Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

• Название: Враг стрелка Шарпа
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Оборона Португалии. Шарп спасает жен английского генерал-майора и французского полковника, захваченных отрядом дезертиров, а затем противостоит превосходящим силам французов.

---

Под аркой ворот дробно простучали копыта, и во двор въехали французские драгуны с Дюбретоном во главе. Багровое солнце низко висело в небесах. Французский полковник обратился к Шарпу:

– Майор Шарп, я – ваш должник.

Лошадь шарахнулась от уголька, треснувшего в костре. Дюбретон смирил её и продолжил:

– Я пришёл вернуть вам крохотную частичку моего долга, крохотную, но, как я надеюсь, вам она придётся по душе.

Он повернулся и скомандовал драгунам. Те разъехались. Сержант Больше? был слишком огромен, чтобы чувствовать себя уютно в седле. Правую кисть сержанта обвивали сивые лохмы, лохмы Обадии Хейксвелла.

Шарп улыбнулся французскому полковнику:

– Спасибо, сэр!

Обадия Хейксвелл выглядел убого и понуро. Не помогал даже краденый полковничий мундир. Больше? кивнул, приветствуя Шарпа, стряхнул с руки седые космы и толчком сапога послал желторожего вперёд.

Настал миг торжества Шарпа. Миг, которого стрелок ждал девятнадцать лет. Девятнадцать лет лютой неутолимой ненависти. И вот враг в его власти! Обадия Хейксвелл. Жёлтая образина трясётся на неестественно длинной шее, голубые буркалы стреляют по сторонам в поисках лазейки для бегства. Шарп медленно шагнул к нему, и глазки дёрнулись в его сторону, потому что тишину нарушил скрежет лезвия, извлекаемого из ножен.

Шарп зло ухмыльнулся:

– Рядовой Хейксвелл. Ты уже не сержант, знаешь об этом?

Седая башка дёрнулась, глазки моргнули.

– Смирно!

Десятилетия солдатчины крепко въелись в Хейксвелла: его уродливое тело машинально приняло стойку, руки сами легли по швам. В ту же секунду, поймав отблеск садящегося солнца, длинный палаш взметнулся к его горлу. Шарп держал клинок в вытянутой руке, остриём касаясь адамова яблока разжалованного сержанта. Тишина.

Напряжение, исходящее от двух мужчин, ощутили все, кто находился во дворе. Фузилёры, стрелки забыли о своих делах, замерли, глядя на странную пару.

Оцепенение не тронуло лишь Фартингдейла. Сэр Огастес выбежал вперёд. Его взгляд приковал палаш. Полковнику уже мерещилась кровь, хлещущая на брусчатку.

– Что вы удумали, Шарп?

Шарп отчеканил, не сводя холодного взора с Хейксвелла:

– Думаю заживо содрать с ублюдка шкуру, сэр.

Фартингдейл смотрел на Шарпа. Свет заходящего солнца подчёркивал шрам на лице стрелка, лице жёстком, непреклонном и пугающем до дрожи в коленях. Ледяной, расчетливой смертью веяло от этого лица, и полковника проняло. Оробев, он некоторое время не мог вымолвить ни слова, а, когда решился протестовать, голос был дрожащим и звучал жалко даже для его собственных ушей:

– Его же будут судить, Шарп… Его не надо убивать…

– Я не сказал, что убью его. Я обдеру его заживо. Слыхал, Обадия? Я не убью тебя.

Шарп заговорил громче:

– Перед вами человек, которого нельзя убить! Вы слышали о нём, и вот он здесь! Обадия Хейксвелл! И скоро вы станете свидетелями чуда! Человек, которого нельзя убить, сдохнет! Но не здесь и не сейчас. Чудо свершит расстрельная команда!

Неуклюжее лезвие не двигалось. Французские драгуны переглянулись. Чтобы легко обходиться с увесистым палашом, требовалось длительно упражнять правую руку в позиции, подобной той, в которой стоял Шарп. Кавалеристов впечатлила сила человека, держащего тяжёлый клинок на вытянутой руке столь долго и столь неподвижно.

Хейксвелл кашлянул. Смерть опять обошла его стороной. Он покосился на Фартингдейла:

– Разрешите обратиться, сэр.

Фартингдейл кивнул. Обадия сморщил харю в ухмылке. Узкое зеркало клинка отбрасывало на его жёлтую образину блики пламени костра и последних лучей светила.

– Всем сердцем желаю правосудия, сэр. Трибунала, то есть, сэр. Вы, сэр, сразу видать, джентльмен, сэр. Самый, что ни на есть, сэр.

Он был донельзя подобострастен. А сэр Огастес был донельзя польщён. Наконец, нашёлся кто-то, кто понимает, как следует обращаться к представителю высшего сословия:

– Я обещаю вам скорый и справедливый суд.

– Спасибо, сэр, да. Спасибо.

Хейксвелл дёрнулся к Фартингдейлу, но остриё палаша всё ещё щекотало ему кадык.

– Мистер Шарп! Отведите его к остальным военнопленным.

Фартингдейл, полагавший, что перехватил инициативу, вновь обрёл обычную для него спесь.

– А как же, сэр. А как же? – Шарп сверлил Хейксвелла взглядом, – Что за форма на тебе, рядовой?

