Дмитрий Жуков - Русские писатели XVII века

• Название: Русские писатели XVII века
• Автор: Дмитрий Жуков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Впервые в серии «Жизнь замечательных людей» выходит книга о двух писателях, вернее, двух книжных деятелях древней русской литературы — Аввакуме Петрове и Симеоне Полоцком.

---

Симеон произнес речь, а его ученики — «стиси краесогласные» (то есть рифмованные стихи), в которых Россия сравнивалась с небом, Алексей Михайлович — с солнцем, царица Мария — с луной, наследник цесаревич Алексей — с утренней денницей и многочисленные дочери и сестры царя — со звездами:

Спросить бы солнца, аще виде ровну
Яко Ирину в Руси Михайловну,
Ей подражает благородна Анна,
В единых стопах с нею Татианна.

В стихах, произнесенных «отроками», выражались надежды на полное воссоединение Белоруссии с Россией (как известно, к этому времени Белоруссия фактически уже воссоединилась с Русским государством, однако официально мирным договором это воссоединение не было еще утверждено). В стихах говорилось также и о том, что царь будет защитником, «оборонцой», Полоцка и всего белорусского народа:

Без тебя тьма есть, как в мире без солнца.
Свети ж нам всегда и будь оборонца
От всех противник… —

вот основная мысль «декламации». Все же остальное — панегирическое воспевание царя, царицы, наследника и многочисленной царской семьи — лишь дань придворному этикету, без которой не была бы «милостиво» выслушана и вся «декламация» в целом.

Царское семейство было восхищено: «отроков» щедро одарили. Каждому был выдан большой «печатный» пряник (то есть пряник с выдавленным на нем рисунком). На обратном пути «отроков» провели через жилые покои царя. По всем стенам висели клетки с соловьями, перепелами, щеглами и снегирями; были и заморские птицы — попугаи и канарейки. Симеон сказал своим ученикам, что одна канарейка стоит 6–8 рублей, то есть столько же, сколько платили за 10–12 коров.

После духоты царских покоев на морозном воздухе дышалось легко и свободно. Мимо школьников проехал вельможа в больших санях, покрытых шкурами белых и бурых медведей. Его жена ехала сзади в поставленной на сани карете со стеклянными окнами, покрытой до земли алым и розовым сукном.

Возбужденные приемом во дворце, долго еще не могли успокоиться полоцкие ученики, вновь и вновь вспоминали они царские палаты, богатое убранство царя, диковинные изразцовые печи, большое зеркало, висевшее в простенке…

Столичная жизнь вскружила голову молодому иноку. 10 февраля 1660 года он вместе с архимандритом Иевлевичем был на приеме у Федора Михайловича Ртищева — видного государственного деятеля того времени. Архимандрит держал речь, а Симеон, впервые попавший в такое общество, молчаливо рассматривал и невиданное доселе убранство комнат, и богатый стол, уставленный заморской оловянной и серебряной посудой.

Побывали они и в Чудовом монастыре у архимандрита Павла. Богато жили в Москве монахи! На столе были серебряные с позолотой кубки, арбузы и дыни, рыбные кушанья разных сортов и видов, орехи, фрукты, ягоды.

На пасху, 6 апреля 1660 года, они были вновь приглашены к Ф. М. Ртищеву в его собственный дом за Боровицким мостом; Игнатий Иевлевич прочитал необходимые пасхальные молитвы, произнес поздравительную речь. Симеон ему прислуживал. Симеону разрешили даже осмотреть богатую библиотеку Ртищева. В его доме пел выписанный из Киева хор — об этой новинке много толковали в Москве, так как «партесного пения» в то время на Руси еще не было.

Деловитый Игнатий Иевлевич много работал, и Симеон был предоставлен самому себе. Вместе с учениками бродил он по Москве.

Надо ли говорить о том, с какой жадностью листал Симеон продающиеся на Красной площади книги — печатные и рукописные, как поразили его иностранцы… Но молодой монах был прежде всего учителем. Кончил свою работу церковный собор, и 20 сентября 1660 года Симеон вместе с учениками выехал в Полоцк: начинались школьные занятия.

О том, как шла его преподавательская работа в эти годы, мы можем только предполагать. В иронических «Стихах утешных к лицу единому», написанных в это время, он говорит о себе:

Видите мене, как я муж отраден,
Возрастом велик и умом изряден…

Возможно, в этих строчках невольно выразилось его представление о самом себе: молодой честолюбивый инок не находил в Полоцке применения своим силам.

