Казимир Малевич - Том 5. Произведения разных лет

• Название: Том 5. Произведения разных лет
• Автор: Казимир Малевич
• Издательство: Гилея
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2004
• ISBN: 5-87987-032-4

В последнем томе настоящего собрания сочинений представлен широкий диапазон письменного наследия Казимира Малевича — от теоретических трактатов до афористических «кратких мыслей», от риторических деклараций до поэтических строф. Большинство из этих работ публикуется впервые, часть — впервые на русском языке.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Тогда бы такой художник смог бы учить других своему Искусству для того, чтобы другие художники могли тоже выражать свои образы. Но таковых нет художников и нет такового Искусства, ибо каждая личность в своем представлении имеет свои образы, а следовательно, должна иметь и свою технику для выявления образов.

Итак, художники еще не выявили, не изобразили совершенного образа только потому, что не знают действительности. Инженер не может изобрести совершенного технического орудия, ибо не может его представить окончательным и действительным, поэтому нет той техники и нет того Искусства, которые смогли выразить действительность.

Какой же смысл всего того, что делает человек, какой же смысл всех его движений, усилий, всего его адского труда, какой имеют смысл его заводы, фабрики и церкви, раз ни один образ не может быть обращен в действительность, раз все то, что он делает, только т<о>, что находится в его представлении, за верность которого нельзя ручаться; нельзя ручаться за то, что если будут реализованы человеческие представления, то они станут действительностью, очевидной и осязательной.

Вся очевидность и осязательность тоже ничего не говорят о действительности, так как и очевидность, и осязание равно ничего нам не сообщат о действительности.

Итак, мы на самом деле все реализованные представления принимаем за действительность, но не осознаем, что совершенства нет, нет абсолютной вершины достижения, <чем> пробуем оправдать все наши нелепые поступки и все наше поведение; не существует, таким образом, и ничего вечного и постоянного. Таковое заключение опровергает всю целесообразность нашего усилия и труда.

Но, с другой стороны, мы же утверждаем, что есть совершенство в мире, в котором ничто не умирает и не рождается, и если нет Мира постоянства видового, то материя сама по себе бессмертна, неуничтожима, как Бог в религиозных утверждениях.

Следовательно, мир достиг той абсолютной вершины, в котором уже сущность становится неизменной во всех видах, частица материи во всех видах есть той бессмертною неизменною частицею, как в религиозном утверждении частица Бога.

Отсюда можно сделать вывод, что и мы, люди, есть те же виды в ряду всех видов мира, с тою же неизменною сущностью материи или Бога, и потому смерть нашего вида ничуть не различается от исчезновения облака, сущность наша неуничтожима, неуничтожима наша действительность, ибо наши представления, наш психический мир равно никакого значения не имеют, так как мир наш психический — мир ложный, который впоследствии становится действительностью.

Этот мир психический препятствует нам ощущать себя как материю вне воли и представления, мешает нам опуститься или выйти по-за пределы сознания и за пределы разума, ума и воли. Ум, разум, воля, представления — наши фетиши, или это те орудия или та техническая сила, те специальные отделы, спецы, которым поручено разузнать все, разведать, осознать и дать реальную или действительную картину того таинственного, находящегося по-за умом, непонятного человеку. Но все эти спецы после неимоверной работы тысячу лет назад и теперь до сих пор не могут узнать «личности», стоящей по-за умом, разумом. Эти спецы встретили «Мир Масок», за которыми скрыта действительность, <и с нее> маски сорвать не удается.

Маски, таким образом, и будут нашей действительностью, а классификация их разного вида будет нашим бессилием, поэтому неведомая каждая личность имеет свой паспорт с приблизительными приметами и именем и фамилией, как тела имеют формулу своего состава.

В этом случае наступает безвыходное положение органа сознания, ума, разума, — безвыходное положение в том, что осознание действительности поза пределами их сил и компетенции, хотя они целиком возникли для этой цели, от них требует этого еще более таинственное начало в человеке, его Я; под этим звуком Я и нужно разуметь это начало.

Безвыходное это положение объяснить можно тем, что все материалы для определения действительности поступают не из действительного мира, но из Мира «как представления»; в руках сознания, ума, разума есть воля, но эта воля в борьбе с представлениями затрачивает впустую свои силы, противопоставляя свои орудия представленного мира действительному миру.

Таким образом, благодаря своим представлениям я не только что хочу узнать действительный мир, но хочу использовать его для построения своего мира представляемого, я хочу переформировать мир действительный в мир представлений, ибо в другом мире жить не могу в том психическом состоянии, в котором нахожусь сейчас.