– Форма, сэр? – с деланным удивлением Обадия осмотрел свой мундир, – Ах, эта? Я нашёл её, сэр, нашёл, ей-богу!

– Ты что, полковник?

– Нет, сэр, нет! – Хейксвелл косился на Фартингдейла, пытаясь обаять его щербатой улыбкой, – Меня заставили надеть её, сэр. Силой заставили, сэр. После того, как вынудили к ним присоединиться, сэр!

– Ты запятнал свою форму мерзкими преступлениями. Ты недостоин носить её, ведь так?

– Так, сэр! Да-да, сэр. Как вам угодно, сэр.

– Угодно, Обадия, угодно. – Мстительная усмешка растянула губы Шарпа, – Скидывай её.

Дюбретон, смеясь, перевёл последние реплики Хейксвелла и Шарпа товарищам. Те встретили перевод смешками и придвинулись к передним лукам сёдел.

– Сэр! – Хейксвелл воззвал к Фартингдейлу, но кончик палаша больно впился в горло.

– Раздевайся, ублюдок!

– Шарп!

– Раздевайся, кому сказал! Ну же!

Быстрое движение лезвия. Вспоротая кожа вокруг кадыка набухла и прорвалась кровавой капелью. Грузный детина развязал офицерский кушак, сбросил ремни. Пустые ножны звякнули о брусчатку. Комом упал красный мундир.

– Брюки и обувь, рядовой.

Фартингдейл возмутился:

– Шарп! Леди Фартингдейл смотрит! Прекратите!

Взгляд Хейксвелла устремился к балкону, откуда за происходящим наблюдала Жозефина. Шарп холодно отрезал:

– Если леди Фартингдейл не нравится, она может уйти с балкона, сэр. Этот человек позорит свою форму, свою родину, свой полк. В данный момент я могу спасти от поругания только одно из перечисленного. Раздевайся!

Хейксвелл сел на землю, снял сапоги; встал, спустил штаны и отшвырнул их ногой. Его била мелкая дрожь. Тонкая длинная рубаха, застёгнутая от шеи до колен, не спасала от холода. Солнце скрылось за западной стеной.

– Раздевайся, ну!

– Шарп!

Шарп ненавидел Хейксвелла, его жёлтую нездоровую кожу, грязные сосульки волос, рожу, простреливаемую судорогами. Ублюдок пытался убить его дочь, изнасиловать его жену. Ублюдок выпорол когда-то Шарпа так, что рёбра на спине голо светились сквозь лохмотья рваной плоти. Ублюдок убил Роберта Ноулза. Бог свидетель, как Шарпу хотелось прикончить ублюдка здесь и сейчас, но когда-то стрелок поклялся, что отдаст его в руки правосудия. Расстрельный взвод оборвёт жизнь человека, которого нельзя убить, и Шарп отпишет родителям Роберта Ноулза, что убийца их сына получил по заслугам.

Хейксвелл посмотрел на Жозефину, на Шарпа и попятился от кончика палаша. Сержант Больше? лягнул его в загривок, бросив обратно к Шарпу. Обадия проблеял, умоляюще глядя на Фартингдейла:

– Сэр?

Палаш вновь пришёл в движение. Вверх, вниз, крест-накрест! Разрезанная рубаха окрасилась кровью.

– Раздевайся!

Брызнули пуговицы. Хейксвелл, скуля, ободрал с себя исподнее. Притворство облетело с него вместе с тряпками, и его злоба была так же неприкрыта и омерзительна, как и его нагота.

Шарп подцепил концом палаша обрывок рубахи, обтёр лезвие и вернул его в ножны.

– Лейтенант Прайс!

– Да, сэр.

– Связать рядового Хейксвелла и отвести в донжон.

– Есть, сэр.

Напряжение во дворе спало. Четыре стрелка, те самые, которых Обадия перед штурмом Бадахоса пытался навсегда лишить их зелёных курток, уволокли бывшего сержанта прочь.

Дюбретон подобрал поводья:

– Зря вы его не прикончили.

– То-то, что зря, сэр.

– С другой стороны, мы же не расстреляли Потофе. Хорошенько присматривайте за ним, пока он парится, готовя вам пиршество.

– Будьте уверены, глядим в оба, сэр.

– Надеюсь, надеюсь. У французских поваров, майор Шарп, есть свои секреты. Впрочем, у кого их нет?

Он лукаво подмигнул Шарпу, указал глазами на конюшню и, попрощавшись жестом с Фартингдейлом, повернул скакуна:

– Au revoir!

Французы умчались. Шарп, холодея, взглянул на конюшню. Шестеро зевак в артиллерийской форме сгрудились в дверях. Сил ругаться не было, и Шарп просто приказал сержанту переписать их имена. Дай Бог, чтобы предположения французского полковника не пошли дальше наличия у британцев нескольких пушек.

Подходил к концу полный событий день Рождества Христова в замке имени Его матери.

Глава 16

Голоса немцев, поющих рождественские хоралы, затихали по мере того, как британская кавалькада приближалась к деревне. Восемь офицеров и Жозефина.

Пламя факелов, освещавших единственную улочку Адрадоса, окружали белые шары тумана. Сэр Огастес, настроенный весьма игриво (возможно, из-за Жозефины, пленительной, как никогда), даже изволил пошутить с Шарпом: