Неизвестно - Untitled.FR11

• Название: Untitled.FR11
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

- Я должен объяснять вам? Вы объясните мне, почему вторые сутки к бывше­му фронтовику с вывернутой ногой никто из вашего брата не подходит?

- Да у нас.

- Что у вас? Я видел, как вы возле немцев крутитесь, а на мою сестру, фронто­вичку, вам плевать! На эту комнату мне одной гранаты хватит!

Врач возле кровати Паши появился через пять минут.

Только через двое суток после травмы Паше вправили ногу в сустав, а потом повезли в гнойную хирургию. Здесь Паше пришло время удивиться: ею занялся известный хирург - еврей, доцент, бывший фронтовик Кесель. Он с улыбкой ото­двинул в сторону хирурга Дмитриеву: «После визита в ординаторскую разведчи­ка его сестру может осматривать только фронтовик!» Когда врач понял, что у его подопечной подскочила температура, улыбаться перестал, сухо отдавал команды сёстрам.

Паша видела свою распухшую ногу, видела, как хирург взял ножницы и стал поднимать шов. Мгновенно послышался звук выходящего воздуха, с характер­ным, знакомым Паше запахом гниения запущенных ран.

- Орошающий раствор! - приказал врач и, обколов ногу новокаином, принял­ся пинцетом доставать из раны куски угля и шлака.

Паша отвернула голову, чтобы не видеть изуродованную ногу, - она поняла, что если и не лишится её вовсе, то . никогда не сможет полюбоваться в зеркало на свои стройные ноги! Её обуяла ярость к пьяному фельдшеру: ах ты говнюк, скоти­на пьяная, нелюдь ты сволочная - если б я могла тогда встать, убила б! - шептали её губы, и она вдруг вспомнила о своей маме, раздавленной такими же подонка­ми, как этот фельдшер-убийца. Что это - судьба?

Рентген показал кроме вывиха перелом тазовых костей, перелом ключицы, ушиб головного мозга. Паша никому не сказала, что она на третьем месяце бере­менности, - сейчас ей требовалось переливание крови, и она металась в бреду.

И - опять Мильман! Поехал в институт переливания крови, договорился, что­бы её забрали туда, к профессору Овчинникову.

Зиночка с Лёней курсировали между двумя больницами по очереди. Аня бро­сила мужа и выехала в «Комсомолец» смотреть за маленьким Санькой. Только через две недели стало ясно, что крепкий организм Паши берёт своё, когда она впервые стала с аппетитом есть.

Как только Зина появлялась в палате, первый вопрос, который она слышала, был: «Ну как там Ваня?». Казалось, можно было порадоваться: врачи поставили её мужу диагноз «мелкоочаговая пневмония». Но, сделав ему реакцию Видаля, обнаружили тиф - Иван лежал в инфекционной больнице.

«Не волнуйся, там врачи делают всё, что нужно . Правда пока аппетита нет, ест через силу, только в жидком виде, я ношу ему бульон куриный.» - успокаи­вала Зина. Но всё же на душе у Паши было тревожно.

Закованная в металлический каркас, она лежала на деревянном щите, чтобы кости срослись правильно .

. Тем временем жизнь в бывшем имении графа Орлова, а теперь в совхозе «Комсомолец», обозначенном топографами на картах как «участок №12», про­должалась. Бразды правления, по наказу Ивана, взял в руки Вениамин Михайло­вич Зотов, человек трезвый, вдумчивый, в котором удачно сочетались теоретиче­ские знания и опыт.

Уборочная в этом году была закончена с впечатляющими результатами, корма заготовлены, и теперь надо было побеспокоиться о сохранности зернового фонда и закончить кое-какие опыты по селекции злаков.

Не забывал Зотов и семейство Марчуковых. Каждый день он поднимался на второй этаж глянуть Борькины уроки, а жена помогала справляться Феклуше с полуторагодовалым Санькой, когда Мария Фёдоровна была на работе.

Вскоре подъехала «мама Аня», затем пожаловал редкий гость из Новохопёр- ска - Иван Степанович Киселёв. Он ходил с палочкой, припадая на правую, про­стреленную, ногу, но привёз с собой в сумке рубанок и ножовку, специальный столярный клей, попросил у Зотова досок и стал мастерить в коридоре новую детскую кроватку. Ещё он привёз для внука мешок с мятными пряниками, обли­тыми сахарной глазурью. Эти пряники, купленные им в сельском продмаге, стали предметом шуток Марии Фёдоровны и Феклуши:

- Боря, детка, не урони пряник на ножку! Потом хромать будешь, как де­душка! - смеялась Мария Фёдоровна, когда Ивана Степановича рядом не было. Впрочем, дед научил внука размачивать пряники в воде, чтобы становились мяг­кими, и Борька не успокоился, пока не перетаскал все. Вечерами бывший еса­ул Войска Донского садился в кресло, его словно отполированная лысина над сократовским лбом, отражала свет от электрической лампочки. Он надевал на крючковатый нос очки, раскрывал газету и читал вслух: «Империалистические круги США замышляют.»