Но для этого, чтобы победить силу действительного мира, у меня должны быть какие-то технические силы, мало того, я должен знать и действительность сил мира для того, чтобы обезвредить его. Но это для меня закрыто, и я отказался от узнавания его истины, его абсолютности, его совершенства — это ничего мне не известно и закрыто.

У меня остаются одни средства — это наблюдение за силами действительности и великая осторожность в проделывании над ними опытов. Все эти опыты я стремлюсь использовать для тех образов, которые существуют в моем представлении, ибо только при использовании действительных сил может существовать психический Мир моих представлений.

Так в моем мире представлений возник Бог и церковь, по которым человек построил весь свой быт, так в моем мире возник топор, автомобиль и фабрика и завод, по которым я построил часть своего быта. Так же возникло Искусство или нет<?> И приходится сказать, что нет, Искусство не возникло, <оно> так и не произошло от первых двух, но оно использовано этими двумя как сила, при приложении которой быт, и религия, и автомобиль становятся художественными.

Общество тогда использовало человека, обладающего способностью передавать вещам нечто, после чего они воспринимаются не только утилитарно, но и эстетически; эта потребность общества обнаруживает в нем существование не только восприятия явлений и творения вещей исключительно утилитарно, но и эстетически. Раньше, мне так думается, в глубоком прошлом человек воспринимал многие явления в чистом их эстетическом виде и выделывал вещи исключительно в эстетическом плане, не совмещая эстетичную форму с утилитарной, он воспринимал кусок цветного лоскута беспредметно, он ему казался сам по себе красивым, и только потому, что он воспринимал его эстетически, он приобщал этот лоскут к себе, ибо и сам желал остаться таким же беспредметно эстетическим для восприятия себя другими людьми.

Поэтому мне кажется, что приложенный кусок не является чисто прикладны<м> для того, чтобы утилитарная вещь выиграла, наоборот, сама вещь или человек хочет целиком стать беспредметным, прекрасным и, одев на себя лоскуты или орнаменты, хочет уничтожить всю свою функцию утилитарную.

При таком отношении Искусство становится в глазах общества той высшей Культурной точкой, к которой приобщалось все; в Искусстве того или другого Мастера явления получали свое завершение. И если бы продолжалась эта линия дальше у общества, то в настоящее время мы бы имели «Прекрасное царство». Мы бы имели совершенно новый план построения нашей жизни и нашего быта, и наши экономические условия развивались <бы> совершенно иначе, слова «экономия», «экономичность», «капитал», «утилитарность», «труд» были бы ископаемые ихтиозавры.

Но, к сожалению, наше психическое состояние галлюционировало в другую сторону, и изменились в силу этого и отношения к тому началу, которое общество назвало художественным, а это влечет неизбежно к отделению художественного начала от всех экономических утилитарных начал.

Если это не случится сейчас, то оно случится в будущем, при условии, конечно, того, что художники поймут свою идеологию или, скорее, свою природу, и с другой стороны — если сильная прогрессия, развивающаяся по линии восприятия явлений экономически, не уничтожит окончательно природу художников.

Если это до сих пор не случилось, то лишь благодаря тому, что люди еще не<и>зжили восприятие явлений эстетически, что это ощущение еще не атрофировалось.

Но случится это так или иначе. Но в нашем веке обнаружило Искусство свою подлинную природу, Природу беспредметную в противовес как бы предметной линии жизни. Этим самым обнаружилось в 20 веке два психологических момента, два психических состояния.

Одно состояние <— это то>, в котором развиваются все острее и острее воображение, видения, представления, идеи, идеологии по линии видения благих образов, которые, реализуясь в утилитарный целесообразный предмет, принесут нам те блага, те удобства, которые существовали в абстрактном представлении.

И другое психическое состояние — это <состояние> художника, которое совершенно очистилось <от> образов, их представлений и стало беспредметным Новый художник стал как бы вне психического видения мира, и каждое явление видов <мира> уже не кажется ему видами и обрезами, он не воображает, и не представляет, и не ищет, он ощущает в каждом явлении только тот элемент, к которому развита способность восприятия; таковы, например, живописные элементы в том или другом явлении, динамические и т. д. Ощущая живописные явления, живописец их не собирается осознать и представить в каком-либо образе, он становится как бы лампой, которая зажглась, как только воткнули вилки в штепсель.