Кеннет Роуз - Король Георг V

• Название: Король Георг V
• Автор: Кеннет Роуз
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028082-3, 5-9660-1444-2

Георг V.

Последний из английских королей, чье правление было озарено отблеском Викторианской эпохи.

Тихий, мягкий человек, сумевший удержать страну от хаоса и во время Первой мировой войны, и во время политических кризисов 1920-х гг. и экономических катастроф 1930-х…

В бурную эпоху исторических перемен, когда империи Европы рушились одна за другой, династия Виндзоров смогла сохраниться на троне лишь благодаря Георгу V.

Как ему удалось совершить это?

Ответ на этот вопрос вы найдете в великолепной книге Кеннета Роуза «Король Георг V», удостоенной престижнейших премий Великобритании.

---

«Милые, хорошие мальчики, — так королева Виктория отзывалась о своих внуках, — но чистейшие англичане, и это большое несчастье». Морской кадет, который, едва завидев Испанию, записал, что «один англичанин сделает за день больше, чем десять туземцев», став отцом, жаловался, что кто-то из его сыновей повредил колено, «играя во французский крикет, — не знаю, что это такое, но наверняка очень глупая игра». Французский герцог, который проигнорировал охоту на тигров, специально организованную вице-королем Индии, удостоился такого язвительного замечания: «Эти иностранцы не имеют никакого представления об охоте». А Менсдорф, которого принц Уэльский в 1929 году спросил, не посоветует ли тот ему нанести визит в Австрию и Венгрию, записал следующую беседу с королем:

«— Было бы очень славно, если бы принц смог провести некоторое время в Вене.

— Ему нужно еще очень много поездить по империи.

— Но все-таки было бы славно встретить его в Вене. Надеюсь, он как-нибудь сможет улучить момент и приехать — ведь он там еще ни разу не бывал.

— Да, может быть».

Менсдорф знал, что развивать дальше эту тему совершенно бесполезно.

Для короля, который никогда не был полиглотом, иностранные языки и неправильное употребление иностранцами английских слов служили неиссякаемым источником юмора. «Доносящиеся издалека признаки латинской словоохотливости, тевтонского грохота и бельгийского блеяния» — так описал одну международную конференцию личный секретарь премьер-министра, зная, что найдет в Букингемском дворце благодарную аудиторию. Король, с удовольствием и по многу раз выслушивавший любимые истории, снова и снова просил лорда Людвига Маунтбэттена описать визит своей сестры, кронпринцессы Луизы, впоследствии королевы Швеции, в кафедральный собор Уппсалы. Желая блеснуть знанием английского языка, тамошний архиепископ подошел к стоявшему в ризнице комоду и произнес такое поразительное объяснение: «Сейчас я раскрою эти брюки и покажу Вашему Королевскому Высочеству некоторые еще более драгоценные сокровища[143]».

Даже существующая между Старым и Новым Светом общность языка никак не могла повлиять на островную ограниченность короля. «Ближе всего я подошел к Соединенным Штатам, — говорил он, — когда стоял посередине Ниагары; там я снял шляпу и пошел назад». О том, что он собирался идти дальше, король не упоминал ни разу. Подобно многим людям его поколения, он представлял американцев в несколько карикатурном виде — как нахальных и хвастливых торгашей. Потому порой даже комплимент мог звучать непреднамеренным оскорблением — например, когда Хейг писал о генерале Першинге: «Я был чрезвычайно удивлен его спокойным, джентльменским поведением — таким необычным для американца». Другой пример: король отмечал, что вновь назначенный посол США Роберт Уорт Бингем «в большей степени британец, чем сами британцы».

Королю страшно досаждала навязчивость заокеанской прессы и ее склонность к преувеличениям. Первое неприятное знакомство с ней состоялось у Георга в 1890 г., когда один американский журналист ирландского происхождения написал полностью придуманный отчет о его пребывании в Монреале. Будущий король якобы принял участие в уличном скандале, был арестован и провезен по улицам в полицейском фургоне. Эта фальшивка, перепечатанная газетами всего мира, вызвала поток тревожных телеграмм от королевы Виктории и будущего короля Эдуарда VII. После войны Георг V был взбешен «наглым комментарием» одной американской газеты по поводу пребывания его сына в Нью-Йорке. Заголовок в ней гласил: «Принц близко сошелся с молочником». «Только представьте, что они говорят это о Вас!» — возмущался король. А в 1934 г. один из комитетов сената США выдвинул абсурдное, но весьма обидное обвинение против короля, якобы спекулирующего военным имуществом. Тем больше порадовал короля направленный против «сухого закона» стишок, который его сын привез из пограничного с США канадского городка:

Двадцать с лишним янки, чувствуя сильную жажду,
Бегут через границу, чтобы промочить горло.
Как только открыли бутылку, янки начали петь:
«Боже, благослови Америку, но храни короля!»

