца, помешавшегося на оккультизме и всерьез уверовавшего в то, что он является реинкарнацией древнешумерского властителя, призванного вернуть в наш мир счастье и справедливость.

Роман публикуется на русском языке впервые — в великолепном переводе классика отечественной переводческой школы Ирины Гуровой.

---

— А тут безопасно?

— У миссис Пламер? Как нигде! — сказал Бобби, открывая дверь и пропуская миссис Пламер перед собой. — Я вам расскажу про него завтра, — добавил он конфиденциально. — Замечательнейший человек!

— А он совсем в себе?

— Всебее не бывает.

— Вид у него такой расстроенный!

— Он поэт, — сказал Бобби, — и на скрипке играет.

Она была полностью удовлетворена.

Но он не чувствовал, что довел этот замечательный день до безупречно успешного конца, пока вымытый, причесанный Саргон не был укутан в одеяло в лучшей уютненькой спальне миссис Пламер.

— Вот мы и в гавани, — сказал он, прошел к себе в комнату и посидел там, придумывая, чтобы такое сказать еще о своем дядюшке, если миссис Пламер возжелает более подробных сведений, когда он сойдет вниз. «Он эксцентричен» — вот, что надо сказать внушительно и категорически. «И очень стеснителен». Дядя, объяснит он, переутомился, слагая героическую поэму о кругосветном путешествии принца Уэльского. Ему требуется полный отдых. И морской воздух. Чем больше времени он будет оставаться в постели и в стенах дома, тем лучше. Он присочинил несколько убедительных подробностей, еще посидел, покачивая носком сапога, встал и спустился вниз. Он был уверен, что не ударит в грязь лицом перед миссис Пламер. Она действительно его ждала. Главной трудностью оказалось ее убеждение, что о грабеже на большой дороге по эту сторону Эшфорда необходимо немедленно сообщить полиции.

— Хм, — сказал Бобби, несколько растерялся, но тотчас принял решение. — Я это уже сделал.

— Но когда?

— Позвонил из будки Автомобильной ассоциации. В эшфордскую полицию. Это же их территория, вы понимаете. А не Ромни-Марша. Ребята там свое дело знают. В эшфордской полиции. Мне пришлось описать украденную одежду и все до последней мелочи. Им палец в рот не клади.

Она скушала это и не поперхнулась. И дальше все пошло прекрасно.

9

На следующее утро у Саргона разболелось горло и заложило грудь. В груди были боли, от жара у него раскраснелись щеки и блестели глаза. Дышалось ему тяжело. Бобби не хотелось обращаться к врачу. Он полагал, что все врачи объединены в Лигу возвращения сбежавших сумасшедших за решетку. Ему чудились секретные сообщения о побегах, рассылаемые всем членам это профессии. Он съездил в Хайд, где купил хины, несколько сортов леденцов от кашля, два йодистых снадобья для груди и тому подобные средства, которые рекомендовал аптекарь. Вернулся он в середине дня. Больной выглядел лучше, и боли как будто утихли. После того как Бобби напичкал его хиной, растер ему грудь и окружил другими целительными заботами, он смог и захотел разговаривать.

— Подушка удобна? — спросил Бобби.

— Очень.

— Вам следует немножко вздремнуть.

— Да. — Саргон задумался. — Мне не надо будет возвращаться в то место?

— Надеюсь, что нет.

Пылающее лицо жалобно сморщилось.

— Обещайте, что я туда не вернусь. Обещайте! Я этого не вынесу!

— Не тревожитесь, — сказал Бобби. — Здесь вы в полной безопасности.

— И не надо будет опять садиться в эту коляску?

— Нет.

— Никогда?

— Да.

— Она подпрыгивала… просто жутко… Где Кристина-Альберта?

Бобби ответил не сразу.

— Вероятно, мне надо объяснить. Я не знаю, кто такая Кристина-Альберта. Я забрал вас из приюта, потому что не верю, будто вы сумасшедший. Но я ничего не знаю о вашей семье. Я вообще ничего о вашей жизни не знаю. Но мысли о том, что вы заперты в приюте, я выдержать не мог.

Саргон некоторое время лежал молча, устремив на Бобби синие глаза.

— Вам было меня жаль?

— Вы мне стали симпатичны с первой же минуты, как я вас увидел на Мидгард-стрит.

— Симпатичен?! Но вы верили, что я Саргон, Царь Царей?

— В общем, да, — сказал Бобби.

— Нет, не верили. Да я и сам, наверное, не верил.

Туманные синие глаза перестали смотреть на Бобби и обратились на небо за окном.

— У меня очень мешались мысли, — сказал Саргон. — Даже и сейчас я не разобрался. Но я знаю, что запутался. Кристина-Альберта — моя дочь. Наследной царевной я ее называл. В Шумере. Она очень милая, смелая девушка. Кроме нее, у меня никого нет. А я бросил ее, ушел и, наверное, очень ее расстроил.

— Так она может и не знать, куда вы попали?

— Наверное, она меня ищет.

— А где она?

