Станислав Миронов - Virtuality

• Название: Virtuality
• Автор: Станислав Миронов
• Жанр: Современная проза

Три человека. Три жизни. Три истории.

Три истории, рассказанные от первого лица.

Молодая красивая девушка с полной потерей памяти, постепенно вспоминающая свою жизнь.

Смертельно больной психоаналитик, штурмующий Интернет в поисках пикантных знакомств.

24-летний интернет-зависимый блоггер, с маниакальной настойчивостью преследующий девушку, которую любит.

Каждый из них проживает свою собственную жизнь, видит и описывает реальность своими глазами. И однажды они встретились…

Встретились и узнали ПРАВДУ.

Интернет. Что это? Неограниченные возможности поиска информации? Новое слово в человеческом общении? Венец прогресса мира технологий? Превосходный способ найти любовь, работу, новых друзей и единомышленников?

А может, это лишь иллюзия?

Может, Интернет — это всего лишь ширма, за которой кроется подлинная ОПАСНОСТЬ?

Разбирайтесь сами.

Читая «Virtuality», роман об интернет-зависимости.

---

Всё, вот я и в реальности.

Мысль ниоткуда: в своей ли я реальности?

Странная мысль.

Или странно, что она пришла мне в голову только сейчас, а не гораздо раньше?

Дима спрашивает:

— Вика, с тобой всё в порядке?

Я говорю:

— Вроде да. Я ещё кое-что вспомнила.

— Да? И что же? — с нескрываемым интересом спрашивает Дима.

— Неважно, — говорю я, — поехали на Партизанскую. Я хочу домой. Я слишком пьяна, слишком устала и слишком хочу спать.

— Да, конечно, понимаю. Садись в машину. Очень скоро будешь дома.

Он нажимает на кнопочку пульта сигнализации, и машина приветственно отзывается приятным писком. Двери открыты. Пожалуйста, входите.

Я сажусь в машину. Пристёгиваюсь. На всякий случай: а вдруг мы кого-нибудь собьём?

Или: в нас врежется огромный бензовоз, машину разнесёт от взрывной волны, а вместе с ней и нас с Димой, и от нас останутся одни только хаотично разбросанные по проезжей части кусочки плоти и море, море крови… Маленькие частички нас.

А может, я всё-таки параноик?

Не знаю. Но с «чёрным» воображением у меня, кажется, всё в порядке.

Если, разумеется, это вообще можно назвать порядком.

Дима садится за руль. Заводит двигатель.

Какой приятный звук… Мне нравится.

Мысль ниоткуда: «Тррррррнннннн!».

Вставьте здесь мою довольную улыбку.

И Дима трогает с места. Вы себе не представляете, что это такое — ехать в машине марки Порш. Это просто непередаваемо. Кстати, если представляете, то вы меня поймёте.

По пути записываю в ежедневник: «В своей ли я реальности?».

И ещё зачёркиваю ту строку, где я делала пометку о прозвище Порш.

Вот прямо сейчас я еду в крутой машине и всё же понимаю, что вовсе не зря меня называли Порш.

Ага.

Пока Дима везёт меня домой, точнее, к месту своего временного пребывания, я не произношу ни слова (Дима, видимо, решил оставить меня наедине с моими мыслями, и сконцентрировался на дороге), лишь только то и дело поглядывая в окно, за которым — ночной город с этими его неугасаемыми огнями, волнующими воображение. Определённо, ночная жизнь мне по вкусу, такие виды меня воистину вдохновляют, как бы размножают ощущение того, что я живу, что я здесь и сейчас, во сто крат, но вместе с тем я понимаю, что это — вовсе не та ночная жизнь, которой я когда-то жила, что моя ночная жизнь была какой-то другой, отличной от этой, не столь мне известной, и что меня как будто выдернули из моей реальности. Всё это вновь возвращает меня в ощущение этой непричастности к происходящему, и я снова понимаю, что всё это вызвано не столько моей потерей памяти, сколько конкретно тем, что я забыла.

Время уже не детское, и дороги свободны. Наслаждаясь видами ночной Москвы, через несколько минут я оказываюсь возле дома. Возле своего временного пристанища.

Когда же я вспомню, где я живу?

Поскорее бы. А то надоело уже быть бомжем. Бродягой. С кучей денег.

Дима говорит:

— Приехали. Тебя проводить?

— Нет, спасибо. И спасибо за то, что подвёз.

— Да, пожалуйста. Мне не сложно.

— Да, с такой-то машиной… — протянула я, — это никогда не сложно.

Дима посмеялся.

Я предложила ему обменяться номерами телефонов. На всякий случай.

Ну, вы меня понимаете, на какой случай. Одинокий — возможно, одинокий — симпатичный молодой человек на хорошей машине, определённо питающий ко мне симпатии — это как раз самый подходящий случай.

После того, как мы обменялись номерами, я, крепко обняв Диму, поцеловала его в щёчку, но поцеловала намеренно долго. А что, очень даже хороший намёк: то, что поцеловала в щёчку, означает, что я не сдамся быстро, но то, что обняла и поцеловала нежно и долго, означает, что я готова поиграть. Совсем немного. Ну, если вы девушка, то вы меня понимаете.

Надеюсь, он поймёт намёк.

Во всяком случае, терять такого парня — это просто глупость.

