Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

• Название: Дочь Волдеморта
• Автор: Ночная Всадница
• Жанр: Фэнтези

Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой/Новый Мужской Персонаж, Лорд Волдеморт/Беллатрикс Блэк/Джинни Уизли, Гарри Поттер, Нарцисса Малфой/Люциус Малфой/Северус Снейп, Рон Уизли, Драко Малфой, Новый Персонаж

Рейтинг: R

Жанр: General/Drama/Romance/Adventure

«…В дощатом этом балагане

Вы можете, как в мирозданье,

Пройдя все ярусы подряд,

Сойти с небес сквозь землю в ад…»

---

Она ждала каждого нового удара.

Жар во всем теле, тишина, разрезающий воздух свист — взрыв адреналина, обжигающий удар и новый прилив крови, жжения и жáра; жар снова расползается всюду, тело горит и печёт, и вот опять свист — все мышцы напрягаются и сжимаются — и огненный жар снова сужается до одной жгучей полосы, прорезающей кожу. Замершее сердце опять пускается с места в карьер, чтобы резко ухнуть в пустоту, замереть — в ожидании нового свистящего звука, рассекающего и воздух, и нервы, и плоть.

От очередного удара, на этот раз по самому низу спины, сидящая на земле Гермиона выгнулась назад, резко выдыхая разгорячившийся ночной воздух. К боли стало примешиваться что‑то еще. Она почти жаждала нового взмаха хлыста. Если Тэо делал долгие паузы — ведьма чувствовала неудовлетворенность, а жар слишком сильно разбегался, воспламеняя ее всю.

Но истязатель быстро положил конец этой извращенной жажде. Отбросив розги, он взял с клетчатого пледа небольшой кнут — и первый же удар заставил Гермиону взреветь и позабыть о всяком подобии наслаждения.

Кнут состоял из короткой деревянной рукоятки с плетенным кожаным столбцом и медным колечком на конце; к этому колечку крепился ремешком «хвост»: длиной около двух футов, сделанный из широкого ремня толстой сыромятной кожи, выделанного желобком и загнутого на конце когтем. Этим‑то «хвостом», твердым как кость, Тэо и наносил новые удары. И каждый глубоко пробивал тело пленницы: кровь теперь действительно лилась ручьями, а кожа на спине жертвы стала отставать кусками, вместе с мясом.

Гермиона пыталась забиться за столб — но лишь получила болезненные раны на руках и бедрах. Ей казалось, что она расстается с реальностью, что всё ее существо превратилось в одну единую болезненную гематому. Ни трансгрессировать, ни применить магию, ни просто вырваться и убежать…

Она теряла сознание. Отключалась на целые минуты, снова приходила в себя. Тошнота смешивалась со жгучей болью, всё тело будто пульсировало, перед глазами плыли мерцающие разводы, окрашенные в лиловый и пурпур. Она чувствовала выступающую испарину, и к наполнявшему воздух дурманному аромату крови примешивался запах пота. Ноги немели, земля уходила прочь или уносилась вверх. Несчастная снова осела на землю, уже почти полностью расставшись с пульсирующей действительностью. Только очередной хлесткий удар выводил ее из транса приступом ядовитой боли, пропитывающей своими испарениями всё ее существо.

Неожиданно экзекуция прекратилась. Тэо подошел к Гермионе.

Она, вынырнувшая на миг из своего дурмана, чувствовала тошноту и головокружение, готова была вот–вот окончательно потерять связь с реальностью, и всем своим существом мечтала об этом.

Внезапно ведьму окатило ледяной водой: стекая с головы, струи будто превращались в кипяток, попадая на многочисленные раны. От этой неожиданности женщина широко распахнула глаза.

Порыв ледяного ветра обдал ее пронизывающим холодом.

Тэо поднял палочку, и какое‑то заклятие вздернуло на высоту роста ее кандалы, заставив подняться на ноги.

Он вскинул руку и надавил на ее подбородок плетью арапника.

— Довольно, — слабо, одними губами прошептала Гермиона, и это были первые ее осмысленные слова с момента начала экзекуции.

— Вот этого‑то я ждал, — усмехнулся Тэо. Отступил и с неожиданным остервенением замахнулся вновь, опуская бич на беззащитные грудь и живот своей пленницы.

Вскоре он опять сменил орудие пытки — теперь семихвостая плеть безжалостно гуляла по всему телу Гермионы.

«Только бы опять не взял кнута!» — в ужасе подумала женщина, которую несколько освежил ледяной душ, и тут очередной удар пришелся аккурат на ее сосок, и от боли леди Малфой позабыла обо всем на свете.

…Когда не осталось уже ни времени, ни пространства, она снова услышала далекий голос.

— А вот теперь довольно, — изрек откуда‑то Тэо, и заклятие, державшее Гермиону в воздухе, исчезло.

Она со стоном повалилась на высохший валежник. В нос ударил запах затхлой хвои. Жаркая пульсирующая боль наполняла каждый дюйм тела.

«Неужели, всё?»

Тэо перевернул ее ногой — яркая луна ударила по глазам обжигающим светом. Мучитель присел на корточки и просунул руку под ее затылок, приподнимая голову.

