Кеннет Роуз - Король Георг V

• Название: Король Георг V
• Автор: Кеннет Роуз
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028082-3, 5-9660-1444-2

Георг V.

Последний из английских королей, чье правление было озарено отблеском Викторианской эпохи.

Тихий, мягкий человек, сумевший удержать страну от хаоса и во время Первой мировой войны, и во время политических кризисов 1920-х гг. и экономических катастроф 1930-х…

В бурную эпоху исторических перемен, когда империи Европы рушились одна за другой, династия Виндзоров смогла сохраниться на троне лишь благодаря Георгу V.

Как ему удалось совершить это?

Ответ на этот вопрос вы найдете в великолепной книге Кеннета Роуза «Король Георг V», удостоенной престижнейших премий Великобритании.

---

«Вышеупомянутые письма и меморандумы оказались в моем распоряжении лишь в конце 1913 г. Если бы я знал их содержание до того, как господин Асквит 16 ноября 1910-го запросил у меня гарантии, это, несомненно, имело бы важное значение.

Георг, 7 января 1914 г.».

Обнаружение этих документов было для короля вдвойне неприятно. С опозданием на три года он обнаружил, что мог, оказывается, пойти наперекор Асквиту, послав за Бальфуром, и что верный Кноллис так мало доверял своему хозяину, что скрыл от него важнейшую информацию.

Теперь, спустя тридцать лет после того, как Гарольд Николсон обнародовал эти факты, опубликовав официальную биографию Георга V, мы можем дать действиям Кноллиса более благопристойное объяснение. Недавно королевские архивы открыли доступ к меморандуму, написанному Бальфуром в октябре 1910 г., всего за месяц до конфликта между королем и Асквитом. Из него следует, что лидер оппозиции за время, прошедшее после апреля, изменил свое мнение и уже не был уверен, что сможет в случае отставки Асквита сформировать альтернативное правительство. Написанный, очевидно, по настоянию Эшера, документ содержит сделанную рукой этого любителя совать нос в чужие дела приписку о том, что он направил его Кноллису.

В своем меморандуме Бальфур заявил, что, «насколько он сейчас в курсе дела», ему не следует формировать правительство в случае отставки Асквита. На первый взгляд это означает, что он изменил первоначальное мнение. Однако как прежнее его мнение, так и последующее глубоко разнятся и по форме, и по содержанию. В апреле Бальфур дал четкий ответ на вопрос, заданный ему личным секретарем суверена; в октябре он просто позволил себе поразмышлять над данной проблемой. Октябрьский меморандум дает представление не только о сомнениях Бальфура в отношении того, должен ли он взять на себя обязанности премьера, но содержит и другие, чисто умозрительные рассуждения относительно возможности приведения к власти переходного правительства во главе с «нейтральным» опытным государственным деятелем или такого же правительства, состоящего из одних чиновников.

Вероятно, Кноллис не придал этому документу особого значения, иначе бы он использовал его через месяц, чтобы подкрепить свои утверждения, будто бы у короля нет другого выхода, кроме как подчиниться Асквиту. С другой стороны, когда Бальфур позднее жаловался, что Кноллис неверно изложил его взгляды королю, становилось непонятно, почему взбешенный личный секретарь не предъявил Бальфуру его же собственный меморандум. Возможно, он его даже не прочитал, а если и прочитал, то, вероятно, решил, что это чересчур расплывчатый документ, чтобы принимать его всерьез. Вновь обнаруженный октябрьский меморандум позволяет интерпретировать поведение Кноллиса в более благоприятном для него свете: он скрыл от короля высказанное в апреле мнение Бальфура только потому, что знал: в октябре Бальфур уже передумал. Тем не менее, для того чтобы целиком принять эту гипотезу, имеющихся доказательств все же недостаточно.

Но даже если Кноллис сознательно обманывал своего хозяина, с нынешних позиций становится ясно, что он проявил больше мудрости и осторожности, чем король или сэр Артур Бигге. Как записал в дневнике всезнающий Эшер всего через три дня после того, как король с неохотой дал Асквиту тайное согласие назначить новых пэров, «у молодого монарха есть только один благоразумный выход — строго соблюдать конституцию и следовать официальным советам своих министров». Эшер совершенно справедливо мог бы добавить: даже в том случае, если этот официальный совет беспрецедентен, неясен и призван защитить его министров от последствий неосторожных обещаний.

Эпизод с гарантиями вызвал у короля обиду, сохранившуюся на всю жизнь. В основном его возмущение вызывало не якобы имевшее место давление на конституцию — в конце концов, это был вопрос интерпретации, и такие опытные чиновники, как Кноллис и Бигге, могли иметь противоположные мнения. В гораздо большей степени короля мучило осознание того, с каким пренебрежением его шантажировали и запугивали, не доверяя ему выполнение его прямых обязанностей. Но больше всего шокировало желание Асквита сохранить свое предложение в тайне. «Я в жизни не сделал ничего такого, чего мог бы стыдиться, — говорил он Эшеру. — И я не привык что-либо скрывать». Бигге выражался более резко: «Разве это честно? Разве это по-английски? Разве это звучит не по-детски?»