— Я все время стараюсь вспомнить. В какой-то студии… с очень странными картинами. Они мне сразу не понравились. Студия в подворье. У него есть название, но я не помню какое. Так глупо! Наверное, Кристина-Альберта там со своими друзьями… и все еще думает, чтО со мной случилось.

— В… в этом месте мне сказали, что ваша фамилия Примби.

— Альберт-Эдвард Примби… Не знаю…

Некоторое время он размышлял, затем снова заговорил:

— Помню, что долгое время я верил, будто я — Альберт-Эдвард Примби, никчемность, маленький человек, влекущий скудную жизнь в прачечной. В прачечной с большими голубыми фургонами. Свастика. Вы и вообразить не можете, какую жалкую убогую жизнь вел этот Примби. И тут я внезапно подумал, что не могу, никак не могу быть Примби и одновременно обладать бессмертной душой. Либо нет Примби, подумал я, либо нет Бога. Невозможно, чтобы они существовали оба. Это ставило меня в тупик и очень тревожило. Потому что я был… и был Примби. Думать у меня не очень получается: задумаюсь, и вот уже словно грежу наяву. Ну и тут пришло доказательство… возможно, я слишком уж ухватился за то, что мне было сказано, счел достаточным. Но Саргон, несомненно, был великим царем, великим! А я — маленький, слабый, не очень умный. Когда служители и санитары запугивали меня, скверно со мной обходились, я не вел себя, как вел бы великий царь, и когда я видел, как они жестоки с другими… другими пациентами, я не вмешивался. Но все равно я продолжаю думать, что я некто иной, а не Альберт-Эдвард Примби, кем я был прежде. Некто более значимый, некто лучше. Но когда я думаю о том, кто я, мысли у меня мешаются и я очень устаю. Может быть, когда я отдохну день-другой, мне будет легче думать обо всем этом.

Бесцветный голос замер, но синие глаза по-прежнему безмятежно смотрели на небо.

Бобби некоторое время молчал. Потом сказал:

— Я видел, как с людьми обращались жестоко. — А потом добавил: — И я ведь посильнее вас.

Саргон ничего не ответил. Казалось, он не слышал. Бобби встал.

— Вам надо хорошенько отдохнуть. Тут вы в полной безопасности. Если мы проведем тут две недели и нас не потревожат, вас вообще уже нельзя будет отослать в то место. Вам удобно?

— Чудесная кровать, — сказал Саргон.

Но какой чудесной ни была кровать, этого было мало, чтобы исцелить больную грудь Саргона. Вечером он выглядел совсем плохо. Ночью его одолел кашель, и кашлял он так мучительно, что Бобби пошел к нему. Утром он был очень вялым и не хотел есть. Бобби сидел внизу в гостиной и работал над кипой писем к Тетушке Сюзанне, которые переслал ему Билли. Он подумывал, не вызвать ли Тесси ухаживать за больным, но для нее не нашлось комнаты. Миссис Пламер настаивала на докторе, он отделывался отговорками, и в конце концов она сама вызвала молодого человека, который только-только начал практиковать там. Бобби выдержал жуткую беседу с ним, но молодой врач вроде бы ничего не заподозрил. В целом он даже успокоил их. Легкие обложены, но ничего хуже. Надо следить, чтобы Саргон был укрыт потеплее и принимал то да се. В сиделке особой нужды нет. Следите, чтобы ему было тепло, и давайте ему лекарства.

Поздно вечером Бобби поднялся к нему пожелать спокойной ночи. Саргону стало получше, и он разговорился.

— Я все думаю о Кристине-Альберте, и мне хотелось бы ее увидеть. Увидеть и рассказать ей, какие мысли мне про нее приходили. Очень любопытные мысли. Может, я для нее значу не так много, как она полагает. Но больше всего я хочу поговорить с ней о молодом человеке, который мне очень не нравится. Как его зовут? Когда я последний раз был в Лонсдейлском подворье, она с ним танцевала.

— В Лонсдейлском подворье!

— Да-да, конечно. Я совсем забыл. Дом восемь в Лонсдейлском подворье на Лонсдейл-стрит в Челси. Но мысли у меня мешаются, и я не знаю, что мне ей сказать, даже если она приедет.

Бобби тут же записал адрес.

— И у вас есть только эта Кристина-Альберта? — спросил он.

— Только она. Двадцать всего. Совсем еще ребенок. Мне не следовало оставлять ее одну. Но со мной произошло что-то вроде чуда… словно весь мир распахнулся. И все остальное вдруг показалось обыденным и ничтожным.

10

«Со мной произошло что-то вроде чуда, словно весь мир распахнулся».

Бобби записал и это. И он допоздна сидел перед огнем в гостиной, обдумывая эти слова и обдумывая телеграмму, которую надо будет утром послать Кристине-Альберте. Завтра ему придется сообщить, кто он такой и чем объясняется его неслыханное вмешательство в дела семьи Примби. Ему самому это было далеко не ясно, а завтра ему предстоит объяснить, вероятно полной негодования молодой девушке, чем ее отец настолько завоевал его симпатию и завладел его воображением, что он решился на подобную эскападу. И он вынужден был заняться самоанализом. Он поймал себя на том, что исследует собственные побуждения и собственное мировосприятие.