Кеннет Роуз - Король Георг V

• Название: Король Георг V
• Автор: Кеннет Роуз
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028082-3, 5-9660-1444-2

Георг V.

Последний из английских королей, чье правление было озарено отблеском Викторианской эпохи.

Тихий, мягкий человек, сумевший удержать страну от хаоса и во время Первой мировой войны, и во время политических кризисов 1920-х гг. и экономических катастроф 1930-х…

В бурную эпоху исторических перемен, когда империи Европы рушились одна за другой, династия Виндзоров смогла сохраниться на троне лишь благодаря Георгу V.

Как ему удалось совершить это?

Ответ на этот вопрос вы найдете в великолепной книге Кеннета Роуза «Король Георг V», удостоенной престижнейших премий Великобритании.

---

«Король Георг V ненавидел неискренность и лесть, но со временем так привык к тому, что люди с ним соглашаются, что болезненно воспринимал даже дружескую откровенность. Одно время он невзлюбил меня, считая, что я из принципа не соглашаюсь с любым его мнением, но затем стал относиться ко мне как к неизбежному злу».

Такое не слишком приятное признание подтверждается одним свидетельством, относящимся как раз к этому времени. В первые годы царствования король часто играл с придворными в королевский теннис, или, как он еще называется, теннис на закрытом корте. Вот описание одного из таких состязаний, состоявшегося в 1913 г.; оно содержится в письме Понсонби, адресованном жене:

«Мы играли в теннис — король, Дерек Кеппел, Гарри Верни и я; игра шла довольно скверно. Похоже, Уиграм и Вилли Кадоган приучили короля к неспешному темпу. И вот, когда мы сыграли в нормальную игру, король надулся и после первого сета отказался играть дальше, сказав, что мы ничего не понимаем и должны играть медленно. Я был взбешен, так как терпеть не могу вялую игру, и преувеличенно медленно, просто по-детски стал посылать мяч через сетку. Это скоро надоело королю, который заметил, что все это абсурдно выглядит, и возле сетки у нас состоялась перебранка… Немного поостыв, король сказал: „Ладно, играйте, как хотите“. Тогда я начал гасить мяч, он опять надулся и перестал вообще передвигаться по корту. После того как мы с Дереком выиграли два сета, наступила неловкая пауза. Тогда я посоветовал ему попробовать подрезать мяч так, как это делаю я, и предложил сыграть с ним против Гарри Верни и Дерека с форой в 15 очков. На самом деле я знал, что мы можем дать им и все 30. И вот мы начали и отлично сыграли, король прекрасно подрезал мячи, у них не было никаких шансов — с таким преимуществом мы играли. Е.В. сделал несколько поистине великолепных ударов, это была уже совсем другая игра, так что все закончилось благополучно. Но я все же собираюсь сказать Уиграму, что ему не следует подобным образом раболепствовать перед королем».

Средних лет монарх, ищущий отдохновений от забот, связанных с гомрулем, вряд ли особенно нуждался в столь дерзком наставнике. В лице Чарлза Каста он уже располагал одним человеком, который говорил ему всю правду, второй такой придворный был явно лишним. Тем не менее король, очевидно, видел у Понсонби не только эти неприятные качества, поскольку в дальнейшем возвел его в ранг личного казначея[66] и осыпал множеством наград. Став в июне 1935 г. лордом Сайсонби, он оставался на королевской службе до конца жизни.

С отставкой Кноллиса, последовавшей в марте 1913 г., Стамфордхэм стал самым близким из доверенных лиц короля и главным каналом связи между ним и правительством. Однако лишь в августе, через месяц после того, как билль о гомруле был во второй раз принят палатой общин и отвергнут палатой лордов, его искусство убеждения и мастерство составления официальных бумаг впервые подверглись серьезному испытанию. В течение лета представители всех партий активно делились с приходившим во все большее беспокойство монархом своими взглядами на гомруль; один лишь премьер-министр, полагаясь на твердое большинство в парламенте, хранил гордое молчание. 11 августа он был, однако, приглашен на аудиенцию в Букингемский дворец.

В ответ на претензии короля по поводу того, что премьер-министр уже несколько месяцев ничего не сообщает ему о состоянии ирландской проблемы, Асквит сказал, что до сих пор не считал для себя возможным просить об аудиенции и теперь рад представившейся возможности обсудить вопрос о гомруле. Еще добавил, что служил трем монархам, в том числе двум в качестве премьер-министра, и хотел бы располагать полным доверием короля. Когда король высказал беспокойство относительно той роли, в которой ему, вероятно, придется выступить, Асквит напомнил, что репутация монарха остается безупречной до тех пор, пока он действует только в соответствии с рекомендациями своих министров и воздерживается от использования права вето, неприменяемого со времен правления королевы Анны. Если король сочтет, что действия министров наносят ущерб стране или трону, продолжал Асквит, он обязан письменно предупредить их о своих опасениях.

