Клара Лучко - Я - счастливый человек

• Название: Я - счастливый человек
• Автор: Клара Лучко
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5–9697–0153–Х

Книга мемуаров народной артистки СССР Клары Степановны Лучко (1925–2005), названной Международным биографическим центром Кембриджа (Англия) «Женщиной тысячелетия», — это яркий, эмоциональный рассказ о ее жизни, о людях, которых она знала и любила, о работе в кинематографе, о замечательных режиссерах и актерах — С. Герасимове, И. Пырьеве, В. Пудовкине, И. Хейфице, Т. Лиозновой, С. Юткевиче, Л. Орловой, Н. Крючкове, Е. Урбанском, И. Смоктуновском, Л. Быкове, о встречах с мировыми знаменитостями — Дж. Неру, П. Пикассо, Ф. Леже… «Ах, как хочется иногда, чтобы время остановилось!» — восклицает КЛучко на первых страницах. И ей удалось это сделать в своих воспоминаниях.

---

Театр действительно закрыли. Но только на короткое время. Приказ пришлось отменить.

…И вот мы летим в Индию. Тогда еще не было прямых рейсов и путь в Дели лежал через Париж. Пассажиры ночевали в Париже, а затем британской компанией отправлялись в Дели.

Индия — сказочная страна. Именно сказочная! Нас с восторгом принимали зрители. В нашу честь устраивали бесконечные приемы. Советские фильмы шли с большим успехом.

В те дни в Индии был праздник священной реки Ганг. Есть легенда: если погрузиться в такой день в его воды, то можно исцелиться от болезней и недугов. К реке шли толпы людей, несметное число инвалидов, взрослых, детей… И это сонмище людское копошилось в мутной, глинистой воде. На меня это произвело удручающее впечатление.

Никто из нас до поездки в Индию не видел столько голодных детских глаз. Видеть это было для нас мучением.

Мы побывали не только в Дели, но и посетили Бомбей и Калькутту. Та поездка осталась в памяти навсегда.

Нас пригласили в гости родственники индийского поэта Рабиндраната Тагора. Потом мы удостоились чести быть принятыми в доме Джавахарлала Неру. Он был тогда очень популярен и в мире, и в Советском Союзе.

Мы, естественно, волновались. Как пойдет встреча, о чем мы с ним будем говорить? Как он живет?

Нам представлялось, что Неру живет в роскошном дворце. Мы уже побывали до этого в нескольких богатых семьях.

Неру принял нашу делегацию в небольшом двухэтажном особняке, обставленном довольно скромно, и познакомил нас со своей дочерью Индирой Ганди, которая впоследствии стала премьер — министром Индии. Представил он и своего внука — Раджива Ганди, тоже ставшего премьер — министром.

Мы все вместе фотографировались на память. Потом отправились на прогулку в парк, окружающий дом. В парке жили какие‑то смешные зверюшки, которых Неру, надев перчатки, кормил с рук.

Мы два часа провели в обществе этого великого гражданина мира и Индии. Ранее мне не приходилось встречаться с людьми такого высокого ранга.

Он был невысок ростом, у него были темные, мудрые глаза. Он говорил не спеша, и всё, что говорил, было интересно. Он видел мир по — своему. Это был образованный, интеллигентный человек, тонко оценивающий искусство. Он был образцом государственного деятеля, которого уважал и любил народ огромной страны.

У нас была сердечная встреча и с Раджем Капуром. В то время в нашей стране только — только начали демонстрироваться индийские фильмы. Они как бы открывали нашим людям далекую Индию, о которой они много слышали, но мало кто бывал в этой стране. У кинотеатров выстраивались очереди, а песню из фильма «Бродяга» знали все.

Помню, как сердечно приветствовали в Москве первую киноделегацию из Индии: Раджа Капура и Наргис.

Кинопромышленность Индии успешно развивалась. Если у нас выходило на экраны сто — сто пятьдесят фильмов в год, то в Индии втрое больше. Индийские картины пользовались большим успехом в странах Юго — Восточной Азии, но их восторженного приема в Советском Союзе поначалу никто не ожидал.

Радж Капур и Наргис любили друг друга, но, по законам своей страны, в брак вступить не могли: они принадлежали к разным кастам. В детстве Радж Капур был обручен с девочкой своей касты, и когда они подросли, то родители поженили их.

Однажды на съемках Радж Капур встретил Наргис, и они полюбили друг друга. Когда Капур пригласил нас к себе, его жены не было дома: она специально уехала к родственникам. Принимала нас Наргис.

И Радж Капур, и Наргис были большими друзьями нашей страны, всегда участвовали в московских международных кинофестивалях.

Много лет спустя после нашей поездки в Индию мы встретились с Раджем Капуром в аэропорту Шереметьево. Он был у нас на фестивале и получил приз. Мы оказались в одном самолете. Я летела в Лондон, он — в Дели.

В Копенгагене ему предстояла пересадка. Мы тепло распрощались.

Я видела, как Капур шел по огромному полю аэродрома. Дул сильный ветер. Он как‑то съежился, будто втянул голову в черный пиджак, ветер трепал его белые брюки. В руках он нес коробку с призом.

