Петр Игнатов - Записки партизана

• Название: Записки партизана
• Автор: Петр Игнатов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Из предисловия: Книга написана бывшим командиром партизанского отряда, в годы Великой Отечественной войны боровшегося с гитлеровскими захватчиками на Кубани в предгорьях Кавказа. Отряд этот был не совсем обычным: в него входили инженеры, рабочие высокой квалификации, технические служащие, ставшие минерами-диверсантами. Во вражеском тылу они взрывали мосты, электростанции, склады, пускали под откос эшелоны с боевой техникой.

---

«12. Железная кровать с сеткой. Цена 3950 рб.».

У этой кровати Бибиков увидит продавца с завязанным глазом. Если повязки нет, значит, что-то случилось, и Яков Ильич обязан поскорее уходить… Но если все в порядке, Бибиков мог сказать продавцу: «Мне сказал Павлов, что эту кровать можно взять за 3475 рублей».

Это, собственно говоря, и все, что знал Бибиков, уходя в Краснодар. Но старая кровать на Сенном базаре была лишь первым звеном конспиративной явки.

Продавец кроватей отправит Якова Ильича на Новый базар. Здесь в одном из ларьков он найдет часовщика, одетого в ушанку, сделанную из черного собачьего меха. На его маленьком прилавке будут лежать часы фирмы «Мозер» с указанием цены: 1750 рублей. Бибиков должен предложить за эти часы на 25 рублей меньше и сказать, что его послал все тот же Павлов.

Часовщик согласится и вместе с покупателем отправится в соседнюю часовую мастерскую проверить механизм. Хозяин этой мастерской доставит Бибикова на явочную квартиру в селе Калинине, а оттуда, проверив, что он именно тот, кого ждут, Якова Ильича проводят в табачный институт к Арсению Сильвестровичу.

Именно таким путем попал Бибиков в новую штаб-квартиру подпольщиков.

Тот корпус табачного научно-исследовательского института, где теперь обосновался Арсений Сильвестрович, имеет свою историю.

В первые месяцы Отечественной войны Краснодарский химико-технологический институт, директором которого был я, организовал здесь производство капсюлей детонаторов и взрывателей. В трех этажах корпуса работало свыше сотни химиков. Гремучая ртуть вырабатывалась в нижнем этаже, а капсюли начинялись ею на третьем.

Гремучая ртуть — опасное вещество. Достаточно уронить ее на пол — она взрывается. И я хорошо помню сцену, которая изо дня в день повторялась в табачном институте.

Очередная партия гремучей ртути готова. Ее надо переправить с первого этажа на третий. Начальник лаборатории нажимает кнопку — и во всех коридорах и комнатах, раздается резкий продолжительный звонок. После этого звонка никто не имеет права не только ходить, но даже шевелиться, громко говорить. В корпусе тишина. Слышны лишь осторожные неторопливые шаги. Это дежурная лаборантка несет гремучую ртуть. «По коридору идет смерть», — говорили наши химики, прислушиваясь к шагам лаборантки.

На третьем этаже гремучую ртуть заделывали в трубочки в специальных бронированных прессах. Однажды пресс пережал трубочку — и взрыв вырвал оконную раму. Другой раз лаборантка забыла закрыть смотровую щель — и взрыв повредил ей оба глаза. Девушка ослепла…

Когда немцы подходили к Краснодару, было предположено взорвать этот корпус, тем более что в его подвале хранилась большая партия тола. Но Арсений Сильвестрович настоял на сохранении его: он решил продолжать производство взрывателей и превратить табачный институт в подпольный арсенал. В институте остались работать многие из прежних лаборанток. Туда была позднее приглашена Мария Федоровна Ихно — опытный инженер, жена моего Евгения. Там же работал наш «таинственный старик», Иван Семенович Петров.

И вот ведь какое дело: в других корпусах табачного института были немцы, а здесь, почти рядом с ними, полным ходом работал подпольный арсенал. Он продолжал свою деятельность до последнего дня пребывания немцев в Краснодаре, и они так и не узнали о нем.

Арсений Сильвестрович приказал заминировать все подходы к арсеналу, и немцы дважды подрывались на минах. Но разве немецкие саперы не могли разминировать подступы к корпусу и самый корпус? Лаборанты по неделям не выходили из своего арсенала. Связь с городом поддерживал главным образом наш «старик», — по внешности очень безобидный и мирный человек. Окна корпуса были тщательно занавешены темной материей и закрыты ставнями. Издали он казался покинутым, заброшенным. К тому же сам табачный институт стоял на отлете — за городом и рощей. Перед ним раскинулся питомник плодовых деревьев. Но все же рядом жили немцы, и они так и не догадались о работе арсенала за все их шестимесячное хозяйничание в Краснодаре.

Так или иначе, но арсенал работал. Больше того: когда «Камелия» провалилась, Арсений Сильвестрович перенес сюда свою штаб-квартиру. Здесь вместе с ним были Азардов и Деревянко: картонажную мастерскую последнего тоже пришлось ликвидировать. Тут же в подвале работала новая радиостанция, которой заведовала Валя. Эта радиостанция имеет свою героическую историю.

После провала радиостанции на комбинате в городе работала одна подпольная радиостанция, часто менявшая место.

Немцы, сбившись с ног, давно искали эту радиостанцию, и им в конце концов удалось запеленговать ее.

Не успел радист спрятать аппарат, как в дом ворвались гестаповцы. Завязалась перестрелка. Радист, израсходовав все патроны и пустив в ход гранаты, последней взорвал аппарат и себя…

Арсений Сильвестрович приказал достать новый радиопередатчик. При этом присутствовал Азардов. Вскоре встретился он с Валей, уже знавшей о случившейся трагедии, и рассказал ей о полученном задании.

Валя вспомнила: как раз вчера один из комсомольцев, сын работника комбината, ушедшего с отрядом в горы партизанить, рассказал ей, что недалеко от их дома, у Карасуна, работает в пристройке у домика в саду немецкая передвижная радиостанция.

Валя сама отправилась в разведку. На другое утро она сидела у Азардова, рассказывая ему о своем плане похищения радиостанции.

— Вот только через озеро трудно будет переправиться, — закончила она.

Подобрав ловких и решительных ребят, Валя той же ночью подобралась огородами к садику. Ребята полезли под забор и проникли к домику. Они услыхали мерное постукивание работающего морзиста, а подвинувшись ближе к двери, увидели и его самого.

Когда часовой повернулся спиной к ребятам, те гурьбой навалились на него. Немец был сильный, начал барахтаться, и ребята вынуждены были прикончить его.

Не теряя времени, комсомольцы вслед за Валей стремительно ворвались в помещение и, внезапно набросившись на морзиста, сидевшего спиною ко входу, быстро зажали ему рот и скрутили назад руки.

Валя торопливо собрала в мешки все, что было на столе: бумаги, журналы, книги, а ее помощник отвинтил аппарат и снял провода.

Ребята подхватили радиста, выволокли его к озеру и бросили в воду. За ними следом прибежал и помощник Вали, согнувшись под мешком с аппаратом.

Валя, оставшись одна, собрала сор в угол помещения, куда втащили мертвого часового, и подожгла пристройку. Заперев дверь, быстро догнала ребят.

Те погнали лодку к противоположному берегу.

Пристав к берегу, лодку затопили в камышах.

На следующую ночь новая радиостанция подпольщиков уже работала…

В распоряжении Вали была и «типография» — так называли подпольщики пишущую машинку и два шапирографа, на которых печатались прокламации и сводки Совинформбюро.

Но Валю не радовало ее большое хозяйство. После гибели Лысенко она ходила грустной и задумчивой.

Ей казалось, что Свирид Сидорович погиб из-за нее: ведь зайдя предупредить Валю о предстоящем налете, он забыл в подвале свою трубку. И Валя мечтала в открытом бою отомстить за Лысенко.

Не раз говорила она об этом Арсению Сильвестровичу. И тот, наконец, сказал ей:

— Обещаю: ты пойдешь с первой ударной группой!

— Скоро ли?

— Скоро, Валентина. Скорее, чем ты думаешь…

Через несколько часов после прихода Бибикова Арсений Сильвестрович позвал своих ближайших помощников — Азардова и Деревянко. Были вызваны старший Батурин, Котров и Валя. На совещании присутствовал и Яков Ильич Бибиков.

— Я позвал вас вот для чего, товарищи, — сказал Арсений Сильвестрович. — «Тихая война» кончается. Быть может, через одну-две недели мы выйдем из подполья. Начнется новая стадия нашей борьбы: схватки, диверсии, взрывы. Но, пожалуй, больше, чем когда бы то ни было, именно сейчас, в последние, считанные дни «тихой войны», нужны спокойствие и выдержка. Знаю: многие из подпольщиков тяготятся этим, обвиняют руководство в «бездействии». И мне хочется, чтобы вы, руководители подполья, поняли, что эта «тихая война» до сих пор была нам необходима, что она неизбежна, закономерна и была единственно возможной. Слов нет, мы давно могли бы вызвать немцев на открытый бой и при известной удаче отправить на тот свет десятки, а может быть, даже и сотни врагов. Но это все, на что мы были бы способны в открытом бою. Немцы быстро уничтожили бы нас — силы слишком неравны — и после этого стали бы полновластными хозяевами города. Но мы пошли по другому, правильному пути — и победили.

Сегодня я смело могу сказать: победа за нами, друзья, и город фактически в наших руках — да, хотя его и занимают немцы! Кто хозяин на комбинате Главмаргарин? Родриан? Штифт? Фельдфебель Штроба? Они и сейчас так же далеки от пуска заводов, как в первый день занятия Краснодара. Хозяевами комбината были и остались друзья погибшего Лысенко.