В этот момент — что, вероятно, явилось для Асквита полной неожиданностью — король подал ему длинный меморандум о гомруле. За несколько дней до этого он прервал свой проходивший под парусами отдых ради того, чтобы встретиться со Стамфордхэмом на борту королевской яхты «Виктория и Альберт». Вдвоем они составили объемистый документ, полный критики, хотя и достаточно конструктивной. Премьер-министру напоминали о поднимающейся в Ольстере волне недовольства; об оказываемом на суверена давлении выступить с какой-либо личной инициативой, дабы предотвратить гражданскую войну; о том, что любое его действие приведет к отчуждению половины ирландских подданных. «Не могу удержаться от ощущения, — писал король, — что правительство просто плывет по течению и уносит меня с собой». Далее он предлагал созвать конференцию с участием всех партий, призванную рассмотреть такие возможные решения проблемы, как исключение Ольстера из сферы действия закона о гомруле и распространение деволюции[67] на другие части Соединенного Королевства. Премьер-министр обещал подготовить детальный ответ по всем вопросам. На следующий день король отправился на север стрелять куропаток.

Инициатива короля серьезно обеспокоила Асквита. Вот что он писал Черчиллю, который в те дни был дежурным министром в Балморале: «Вероятно, Вы окажетесь в несколько сложной атмосфере. Строго между нами — я уже послал первую, а завтра или послезавтра собираюсь отправить вторую часть меморандума, которую составил для короля, о ситуации в целом».

Обстановка в Балморале, однако, оказалась не такой гнетущей, как предполагал премьер-министр. По сообщению Черчилля, король был «чрезвычайно сердечен и настроен дружески», а Стамфордхэм, без раздражавшего его Кноллиса, «сдержан и дружелюбен». Обещанную Асквитом апологию гомрулю монарх и его личный секретарь читали, однако, с особым вниманием. Первая часть документа, касавшаяся конституционных проблем, достаточно ясно отражала взгляды премьер-министра:

«По насчитывающей уже двести лет и прочно установившейся традиции обладатель трона в конечном счете поступает так, как ему советуют его министры. Таким образом, монарх, возможно, утрачивает какую-то часть своих полномочий и личной власти, однако одновременно корона избавляется от бурь и превратностей партийной политики… Ее беспристрастный статус является залогом преемственности нашей национальной жизни».

Парламентский акт, продолжал Асквит, не ставил своей целью повлиять и не повлиял на конституционную роль суверена; он касается только взаимоотношений двух палат парламента. Если король откажется подписать один билль, от него будут ждать, что он сделает это и с другими: «Каждый из законов, имеющих первостепенную важность и принимаемых в жестоком противоборстве, будет рассматриваться как получивший личное одобрение суверена… Для соперничающих фракций корона станет чем-то вроде футбольного мяча».

Это убедительно написанное эссе можно было смело включить в конспект по работе Бейджхота, который король составлял двадцать лет назад. Тем не менее оно нисколько не ослабило его беспокойства. Сможет ли он укрыться за отшлифованными фразами премьер-министра, когда его ирландские подданные начнут рвать друг друга на куски? На этот вопрос Асквит во второй части меморандума также дал внешне убедительный ответ. Когда билль о гомруле станет законом, пояснял он, наверняка начнутся беспорядки и волнения и более чем вероятно — кровопролитие, но назвать это гражданской войной значило бы «намеренно искажать термины». Если, однако, законопроект не превратится в закон, «можно смело предсказать, что Ирландия станет неуправляемой». Премьер-министр также не соглашался на проведение всеобщих выборов, чтобы выявить общественное мнение. Такого рода шаг противоречил бы Парламентскому акту, но не оказал бы практического влияния на умиротворение Ирландии. Наконец, не возражая против некоторого компромисса по гомрулю, Асквит не возлагал особых надежд на достижение соглашения путем переговоров, поскольку антагонистов разделяет «непреодолимая пропасть принципиальных разногласий».

Король, однако, не согласился с таким самодовольно-бездеятельным подходом. В своем письме, состоявшем из более 2000 слов, он подверг меморандум Асквита такому подробному анализу, которому позавидовала бы даже его бабушка. Справедливо это или нет, но народ будет ассоциировать имя короля с политикой, принятой его советниками. Он с прежней убежденностью заявил, что кастрирование палаты лордов возлагает на суверена дополнительный груз ответственности. Далее он спрашивал, существует ли прецедент, по которому на рассмотрение избирателей не выдвигался бы билль, «против которого возражает практически вся палата лордов, треть палаты общин, половина населения Англии»; более того — этот билль «без обсуждения протащили через палату общин».