Он, кумир миллионов в родной Индии, он, желанный гость Москвы, где его знал каждый мальчишка, распевающий «Бродяга я…», как заблудившийся ребенок, брел, подгоняемый ветром, никому не известный и одинокий, по этому огромному полю европейского аэропорта.

Баба Киля

Жизнь моих родителей — Анны Ивановны Сироты и Степана Григорьевича Лучко — была посвящена делу, которому они были преданы смолоду Долг и судьба бросали их по малым городам и весям — туда, где нужно было организовать колхоз или вытащить отстающий совхоз. Они были районщиками, теми, кто всегда находился в гуще дел, поднимал людей и вел их за собой. Их жизнь была нелегкой, но они так не считали, они свято верили в то, что строят новую жизнь.

Кстати, моя мама очень хорошо пела. У нее был сильный голос. Однажды она пела вместе с Иваном Семеновичем Козловским, ведь он же наш земляк. После Гражданской войны — а мама моя воевала — она организовала театр, который разъезжал от села к селу и представлял пьесы украинских классиков…

Родители редко бывали дома, и меня воспитывала мамина сестра, которую мы все называли баба Киля.

Ее семья была самая бедная в селе Старые Санжары, что на Полтавщине. Кстати, и фамилия была знаковая — Сирота. Баба Киля нигде не училась, с детства была отдана в люди. Потом она пошла на работу, варила варенье и очень гордилась тем, что числилась в «ударницах».

Ей советовали пойти учиться. Но тут родилась я. И баба Киля решила, что будет меня воспитывать.

Ее жизнь прошла в нашей семье. Сначала она воспитывала меня, потом мою дочь Оксану. Только на несколько лет она вернулась из Москвы в Полтаву. Это случилось, когда умерла моя мама и отец остался один. А когда умер отец, баба Киля вновь приехала в Москву. Полтавский домик, построенный отцом, был продан, а под Москвой мы купили дачу, потому что баба Киля любила работать на земле. Она привезла с собой домашние украинские коврики и старую швейную машинку «Зингер». Тогда‑то у нас на даче появились две грядки овощей, две грядки клубники да еще два десятка кустов смородины. Она любила возиться с цветами, посадила розы, гортензии, флоксы и лилии.

В детстве она всегда меня называла «дытына». Если с кем- либо из соседей ругалась или грубо разговаривала, то тотчас обращалась ко мне:

— Ото мени можно, а тоби — ни.

Вот и все воспитание.

Каждый день строго допрашивала:

— Урокы зробыла? Иды пойижь карасика з картошкой. Я пожарыла як ты любышь.

После войны наша семья вернулась из Джамбула в Полтаву. Папе дали участок земли, и нужно было построить дом — дом, в котором мы жили, немцы разбомбили. Денег было мало, и баба Киля выращивала поросят, чтобы продать мясо на рынке.

Однажды она пришла в сарай покормить поросят и удивилась:

— Як однэ порося рые носом яму, дывится на мене и хрюкае. Я глянула, а там щось блыстыть. Я дывлюсь, а то якыйсь царский орден — в весь из золота!

Баба Киля хотела дождаться, когда я приеду на каникулы, чтобы показать орден. Но очень нужны были деньги на постройку дома, и папе пришлось отнести орден в музей — ему заплатили 25 рублей.

Потом порося вырыло еще тоненькое золотое кольцо.

…Если баба Киля кормила кур, то обязательно петушок сидел у нее на голове…

У меня родилась дочь Оксана, баба Киля приехала к нам в Москву. Мы снимали комнату в коммунальной квартире, где жили пять семей. Всего в нашей квартире было девять детей. Когда баба Киля варила борщ, она не уходила из кухни, потому что видела однажды, как соседка достала мясо из нашего борща, поварила в своей кастрюле и обратно нам положила.

Потом мы переехали в отдельную квартиру. Квартира ей понравилась. И все же она чувствовала себя очень одиноко в столице.

— Ну шо это за ваша Москва. Не знаешь, хто жыве рядом, даже соли ни у кого попросыть.

Однажды я пришла домой, открываю дверь, а баба Киля сидит с каким‑то мужичком и угощает его чаем. Я спрашиваю:

— Кто это?

А она:

— Та це ж вин из Полтавы.

Из разговора выяснилось, что гость только что вышел из тюрьмы. У меня он очень вежливо попросил дать ему нижнее белье — он хочет пойти в баню, — а заодно и немного денег. Я быстро собрала ему все, что он просил.

Когда наш гость «из Полтавы» ушел, я говорю:

— Ну как ты могла его впустить?

— Так вин же сыдив в тюрми в Полтави. Ничего такого вин не собырався зробыты. Мы просто побалакалы про Полтаву. Ото в вашей Москви вси всёго боятся.

Мои знакомые и друзья очень любили с ней разговаривать по телефону. Она всегда охотно рассказывала, куда я пошла, какое у меня настроение, что она очень беспокоится, и просила:

— Вы посовитуйте, як лучше для ней, бо вона сама не знае, чого хоче.