Марина Броницкая - Я не Поттер!

• Название: Я не Поттер!
• Автор: Марина Броницкая
• Жанр: Фэнтези

Пэйринг: Северус Снейп, Гарри Поттер, Драко Малфой, Беллатрикс Блэк, Джинни Уизли, Симус Финниган, Том Риддл

Рейтинг: PG-13

Жанр: POV/General/Adventure

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Гарри На темной стороне, Распределение в другие факультеты, Тайный план Дамблдора, Темный Гарри, Снейп — отец Гарри, Наследник Волдеморта

Саммари: Повесть о легендарном Гарри Потере так и не написана, ведь её некому прожить, а смерть Лили и Джеймса оказалась не столь однозначной и героичной. В мире волшебников пытается разобраться с чужими секретами и чужой моралью Гарри Снейп. У него есть семья, которая не нравится Дамблдору, у него есть цель, о которой знают лишь близкие, у него есть Волдеморт, который всегда подскажет нужные ответы…

Предупреждение: Темная сторона действительно Темная. Не в горошек, не в полосочку, а просто черная. Без претензий в личку.

От автора: Снейп — отец Гарри изначально. POV со второй главы, ТЕМНАЯ сторона, АУ, зеркало канона.

---

Когда‑нибудь Крам задумается, вновь переживая каждое мгновение произошедшей трагедии, почему покойный мальчишка откинул от себя его палочку, а не использовал, ведь он мог бы ею спасти жизнь слизеринцу. Это не страшно — парень будет находить всё новые и новые пояснения. Мол, что темно, что пусть и безумный на вид, но рыжий боялся его ранить, или же просто не был уверен в своих магических силах и умениях, или же считал недостойным биться за даму сердца какими‑то деревяшками, и предпочел такой вот странный магловский метод. У него же отец, кажется, маглами занимался?

Он не догадается, что это я боялся закончить драку раньше времени и не хотел, что бы все выглядело ни как самоубийство, ни как откровенное убийство. Сомнения, вот что дает самый щедрый урожай, а никак не любовь. Именно они свяжут руки Виктора, такого совестливого и справедливого, уберегут его от войны и отнимут у Дамблдора крепкого бойца, ведь ничего еще не закончилось — все только началось.

Крам не толкал Уизли в пропасть, он вообще победил в этой схватке почти сразу же, как она началась, но в один совсем не прекрасный момент Уизли схватил Виктора за меховой отворот его мантии и потянул за собой, в черную бездну проема. Там, внизу, даже земли не было видно, все скрывал собой ливень стеной и сгустившаяся темнота. Легко оттолкнув от себя обезумевшего слизеринца, гордость Дурмстранга лишился такого своего звания в одну короткую секунду. Стоя у края, Рон незаметно отвел одну ногу назад, к парапету, это даже шагом нельзя было назвать, а почувствовав под ней твердый камень, оттолкнулся.

Он покинул всех, взлетел, как птица, и до самого столкновения с землей я слышал, как ледяные капли ударяют ему в лицо, а ветер рвет на части мантию, заменившую ему крылья. Жизнь ушла из него не сразу, не после удара о землю, мгновением позже, но упав на спину, парень все равно не смог ничего увидеть — в его открытые глаза лилась дождевая вода и смешивалась со слезами.

Рев отчаяния, вырвавшийся из Виктора Крама — крепкого и сильного духом человека — сломил болгара, как тростинку. Услышав этот крик в последнюю секунду жизни, Рон успокоился. Раз боготворимый им ловец будет скорбеть по обычному мальчишке без особых талантов, то умирать не так уж и страшно…

Надеюсь, не все последние мысли на земле такие глупые.

* * *

Огонь больше не показывал мне никаких картинок, а Империо исчез вместе со смертью своей жертвы, но я не спешил покидать уютное кресло. Не потому, что не хотел — боялся. Руки дрожали, кожа покрылась пупырышками, как от холода, а волоски на ней встали дыбом. Уставившись на щербинку в камне каминной полки, я вдруг понял, встань я сейчас, все станет реальным, тайной до конца дней.

Все‑таки я сломал многое в истории борьбы с Волдемортом, но никогда бы не подумал, что так тяжело ломать того, кого знал так долго, кто улыбался тебе с самого первого дня нашего знакомства, шестого ребенка в семье и первого друга Драко. Меня всего парализовало, а в ушах до сих пор стоял шум дождя, никак не способный долететь до меня сюда — в подземелья под черным озером.

Рон умер, он труп. Радоваться?! Сложно…

Внезапно двери отворились, и с наигранной непринужденностью в комнату заглянул Малфой. Быстро осмотрев комнату, он спросил уже просто для приличия:

— Уизли не видел? Он еще не вернулся? Говорят, с Крамом ушел куда‑то…

— А тебе он зачем? — ответил я вопросом на вопрос, пряча дрожащие руки под плед. — Вернется твой Рон!

— Дубина ты, Гарри… — прошептал парень. — Полночь скоро! — и ушел.

Спустя минуту дверь отворилась вновь.

— Вот, — он вошел и положил мне на кровать сверток в золотистой праздничной бумаге. — Мама велела передать.

— Французкий шоколад?

— Французкий, молочный… — кивнул он как‑то нервно. — Слушай, я переодеваться, ненавижу фраки… если этот полуночник к тебе первым заявится, ты его сразу спать отправляй, ладно?