Он говорит:

— Ладно, я поехал. Кстати, — уже на полпути к машине сказал он, — как насчёт того, чтобы встретиться на следующих выходных? Мы с друзьями собираемся к моим предкам на дачу — они сейчас во Франции, — и мне было бы очень лестно видеть тебя в качестве компании. Они возьмут своих девушек, так что, тебе будет, с кем посекретничать.

— Посекретничать? Хм, — изображаю мыслительный процесс, — я подумаю. Позвони мне на днях.

— Хорошо, конечно. Ну, тогда до связи, Вика, — сказал Дима с приятно-флиртующим видом.

Нравится он мне.

— Пока, Дима. До связи.

И он, на прощание как-то весело и позитивно три раза мне посигналив, уезжает.

Да, приятный парень.

И искренний. Именно искренний. Не то, что Паша. Или Женя.

Женя, которого я убила за то, что он обошёлся со мной по-скотски.

Паша, которому я разбила каблуком глаз за то, что он обошёлся со мной по-скотски.

Или школа, которую я взорвала за то, что все её ученики обходились со мной по-скотски.

Надеюсь, если у нас с Димой будет какое-нибудь продолжение, он будет вести себя хорошо.

Ведь я за себя не ручаюсь.

Ладно, шучу.

Захожу в гостиницу, отдаю карту гостя, забираю магнитный ключ и поднимаюсь в номер. Пока я это делала, я обнаружила, что меня шатает — то ли оттого, что я так сильно устала, то ли оттого, что я пьяна в стельку, то ли оттого, что Дима мне так вскружил голову.

Вероятнее, от всего сразу.

Захожу в номер. Первое желание: упасть в кровать и заснуть. Я ложусь, не раздеваясь и даже не разуваясь.

Но не могу заснуть.

Слишком много мыслей.

Так, надо прокрутить.

Включаю телевизор. Да, я его не смотрю, но мне нужен какой-то фон, чтобы не было этого навязчивого звона в ушах, выносящего мозг, какой бывает при абсолютной тишине.

Я тишина-фоб, как сказал бы Чак Паланик.

Так. Надо попробовать сложить кусочки заново. Кусочки головоломки, которой для меня пока — надеюсь, что пока — является для меня моя жизнь.

Так. Детство я вспомнила. Я родилась инвалидом. От нас с мамой ушёл отец, и она меня в этом обвиняла, отчего, очевидно, наши с ней отношения были не очень хороши. Точнее, её отношение ко мне. Из-за того, что мама палец о палец не стукнула для того, чтобы меня отдали в специальную школу для детей с отклонениями, вся школа надо мной издевалась и придумывала мне всякие прозвища. В двенадцать лет, под конец учебного года, я на своей инвалидной коляске приняла участие в забеге, который в итоге выиграла, благодаря чему и получила прозвище Порш. Ага, типа самая быстрая.

Не думаю, что большинству этих детей удастся прокатиться с ветерком на Порше, как это сегодня сделала я.

Но самое главное — это то, что именно в тот день я впервые почувствовала свои ноги. Всё ясно: это первое из самых сильных впечатлений моей жизни.

Кстати, точно! Именно самые сильные впечатления мне и приходят в голову в виде воспоминаний. Только почему мои самые сильные впечатления настолько хреновы?

Ладно, неважно. Сейчас-то всё хорошо.

Бля, как же меня мутит. Опять вертолётики в глазах.

Я явно не алкоголичка. Если кто-то вздумает снова мной воспользоваться, то лучший способ — это меня напоить.

Только пообещайте этим не пользоваться, ладно?

Так. Надо встать и умыться холодной водой.

Что было дальше?

Следующее сильное впечатление — это лишение девственности в тринадцать лет. Опять же в конце учебного года. Что, эти уроды специально сговорились доканывать меня именно в конце года? Или это просто совпадение?

Говорят, случайности не случайны.

Я иду в ванную. Умываюсь. Вроде стало легче.

Намного.

Снимаю обувь и снова ложусь в постель.

Нет, даже не надейтесь, стриптиза не будет. Я не хочу раздеваться.

Следующее переживание, которое я помню, это то, как я в четырнадцать лет взорвала школу, отомстив всем за злобное, предвзятое и не толерантное отношение ко мне.

Затем, уже в пятнадцать лет, я случайно встретила в метро Женю. А потом столкнула его на рельсы. Тем самым я отомстила последнему человеку из всех школьных анти-товарищей.

По телевизору идёт какая-то научно познавательная передача, в ней рассказывают о первой высадке американцев на Луне и о том, что это была всего лишь гениальная провокация, своеобразный ответ Советскому Союзу. Смотрите, мол, мы можем и круче.

Ага, могут. Конечно.

Отличный фон.

Дальше — провал.

И провал длится до того момента, как я трудилась для того, чтобы стать красивой, а потом встретила Пашу, и мы полюбили друг друга. И как потом я узнала, что он едва не продал меня в сексуальное рабство.

За долги.

Грустно.

Печально.

Но, кажется, я это уже пережила.

И хорошо, что я на этом не зациклилась.

Очевидно, что к семнадцати годам я стала, можно сказать, звездой, если судить по уму и внешности, но я не помню, что было в промежутке между моментом, когда я убила Женю и моментом, когда я занялась своей внешностью.