Неизвестно - Untitled.FR11

• Название: Untitled.FR11
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Этот пример ярко иллюстрирует подвижки в развитии человеческого созна­ния, хотя ни в коей мере не может служить примером жестокости, а лишь доказы­вает неотвратимость сложившихся представлений.

Итак, человек разумный (Гомо Сапиенс) прошёл ступени первородного, а затем первобытного. За сорок тысяч лет борьбы за жизнь с холодом, стихией, животными и себе подобными человек стал существом разумным. Разумно обустраивая свою жизнь, тем не менее «прямоходящий» во все времена убивал себе подобных. Со­временные учёные человечества до сих пор ведут спор: «Что есть гоминид?», - и не один из них, даже в своих мыслях, памятуя о «высоком предназначении» пред­мета спора, не посмел назвать его хищником. Это самый интересный для меня мо­мент - насколько мифологизировано собственное представление о себе человека!

Если мозг человека - прообраз вселенной, думают учёные, то почему не раз­ум управляет законами жизни? Что может быть выше разума и что есть те силы, которые его формируют? Итак, виднейшие светила науки, почесав темечко, со­шлись на расплывчатом: «Гоминид - существо биологическое, теперешний его вид - скорее всего, промежуточное звено на пути к человеку «наиразумнейше­му», человеку с космическим сознанием».

В своём выступлении я лишь кратко наметил черты дискуссии, которую вам сегодня предлагаю: человек и его собственное представление о себе должны стать темой нашего дальнейшего разговора. Кто хочет выступить?

Глава 23

ЧЁРНОЕ КРЫЛО ПТИЦЫ РОК

(продолжение)

Два месяца Паша отлежала на деревянном щите и уже принялась учиться хо­дить на костылях. В последний свой приход Зина не выдержала, расплакалась:

- Не знаю, что они лечат, но Ваня ещё больше похудел, есть вообще пере­стал. Я только что от него. Мильмана нет в Воронеже уже месяц, улетел в командировку.

- Зиночка, пошли-ка вместе со мной в ординаторскую! - Паша взялась за ко­стыли.

С директором треста совхозов её соединили быстро. Вместо Ярыгина ответил какой-то Набатов, новый директор. Паша коротко объяснила ситуацию, попроси­ла машину, чтобы съездить к мужу, из одной больницы в другую. Без всяких пауз она услышала ответ - приятный мужской баритон обещал, что через час машина будет. Паша всё ещё держала трубку в руках, растерянно поглядывая на Зину.

- Не может быть! - произнесла она удивлённо. - Пойдём, Зиночка, мне надо получить одежду.

. В инфекционной больнице Пашу пытались не пустить в палату. Она спо­койно сказала: «Я уезжаю, мне срочно надо видеть мужа!» Прибежал начальник отделения Малявин, юркий, суетливый мужичок, пытающийся держаться солид­но, хотя его выдавали дрожащие руки и запах перегара. «Да это же алкаш! - по­думала Паша. - Лицо опухшее, склеры глаз - жёлтые. Видели мы таких!»

- Гражданочка, не больше пяти минут! У нас здесь в это время.

- Я вам не гражданочка! Лечащего врача в ординаторскую! - неожиданно для себя самой рявкнула Паша.

Иван лежал один в узкой палате с грязными стенами. Паша увидела его глаза на осунувшемся сером лице, крупные капли пота на лбу, между впадинами щёк выделялся нос. Она достала из кармана жакетки платок, сдерживаясь, чтоб не за­реветь, отёрла его лоб - на кровати лежал скелет!

- Ванечка, видишь. я уже бегаю. Хоть и на костылях. Всё хорошо будет, род­ной. я заберу тебя отсюда.

Он силился улыбнуться, но его привычная марчуковская улыбка до ушей по­лучилась жалкой. Его губы что-то прошептали, и Паша еле расслышала:

- Помнишь «Туберозу»? «Чёрная роза. эмблема печали.»

Паша на костылях ринулась в ординаторскую. Зина осталась с Ваней.

Малявин сидел за столом один. Паша молча села напротив, рукой смахнула папки на пол, положила костыли на стол, сняла телефонную трубку.

- Гражданочка, вы что себе.

- Я вам не гражданочка, а военфельдшер второго ранга! Да, девушка, мне трест совхозов, директора! Да, здравствуйте . это снова я, Марчукова! Здесь, в инфек­ционной больнице, два месяца гноят вашего директора совхоза «Комсомолец», от него остались кожа и кости. Да! я на костылях сюда приехала. Ещё неделя, и он умрёт! У него туберкулёз! Хорошо, спасибо! Если можно, я отвезу его на вашей машине, большое вам спасибо!

Паша треснула трубкой по аппарату так, что он жалобно звякнул.

- А теперь - как на духу! Фтизиатр консультировал моего мужа? - поверну­лась Паша к Малявину и увидела, как он спрятал свои пальцы под стол.

- А зачем? У него обнаружили брюшной тиф.

- Да я убью тебя, алкаш несчастный! - Паша схватилась за костыль, и Маля­вин втянул голову в плечи. Вошла сестра, увидев на полу разбросанные папки, попятилась к двери.