Всё было бы неплохо, но вскоре дед закончил строгать и пилить, поставил на горячую печку металлическую чашку с клеем, чтобы растопить сухие гранулы. Вонь стояла в квартире ужасная! Феклуша схватила Саньку и унесла вниз, к Зото­вым, потом пооткрывала все окна.

На тяжёлых портьерах - любимом месте поселившихся у Марчуковых бес­плотных призраков-воздушностей - была паника.

- Бр-р-р. Кошмар! Я не могу находиться в этой вонище, Розенфильда! Не зря этот клей на плите называется «казеиновым»! А на улице - болотная сырость, которая у них зовётся ноябрём!

- Не стони, Амелия! Полетели к Зотовым, у них мило, да и Санька с Борей сейчас там.

Глава 22

МЕРА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО - В ЧЕЛОВЕКЕ

Свою регулярную беседу в лектории на тему «Всё о человеке» Создатель про­водил в хорошем расположении духа. Он только что обобщил хорошо подобран­ную, выверенную информацию о землянах и был полон оптимизма.

Пространную речь о качественных изменениях в человеческом сознании Тво­рец неожиданно начал с выдержки из «Саламбо» Флобера, приведя дословный перевод старой мамертинской песни, которую пели греки-наёмники в садах Га- милькара : «Своим копьём и мечом я вспахиваю землю и собираю жатву: я - хо­зяин дома! Обезоруженный противник падает к моим ногам и называет меня Вла­стелином и Царём!»

Так думали древние, и от этого убеждения современный человек избавится ещё не скоро. Но! Я говорю вам: познайте всё сущее, чем полон человек, с чего начинал он и когда впервые почувствовал себя человеком? Кто может ответить на этот вопрос?

Из зала послышалось: «Когда сам развёл огонь.», «Когда изготовил первое оружие для охоты и орудие труда.», «Когда построил жилище .»

- Насчёт жилища высказалась женщина, и это понятно! - улыбнулся старец. - Но если смотреть глубоко - человек стал становиться самим собой, когда впервые сознательно захоронил своего соплеменника, сородича, когда на могиле поставил камень в виде метки и почувствовал горечь за грудной клеткой. Видимо, тогда он в первый раз увидел звёзды над головой по-иному и соразмерил расстояние до них со своим горем.

С этого момента на пути к своему «Я» человек хочет осознать, что есть его душа? То, что вызывает боль, требует объяснения, и нам интересно, как сам он объясняет свою душу, пытаясь не только понять её, но и обессмертить. Вот, на­пример, Платон: «У любой радости или печали есть «гвоздь», которым она при­гвождает душу к телу, пронзает её и делает телесною, заставляя принимать за истину то, чем ответит тело. А разделяя представления и вкусы тела, душа неиз­бежно принимает его правила и привычки, и уже никогда душе, обременённой телом, - не очиститься, но, попадая в иное тело, зерно пускает иные ростки.»

Что же я сам вложил в это столь спорное для человечества понятие? У меня вы­глядит всё довольно скромно, и вряд ли будет моё определение пользоваться по­пулярностью на самой Земле в ближайшее время. Если коротко, то это звучит так: «Душа - продукт опыта человеческого тела, определённый телесными процесса­ми во взаимодействии со средой и окружением, зависящий от этих процессов и влияющий на них с целью достижения благоприятных результатов».

Каждое время, в котором человек подрастал, определяет количественное со­держание «человеческого» в хищнике-творце, созидающем вокруг себя духов­ную ауру своих понятий, представлений, суеверий и вер.

Так, например, принесение в жертву богам человеческих жизней считалось какое-то время узаконенным понятием, в некоторых странах в качестве бога или полубога должен был умереть сам правитель. Но ни в ком божественность пра­вителя не находит лучшего воплощения, чем в его сыне, унаследовавшем от отца его священное наитие. Следовательно, нет более полноценной жертвы, приноси­мой взамен правителя на благо всего народа.

Для спасения собственной жизни шведский король Аун, или Он, принёс в горо­де Упсале в жертву богу Одину девять своих сыновей. После принесения в жертву второго сына король получил от бога ответ, что жизнь его продлится до тех пор, пока раз в девять лет он будет жертвовать одного сына. Ко времени жертвоприно­шения седьмого сына Он был ещё жив, но ослаб до такой степени, что на прогул­ку его выносили прямо на троне. Девять лет после принесения в жертву восьмого сына король пролежал в постели. После смерти девятого сына его, как младенца, девять лет кормили из рога. Подданные Она воспрепятствовали желанию принести в жертву Одину последнего сына. Он умер и был захоронен в королевском кургане в Упсале.