— Теперь нужно немного разозлиться, — сказал он.

Гермиона медленно выдохнула — боль сводила всё тело, от глубоких вдохов его еще сильнее пронзало огнем — и ее уста искривила дикая, немного животная улыбка.

— Или так, — удовлетворенно сказал маг, выпрямляясь и доставая палочку. — А сейчас я трансфигурирую тебя в волчицу.

В голове не взорвался фонтан мыслей: она только лежала, неглубоко и мерно дыша, обдуваемая холодным ветром, и чувствовала, как под прицелом его палочки тело начинает меняться, искривляться; как кожу пробивает жесткая щетинистая шерсть, как изгибаются кости и суставы.

Трансфигурация человека в животное — процесс очень сложный, куда труднее анимагии. Ведь в последнем случае осуществляется превращение с задействованием энергетического уровня, волшебник принимает форму того животного, которое ближе ему самому, образ которого у него в крови. Кроме того, способность к анимагии есть не у каждого и ее нужно развивать в себе годами… При трансфигурации же следует изменить, с анатомической точностью, каждую клеточку тела, каждый нерв, каждый дюйм… Изменить всё внутри и снаружи так, чтобы новый организм работал, жил.

Новый…

Боль потихоньку отступала, как и пронизывающий холод. Мир вокруг преобразился. Не было уже так темно, она видела дальше и четче, контуры деревьев вырисовывались далеко–далеко за спиной волшебника, направлявшего на нее свою палочку. Земля перестала быть ледяной. Ночь — мертвенно тихой. Миллионы звуков наполнили ее: близких и далеких, приглушенных и громких. И миллионы запахов.

Только сейчас Гермиона поняла, как она голодна.

Одним рывком поджарого мускулистого тела молодая волчица вскочила со спины на лапы и ощерила свою клыкастую пасть. Палочка Тэо вспыхнула ярким пламенем, которое рассыпалось фонтаном искр, больно ударив по нервам и глазам. Гермиона отскочила в сторону.

Метнулась к лесу.

И побежала, на ходу набирая скорость: совершенно немыслимую, безудержную — вокруг мелькали, словно пятна, силуэты деревьев и кустов, но она не врезалась в них, легко разбирая дорогу в кромешной темноте.

Внезапно Гермиона поймала запах. Острый и дурманяще–приятный, не такой, как все остальные. Остановилась. Широко раздула ноздри влажного шершавого носа.

Рядом с ней было открытое пространство, и то, что она слышала оттуда, чем‑то отличалось от всех остальных звуков ночного леса. Рядом была вода. И с шумом ее смешивалось звучание лакающих языков, слышались сердцебиение и ток крови, бегущей по венам.

Спазм сдавил горло.

Здесь, прямо вокруг нее, пахло земляными запахами гнили, мха, смолы, вечнозеленых растений; где‑то витал теплый, но очень резкий аромат мелких грызунов, копошащихся внизу, у корней. Ветер приносил запах воды.

Она присела и сфокусировалась на ароматах у ручья, где вскоре нашла тот, который сопровождал биение сердца и ток крови. И еще один запах, сильный и терпкий, более мощный, чем остальные, и очень неприятный. Гермиона сморщила нос.

Она задумалась, ее глаза всё еще были закрыты. Молодая волчица вслушивалась, потягивая носом воздух.

Ее снова опалил голод. В сознание вторгался аромат — теплый и острый. Рот наполнился слюной, Гермиона распахнула глаза.

Она позволила себе идти за запахом к месту, откуда он исходил. Тело машинально подалось вперед. Притаившись в кустах высохшего папоротника, разместившегося между деревьями, она увидела крупного лося с огромными ветвистыми рогами. Возглавляя четырех других, он медленно вел их через лес на восток.

Гермиона сосредоточилась на запахе одного из зверей, на его шее, где пульсация крови ощущалась наиболее сильно. Всего десять ярдов разделяли их. Два или три прыжка. Она приготовилась, ее мускулы напряглись.

Ветер переменился и усилился, дуя с юга. Мчась меж деревьями, Гермиона не прерывалась для раздумий, стараясь не отвлекаться. Теперь дикое рычанье, вырвавшееся из ее собственной пасти и перешедшее в протяжный вой, было таким неожиданным, что она замерла в полупрыжке. Это вывело ее из равновесия, и секунду волчица приходила в себя, пытаясь взять голод под контроль, несмотря на то, что он нарастал.

Ветер обдул ее лицо ароматом сырой земли и приближающегося снегопада, освобождая от влияния запаха, который был поистине великолепным. Гермиона снова вскинулась и одним быстрым прыжком выскочила из кустов на небольшого детеныша лося, отставшего от группы, испуганной ее рыком.

Зубы безошибочно отыскали горло — вонзить в него клыки было так легко: словно стальные лезвия, они прорезали шерстку, жир и сухожилия, будто всего этого вовсе не было там. Разрывая плоть, Гермиона стала глотать, почти не жуя, большие куски мяса, удивительно вкусного; разгрызать и крошить молодые кости несчастного животного. Оно умерло почти сразу.