Александр Соколов - Тайна прикосновения

• Название: Тайна прикосновения
• Автор: Александр Соколов
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Девушка, миленькая, надо срочно, человек погибает!

Ответила Ниночка:

— Да, Пашуня! Что случилось? Давид здесь, вышел на улицу. Что случилось? Родная, не плачь!

Что делать? Она должна быть рядом с Ваней, а Усков пусть едет за врачом. Нет, он может вернуться без врача, ехать надо с ним! С Ваней посидит Зиночка.

В наступающих сумерках Паша увидела подводу, приближающуюся к правлению.

— Ваня, — крикнула она конюху, — давай к дому, я мигом!

Она бросилась бежать домой. Иван лежал с тряпкой у рта, его потемневшее за лето лицо серого, землистого цвета выделялось на белой подушке, рядом сидела его сестра.

Паша схватила горячую руку мужа:

— Ванечка, ну как ты? Я сейчас с Усковым в Чиглу, за врачом, боюсь, он один не сможет её вытащить с постели. Мы мигом, держись, страшного ничего нет, кровотечения из горла разные бывают.

— Да уж вроде и закончилось. Езжайте. — ответил Иван, улыбаясь.

Уж лучше бы не улыбался! Что за натура, умирать будет — будет улыбаться!

До Чиглы добрались за сорок минут. Нашли дом главврача. Опасения Паши были напрасны. Инна Семёновна Соловьёва, полноватая, неторопливая женщина с седыми волосами, — человек старой закалки. Она выслушала Пашу, молча собрала свой саквояж, надела лёгкое пальто: ночи уже стояли прохладные.

После осмотра и прослушивания Инна Семёновна ввела Ивану внутривенно хлористый кальций. Минут через десять, обессилевший от потери крови, Марчуков уснул.

— Что я вам скажу. — проговорила врач, — налицо все признаки туберкулёза. Надо срочно везти в Воронеж!

Паша ничего другого и не ожидала услышать, но мало ли что? Она знала даже в своей практике иные причины кровотечений, и какая-то надежда до этих слов ещё была.

Поплакали они с Зиночкой, провели вместе бессонную ночь, а утром кровотечение прекратилось, Иван сам сходил в туалет, попил чаю и лёг. Паша решила ехать на станцию Таловая, за билетами на поезд Калач — Воронеж. Она послала Феклушу к водителю Андрею Ивановичу, чтобы готовил полуторку, ту, на которой их встречал из Казахстана Иван и которую запрещал использовать для личных нужд, экономя топливо.

Прибежал Борька из школы, закричал с лестницы:

— Мама, мама! Там самолёт сел на поле! Можно я пойду смотреть?

— Подожди, сынок. Папа серьёзно заболел. Какой ещё самолёт?

Но Борька так и не успел объяснить. По лестнице вместе с Феклушей поднимались незнакомые гости: впереди шла импозантная городская женщина в очках, в лёгком летнем помятом плаще, за ней — молодой человек в кожаном реглане и кожаных штанах.

— Игнатовская Надежда Николаевна, областной фтизиатр, — представилась женщина приятным голосом.

Молодой человек промолчал, но все поняли, что это был лётчик — на его поясе висел шлемофон с очками. Феклуша отправилась кормить пилота, а врач прошла к больному.

Игнатовская после осмотра ничего нового не сказала:

— Нужно срочно везти на обследование!

— Доктор, а вроде бы уже и ничего! Крови нет больше, может, обойдётся? — Иван вовсю улыбался, как будто для него и не было этой страшной ночи. Игна- товская глянула на Марчукова так, как смотрят на нашаливших детей, и с нажимом повторила:

— Обследоваться, и как можно быстрее!

Паша пошла провожать неожиданных визитёров, в буквальном смысле свалившихся с неба.

— От хлористого кальция у него временное улучшение, поэтому ваш муж геройствует, — сказала Игнатовская на улице.

— Я знаю. — отозвалась Паша. Хотела добавить «я тоже медик», но передумала. — Скажите, а кто Вас прислал, да ещё на самолёте?

— Давид Ильич организовал, мы с мужем давние друзья его семьи. Он просил спросить, если нужно срочно, он пришлёт ещё самолёт, но забрать он может только больного. Вам придётся на поезде.

— Спасибо большое! Я сегодня же возьму билеты, поедем вместе на поезде, если Мильману не трудно, пусть встретит нас на вокзале.

Зачем было спрашивать? Паша вспомнила о собственном глупом вопросе. Кто ещё мог прислать самолёт с врачом?

Начинал накрапывать дождь, и пилот спешил улетать, пока ещё было светло. Иван Андреевич на своей полуторке отвёз гостей на поле, которое Иван держал под будущий ипподром для скачек, и явился снова, чтобы ехать в Таловую. Борька помчался провожать самолёт.

Зина тоже решила ехать в Воронеж, поэтому нужно брать три билета. Мария Фёдоровна с Феклушей справятся с ребятами. Может быть, на помощь им вызвать Аню? Верная душа! Примчится по первому зову, сильно скучает по Борьке.