- Даю тебе десять минут! Тёплую одежду мужу, двух санитаров, и сам поедешь с нами в обкомовскую спецполиклинику. Машина ждёт внизу! Если вздумаешь увильнуть, мой брат за тобой приедет, фронтовик, тогда тебе - амба!

Паша направилась в палату.

- Слушайте, Ваня, Зина! Сейчас едем в обкомовскую больницу! Ну что за мо­лодец этот Набатов! Сказал: везите срочно, я сам договорюсь! Есть ещё настоя­щие люди, а этого Малявку - я прибью! Зинуля, мы все вместе не поместимся. Ты, наверное, домой, а я с Ваней - в больницу!

В спецполиклинике принял фтизиатр Данилов - сразу распорядился: «На рентген!» Санитары завели Ваню в рентгенкабинет - сам он на ногах не стоял. Ренгенолог пытался остановить рвавшуюся следом Пашу:

- Куда вы, девушка! Здесь посторонним нельзя!

- Я - не посторонняя! Я жена человека, которого за два месяца чуть не угро­били!

Вмешался врач Данилов, мужчина лет сорока, подтянутый, с усталыми и, как показалось Паше, добрыми глазами:

- Ничего! Дайте ей халатик! Посидите здесь, сейчас мы посмотрим. - Да­нилов зашёл за ширму. Аппарат загудел, спустя минуты Данилов вышел, снял с лица марлевую повязку:

- Если вы врач, долго объяснять не надо: две каверны в правом лёгком. От­крытая форма туберкулёза. Сейчас мы положим его в отдельную палату, я вызову для консультации лёгочника-хирурга.

Они вышли в коридор. Малявин, как ни странно, ещё находился здесь, он си­дел за столом в коридоре и сосредоточенно копался в папке с историей болезни Марчукова.

- Вот этот заведующий отделением, врач-инфекционист, продержал у себя два месяца моего мужа с открытой формой!.. - Паша указала рукой на Малявина. Тот поднял вверх бегающие глаза, засуетился. - Вы не догадываетесь, зачем я вас сюда привезла? - спосила она у Малявина, и тот поднялся со стула.

Паша сделала к нему несколько шагов, перехватила правой рукой один ко­стыль и, опираясь на другой, со всего маху опустила своё оружие на его голову. Малявин согнулся, прикрываясь рукой: второй удар пришёлся по спине. Паша закричала: «Убью, падлюка! Вот такой же алкаш, как ты, задавил мою маму, и другой такой же - изуродовал мне ногу!» Паша собиралась нанести третий удар, но потеряла равновесие - её подхватил на руки Данилов.

- Успокойтесь! Ну же! Он своё получит! Но, честно говоря, я бы тоже убил такого! - Данилов продолжал держать Пашу, пока Малявин не юркнул за дверь.

. В этот же день в клинику приехал вернувшийся из командировки Мильман вместе с уже знакомой Паше Игнатовской. Она осмотрела ещё раз Ваню, взгля­нула на его снимки, посовещалась с вызванным хирургом, после чего обратилась к Паше:

- Мне сказали, что вы врач.

- Я военфельдшер, - уточнила Паша, - училась в институте, врачом помешала стать война.

- Это ничего не меняет. Вы всё поймёте. В таких случаях делают пневмоторакс. Вводят воздух в подреберье, под диафрагму, чтоб поддавить лёгкое. С этим опо­здали. Хирург предлагает забрать его в институт переливания крови, там проведут несложную операцию: сделают разрез, извлекут нерв - нервус-френикус - введут в него спирт, этим самым парализуют нерв, который поднимает диафрагму, сдав­ливая лёгкое, - бактерии лишаются кислородной среды и погибают. Это первый этап. Далее - лечение стрептомицином, который есть только в Москве и выделяет­ся только по специальным разрешениям минздрава.

. Давид Ильич и Лёня снова погрузили Ваню на носилки, повезли в инсти­тут переливания крови. У него была высокая температура, он стал в бреду звать Пашу, но она уже уехала в свою больницу - выписываться.

... В снежном, холодном декабре сорок седьмого года началось Пашино «хож­дение на костылях» по кабинетам. Само по себе это было для неё мучительно: молодая женщина - на костылях!

Но вскоре она стала понимать своё преимущество и волшебную силу косты­лей. Многое значило и «участник войны», а фронтовик на костылях, да ещё с полным обаяния, молодым лицом, с синими глазами, орошёнными слезой, - имел просто «бронебойные» возможности в этих, порой недоступных, непробиваемых кабинетах - «ДОТах».

Незаметно для себя Паша становилась артисткой, и всю силу своей живой на­туры она направляла на единственную цель: здоровье Вани!

Первый «ДОТ» оказался самым лёгким. Это был кабинет директора треста совхозов Набатова. Живой, обаятельный человек и - настоящий мужчина, он ре­шил всё в считанные минуты. Видно, подобное оставляет после себя подобное. Ярыгин, уходя в обком, оставил после себя директора, внимательного к людям, и тоже - фронтовика.