Холодной и вьюжной была зима 1660 года в Полоцке. Длинными зимними вечерами, сидя после занятий в школе один в своей келье, при тусклом и неверном свете свечи, упорно осваивал Симеон церковнославянский язык. Он старался применить к русскому стиху формы, свойственные западноевропейскому стихосложению. Одно свое произведение — «Диалог краткий» — он написал в форме «эхо». Это типичный образец так называемой «песни в виде эхо» — carmen echicum: стих делится на две части, в первой задается вопрос, во второй дается созвучный ответ:

Рцы, щасте, кому служишь? Кто есть сей? Алексей.
Чья кров? Сын Михайлов, государев, царев.
Кто саном? Царь розаном. Коли дуж? Храбрый муж.

Видимо, стихотворение не вполне удовлетворило поэта. В языке много белоруссизмов. «Царь розаном» — это должно означать «царь россиянам», но слово это никак не «ложилось» в строку. Произведение осталось неоконченным. Было ли оно когда-либо произнесено, мы не знаем, но диалогическая форма его, несомненно, давала все возможности для этого.

Положение Симеона еще более усложнилось после возобновления в 1661 году русско-польской войны. Полоцк был вновь занят поляками. Лица, благожелательно относившиеся к Москве и православной церкви, начали подвергаться притеснениям и преследованиям. На Симеона был написан донос. Выхода не было, и он счел за лучшее выехать в Москву.

ГЛАВА 3

С переезда Симеона в Москву наступает самый плодотворный период в его жизни, который начинается скромной работой учителя молодых подьячих. Его переезд совпал с прибытием в Москву газского митрополита Паисия Лигарида. Один из многочисленных авантюристов и вымогателей, которыми так был богат XVII век, темная личность, дважды проклятый иерусалимским патриархом Нектарием за сребролюбие и взяточничество, Лигарид разъезжал из страны в страну, пользуясь подложными документами, не брезговал при случае и шпионажем в пользу Ватикана. В то же время Паисий был, несомненно, весьма образованный и культурный человек. В 1638 году он уже защитил диссертацию на степень доктора философии и богословия. Еще в 1656 году патриарх Никон приглашал его в Москву, надеясь привлечь к работе по исправлению богослужебных книг.

Лигарид прибыл в Москву в феврале 1662 года с целью испросить у царя милостыню для газского Предтечева монастыря. Ловкостью обхождения и умелым поведением Паисий вскоре полюбился Алексею Михайловичу, в то время как Никон быстро разгадал этого проходимца в рясе, распознал в нем своего врага и публично уже в 1663 году «лаял» его: «вор, нехристь, собака, самоставленник, мужик». Патриарх, как мы видим, не стеснялся в выражениях. Газский митрополит верно оценил сложившуюся на Руси обстановку и в споре «священства» с «царством» безоговорочно встал на сторону царя. Он руководствовался при этом, конечно, собственными корыстными интересами: Паисий стремился проникнуть в богатейшую патриаршью библиотеку, недавно пополненную редчайшими греческими рукописями, привезенными Арсением Сухановым из Афона. Теперь, после удаления Никона, только царь мог разрешить пользоваться этой библиотекой.

Лигарид, прекрасно владевший греческим, латинским и рядом европейских языков, ни слова не понимал по-русски. Ему требовался опытный и знающий богословие переводчик.

Исследователи, изучавшие жизнь Полоцкого, вначале предполагали, что его вызвал в Москву сам царь для обучения царевича Алексея латинскому языку и что произошло это в 1664 году. Однако позднее было доказано, что сделал Симеон это, во-первых, добровольно и самостоятельно («Оставил я отечество, родных, удалился, вашей царской милости волею вручился»), а во-вторых, переезд его следует отнести ко второй половине 1663 года: Симеон упоминается как переводчик Паисия Лигарида при его спорах с патриархом Никоном уже в июле 1663 года. Этот же год подтверждает и сам Полоцкий в предисловии к «Вертограду многоцветному», написанному в 1676 году: он говорит, что ко дню кончины Алексея Михайловича прожил в Москве 13 лет.

Приехавшего в Москву молодого учителя и поэта по специальному царскому указу определили на жительство «в обители всемилостивого Спаса, что за Иконным рядом». Видимо, Симеон приехал не с пустыми руками: в той же обители ему пожаловали погреб в городской стене для сохранения «ради безбедства от пожаров» его вещей. Это были главным образом рукописные книги: Симеон был уже известен как книгочий и книголюб. Все его содержание отнесли за счет двора: царь указал давать ему денежный корм 5 алтын в день.

По тем временам это были немалые деньги. Дело в том, что обычная монастырская еда (рыба, овощи, мед и проч.) выдавалась монахам бесплатно, и добавочное денежное содержание Симеон мог тратить по своему усмотрению. Чаще всего он эти деньги тратил на покупку книг. Пять алтын в день равнялись 15 копейкам. В середине XVII века столько стоил ягненок или поросенок. На три копейки можно было получить в трактире суточное содержание — три раза еда и два раза чай или квас.