Существует и более достойное объяснение того, почему Асквит настаивал на сохранении секретности. Он надеялся, если вторые выборы сохранят его правительство у власти, палата лордов сама пропустит парламентский билль, и, таким образом, можно будет избежать массового производства пэров. В этом случае обещание короля исполнено не будет, а значит, не будет и публичной полемики по поводу злоупотребления королевской прерогативой. Как писал Рой Дженкинс, биограф и апологет Асквита, «эта часть соглашения, не соответствовавшая интересам либерального кабинета, конечно, была включена туда, дабы облегчить положение короля». Другие продолжают верить, что Асквит хотел скрыть, как бесстыдно он вертел неопытным монархом, пытаясь достичь собственных политических целей.

Король простил обиду, но не забыл о ней. Двадцать один год спустя, в ноябре 1931 г., лорд Крюэ получил аудиенцию в Букингемском дворце в связи с его отставкой с поста военного министра в правительстве Макдональда. В ходе беседы король вдруг вспомнил о давних временах, сказав Крюэ, что то выкручивание рук, которое имело место в 1910 г., было «самым что ни на есть грязным делом». И заключил гневно: «Какое право имел Асквит приводить Вас с собой, чтобы меня запугивать? Помню, после разговора с ним я отошел к камину и вдруг услышал, как Асквит говорит Вам: „Я ничего не могу с ним поделать. Идите Вы“. Грязный, низкий трюк!

Жаль, что тогда я не обладал тем опытом, каким обладаю сегодня. Я должен был сказать ему: „Хорошо, Асквит. Изложите все это на бумаге, и я дам Вам ответ к 12 часам завтрашнего дня“».

Эту неприятную аудиенцию король довел до конца в свойственной ему шутливой манере, сказав напоследок, что все это был заговор между Асквитом, Крюэ и Кноллисом. Крюэ согласился, что они обращались с королем не слишком хорошо.

«Король охрип от разговоров», — отмечал Эшер 4 февраля 1911 г. Ему было из-за чего волноваться. Двумя месяцами раньше, заключив с королем тайное соглашение и получив от него согласие на роспуск парламента, Асквит апеллировал к стране, особо выделяя вопрос о праве вето, которым обладала палата лордов. На выборах либералы несколько увеличили число своих мест в парламенте до 126, что было вполне достаточно для того, чтобы вновь внести на голосование билль об ограничении полномочий верхней палаты. Сложилась ситуация, когда пэры-юнионисты, казалось, могли с достоинством отступить, однако их лидер лорд Лэнсдаун сразу же заявил королю, что он и его коллеги, вероятно, все равно будут оказывать сопротивление парламентскому биллю. Ничего не зная об обещании короля Асквиту, Лэнсдаун указывал, что массовое назначение либералов-пэров «было бы шагом, который, как я уверен, Е.В. не захочет предпринять, а его министры не захотят посоветовать».

То, что юнионисты могут проявить непреклонность, очень беспокоило короля. Он знал: если палата лордов отвергнет или выхолостит поправками законопроект о праве вето, Асквит без колебаний потребует массового присвоения либералам званий пэров. И тогда королю наверняка придется выполнить свое обещание, и не только в связи с данным словом, но и потому, что всеобщие выборы оставили его без альтернативного парламента.

Его опасения подтвердились не сразу. Парламентский билль был снова внесен в палату общин 21 февраля и к 15 мая прошел все необходимые стадии. Две недели спустя он прошел второе чтение уже в палате лордов. Однако это еще не означало капитуляции со стороны пэров-юнионистов. Они все еще могли на стадии обсуждения в комитетах своими поправками переделать билль до неузнаваемости или же полностью отвергнуть его в третьем чтении.

В этот момент, однако, было заключено своего рода перемирие — на период коронации и связанных с ней торжеств. Но даже тогда политические споры до конца не утихли. Когда Асквит передал королю представление на присвоение званий по случаю коронации, король проинструктировал Бигге ответить так:

«Он твердо считает, что при существующих обстоятельствах и до разрешения кризиса присвоение звания пэра было бы ошибкой и издевательством, особенно если учесть, что, возможно, придется назначить еще 500 пэров…

Король говорит, что он не в силах понять логику тех людей, которые при каждом удобном случае поносят палату лордов и вместе с тем явно хотят стать членами этого законодательного органа».

Выразив свой протест, король тем не менее утвердил подготовленный премьер-министром список, как и в прошлом году. Титул барона жаловался зятю Асквита, Эдварду Теннанту, виконта — отцу владельца Элибанка, маркиза — графу Крюэ. Король также даровал титул барона Бигге, ставшему лордом Стамфордхэмом, а Кноллису — титул виконта.