Тем не менее, когда ему требовалось принять того или иного американца, король с готовностью отказывался от своих предрассудков. «Со мной приходил повидаться господин Франклин Рузвельт, заместитель министра ВМС США, — записал король в 1918 г., — очаровательный человек, который рассказал мне обо всем, что делает его флот, чтобы помочь в войне, и это в высшей степени удовлетворительно». В 1927 г. он принял Чарлза Линдберга, первого человека, в одиночку совершившего беспосадочный перелет через Атлантику. «А теперь скажите мне, — начал король, обнаруживая сомнения, мучившие многих его подданных, — есть одна вещь, которую мне очень хочется знать. Как же Вы справились?» Королева, при всей своей стеснительности, также приводила в восторг американских гостей. «Возможно, мы так бы и жили в одной стране, — любила говорить она, — если бы мой прадедушка не был таким упрямым».

Государственные визиты монархов король считал слишком дорогостоящими, утомительными и бесполезными; после 1923 г. он официально не ступал на территорию иностранных государств, как бы ни настаивали на этом его министры. «Я так и не смог заставить Его Величество хотя бы улыбнуться, когда мы обсуждали с ним предложение о государственном визите в Мадрид, — говорил в 1926 г. Стамфордхэм Остину Чемберлену. — Король считает, что эти государственные визиты перестали иметь какое-либо политическое значение». Тем не менее он по-прежнему оставался заботливым и щедрым хозяином. Юный кронпринц Японии всегда помнил о том приеме, который ему оказали во дворце в 1921 г. Тщательно разработанная программа пребывания включала визиты в Итон, Оксфорд, Кембридж и Чекере, обед с Керзонами на Карлтон-Хаус-террас, а также спектакль «Сивилла» в театре Дейли, гольф в Аддингтоне и сеанс позирования Огастесу Джону.[144] Полвека спустя император Хирохито без претензий на иронию сказал автору этой книги: «Король Георг обращался со мной точно так же, как с собственными сыновьями».

Другой ныне здравствующий свидетель эпохи Георга V, который любит вспоминать дружелюбие и тактичность короля, — граф Дино Гранди. В 1932 г., прибыв в качестве итальянского посла в Букингемский дворец, чтобы вручить верительные грамоты, он вдруг обнаружил, что оставил этот жизненно важный документ в своем посольстве на Гросвенор-сквер. Он все же успел рассказать о случившемся несчастье встретившему его официальному лицу, которое, попросив немного подождать, исчезло в зале для аудиенций. Через мгновение улыбающийся чиновник вернулся и сказал Гранди, что его величество передает свои извинения — аудиенция откладывается на несколько минут. Тем временем направленный в посольство секретарь посла привез верительные грамоты во дворец. Лишь тогда король сообщил, что готов принять Гранди. Посол слепил из случившегося неплохую историю; нет сомнения, что у короля рассказ получился еще лучше.

«Одним из утешений после того, как я покинул свой пост, — говорил в конце жизни Болдуин, — стало то, что мне больше не нужно встречаться с французскими государственными деятелями». В этом отвращении к международным делам можно усмотреть определенное внешнее сходство между премьер-министром и его сувереном, однако любое сравнение такого рода лишь вводит в заблуждение. Когда коллеги Болдуина по кабинету начинали обсуждать при нем внешнеполитические вопросы, он демонстративно закрывал глаза. «Разбудите меня, — говорил он, — когда с этим закончите». Как однажды заметил лорд Галифакс, Болдуин был похож на старую лису, которая за многие мили обходит непонятный запах.

В противоположность ему король всегда стремился быть в курсе дел. В 1923 г. он даже попытался утяжелить свое бремя, попросив, чтобы ни одна важная депеша не уходила из Форин оффис, прежде чем он с ней не ознакомится. Однако сложность проблем и интенсивность переписки делали непрактичными подобные викторианские привычки, так что в ответ на свою просьбу король получил весьма уклончивый ответ. «Я прочитал ваш меморандум, — однажды сказал король Ванситтарту, — не весь, конечно». Это было, отмечает сей многословный чиновник, «приглашением к краткости»; но, возможно, служило и напоминанием, что королю не нравится тот цветистый и витиеватый стиль, который больше скрывает, чем разъясняет. Тем не менее он любил разного рода слухи, так что Форин оффис приходилось сдабривать эту грубую пищу всякими пикантными подробностями, выуженными из корреспонденции министра иностранных дел: о монархе, плохо обращающемся со своей женой, о неверном консорте-супруге, о восточном правителе, предающемся противоестественным страстям. «Ужасный тип!» — такова была обычная реакция короля на подобные сообщения.