Паша побежала в контору, дозвонилась до Ани, затем на станцию в Таловой, начальнику Должикову, он хорошо знал Ивана Петровича, сразу ответил: «Приезжайте, билеты подготовим на завтрашний поезд».

Когда полуторка отъехала, стало смеркаться, всё небо обложило низкими облаками, пошёл мелкий дождь. Ехать нужно было пятнадцать километров, по плохой дороге быстро не поедешь, а надо было вернуться и подготовить к утру Ваню и все вещи в дорогу. Как назло сломался дворник, и Андрей Иванович высовывал из кабины руку с тряпкой, протирая стекло перед собой, а Паша не видела ничего за мутными каплями дождя и только держалась обеими руками за металлический поручень на дверке.

Уже стемнело, когда они подъезжали к железнодорожному полотну. Паша еле различала за мокрым стеклом какие-то огоньки на переезде, в свете фар она увидела поднятый шлагбаум.

Это было последнее, что она видела из окна полуторки. Удар страшной силы сотряс машину, Пашу подбросило куда-то вверх, она почувствовала боль в ноге, потеряла сознание…

Товарный поезд, с двумя сцепленными впереди паровозами, шёл без света, через полустанок с открытым шлагбаумом. После удара состав остановился через сотню метров. От деревянной кабины «полуторки» остались только щепки: кузов с двигателем и осями отбросило за дорогу. Водитель, отброшенный на десяток метров, поднялся с земли, с минуту стоял, словно в трансе, с трясущимися ногами, потом стал ощупывать руками своё тело. Кроме ушиба колена, на нём не было даже царапины!

Паше повезло меньше: она висела вниз головой на буфере паровоза, её держало длинное пальто, зацепившееся за металлические части. Правая нога была неестественно вывернута.

Вокруг паровоза уже ходили люди, кто-то подбежал к ней, её принялись снимать, и она закричала от страшной боли в бедре.

Дождь шёл не переставая, и Паша почувствовала запах угольного шлака, залитого водой. Нестерпимая боль заставила её вновь потерять сознание.

Очнулась она в железнодорожной больнице, на топчане, над которым висела лампа. По лежащим на каталках инструментам она догадалась, что находится в хирургической. Стены с отвалившейся штукатуркой. Рядом стояла медсестра в не очень свежем халате. Она уже сделала Паше обезболивающий укол и сказала: «Ищут врача, подождите немного».

Наконец явился фельдшер. Пошатываясь, подошёл к раковине, стал мыть руки. Когда он взялся за инструмент, Паша поняла, что он пьян. Но фельдшер бодро принялся за дело, размотал кем-то наложенные в спешке бинты и стал накладывать швы на рану.

Что же он делает? Не обработав антисептиком рану, зашивает кожу с этими вкраплениями угольного шлака? Паша силилась что-то сказать, но от укола язык у неё не поворачивался.

Её отвезли на каталке на кровать, она уснула, а проснувшись под утро, увидела Лёню. Его вызвала Зина, и он ехал ночью из Алешков по раскисшей дороге, на машине с колёсами, обмотанными цепью.

— Лёня, давай срочную телеграмму Давиду Ильичу. — прошептала Паша посиневшими губами. — Здесь, на станции, есть почта.

— Держись, Пашуня. Зиночка уже позвонила ему.

— Как Ваня? Ему не надо говорить!

— Мы сказали ему, что сломалась машина, а ты вывихнула ногу — утром тебе наложат шину, а потом ты приедешь.

Паша смотрела на Лёню, его мощные плечи, курносый, как у Зины, нос, такие же, как у неё, карие глаза, и ей казалось, что брат Вани явился из воздуха — в голове была одна мысль: как он здесь оказался?

В этот же день Давид Ильич прилетел сам, сел на своём У-2 в поле под Таловой. Не прекращаясь шёл дождь, висела низкая рваная облачность. Одному богу известно, как лётчик смог посадить свою машину.

К больнице подали ходок, запряжённый лошадью. Обычно на нём возили уголь, мокрая угольная пыль издавала тот же запах, что врезался в её память вместе с болью, и Паше стало опять плохо. Её накрыли брезентом, рядом сел Лёня, лошадь тронулась.

Участок дороги, засыпанный щебёнкой, состоял, казалось, из одних ям — каждая неровность отдавала болью в ноге. Паша закусила губу, стараясь не кричать. Ехать было недалеко, но дорога показалась вечностью.

Давид Ильич стоял возле самолёта в кожаной фуражке, кожаном полупальто, по его щекам стекала вода.

— Пашуня, родная, ну и везучая ты! Что там коня — ты паровоз остановила! Не горюй, ногу подлечим! — пробовал шутить обычно неразговорчивый Мильман, но увидев, что нога её развёрнута под девяносто градусов, а из покусанных губ течёт кровь, осёкся.