Разум просто кричал Драко, что все хорошо, что Рон просто задержался, или дежурный его к Филчу отвел, и старик старается, корчит из себя строгость, но сердце шептало что‑то неясное, мерзкое и противное. Там, в этом сердце, что‑то кололо иголкой, и блондин сорвал с себя бабочку вовсе не потому, что терпеть не мог фраки — она ему дышать мешала.

Полчаса каких‑то истеричных шагов по комнате, за стенкой, звон хрустального графина с водой, ударяющего по стакану, и вот он не выдерживает, вылетает из спальни и несется к выходу. Я понимаю, он ищет, бегает по этажам, вылавливает призраков и допрашивает их с особым пристрастием, и пока еще надеется, не будит декана, не идет к директору, у него есть еще час. Драко такой, он сначала наломает дров, а затем уже попросит помощи.

В этот раз все произошло намного быстрее, приятель не догадался поискать снаружи, вернулся через двадцать минут, затарабанил во все двери, и он не просто просил помощи, он требовал её. Из спален вереницами потянулись сонные слизеринцы в пижамах и тапочках, они сыпали поисковыми заклятиями, заглядывали в каждый угол замка, под каждый гобелен с потайной нишей и будили всех, и живых и мертвых. Джинни первым делом ринулась к декану, но моего отца в комнатах не оказалось, а потому ей пришлось бежать к Минерве. С ней помчался и Драко, за ним — я и парочка ребят. Нашей обязанностью стала побудка всех грифиндорцев, однако еще не успев добежать до Полной Дамы, мы нос к носу столкнулись с двумя дюжими, но весьма растерянными представителями северной школы. За их спинами маячили перепуганные близнецы.

— Виктор не вернулся, — сказал мне один из них, не дожидаясь вопроса. — Он в башне.

— Рон? — просипел Драко.

— В пределах замка магия не находит.

— Но главный выход на замке! Как он мог уйти? Дракона одолжил?!

Малфой предпочел бы не знать, как Рон ушел, но мы уже поднимались, и я шел по тем же ступенькам, что и рыжий час назад. Они его еще помнили, а вот он их — уже нет.

Виктор боком сидел на том же парапете, с которого шагнул в пропасть Уизли. С его лица лились потоки дождевой воды, но он не убирал его, а подставлял специально, хотел очнуться от кошмара и не мог. Парень считал себя убийцей, и эта мысль была ему невыносима, он не уходил отсюда точно по той же причине, по которой я не решался встать с кресла. Но мы всегда отвечаем за содеянное, и пусть Крам ничего не совершал, он отлип от стены и поднялся, готовясь понести наказание.

За нашими спинами раздался жесткий грубый голос.

— Разойдись!

Ученики в красных мантиях почтительно расступились.

— Где этот чертов Уизли, Виктор?! — задал вопрос Каркаров. — Отвечать, когда я спрашиваю!

С одежды Крама лилась вода и, по сути, ответ был очевиден.

— Оступился… — только и смог выговорить парень.

— Где?! — заорал Драко и все невольно вздрогнули.

Якобы убийца опустил голову, втянул плечи и сделал шаг назад.

— Внизу, я его убил, он умер…

Не знаю, как Малфой не свернул себе шею, но он не бежал по ступенькам, он летел по ним и прыгал на очередной пролет, не дожидаясь, пока приблизится неповоротливый механизм лестницы. Моуди уже отпер двери и ковылял к башне чуть ли не быстрее его самого, видно, первым догадался поискать во дворе. Надежда исчезла еще в башне, но Драко коленями упал в кровавую жижу, смешанную с водой и грязью, и попытался залечить раны рыжего. Принялся остервенело вращать палочкой и цедить все заклинания, какие только мог вспомнить его воспаленный разум. Острые камни, на которые упал Рон, пробили тело насквозь и сломали все ребра, но парень отказывался верить, что перед ним уже не человек — кровавое месиво, а лекарства от смерти — нет.

Палочку отобрал Гойл, неожиданно он весь собрался, прекратил скулить и оттащил друга от трупа, подхватив его под руки. Он пожалел его сердце, ведь все чувствовали — оно сейчас разорвется. Малфой переживет, и такое горе сделает его еще сильнее, подавит в нем всю эту девчачью тягу к домашнему уюту и миру без борьбы, но я с завистью подумал, что так убиваться по мертвецу, трясти за плечи и умолять проснуться способны лишь те, кто может любить…

Когда к нам подоспели представители красного факультета, добежала Джинни, близнецы и все остальные, Драко стоял уже в сторонке, цеплялся за мой локоть, чтобы не упасть и выглядел как Малфой, а не жертва обстоятельств. Взять себя в руки и вытереть предательские слезы уговаривал его не только я или Грэгори, но и Аластор. Голосом Барти он шептал ему на ухо какие‑то слова утешения и хлопал по плечу.

Всё, мой друг, клеймо предателя обошло тебя стороной — живи.

Не сомневайся, я бы попросил у тебя прощения две тысячи раз. За Рона, за разрушенный мир твоей уютной иллюзии, но ты скорее сам спрыгнешь, чем простишь. Стой теперь, закаляйся реальностью, раз иначе не смог. Смотри, как близнецы не верят своим глазам, любуйся, как стонет Джинни и лопочет слова недоумения Винсент. Думаешь, нет твоей вины? Крам виноват? Ошибаешься! Выбор делал не ты, признаю, это твой отец решил за тебя и твою мать, как вы должны жить, но те, кто говорит, что дети не в ответе за своих отцов — лгут. Оправдывают свою слабость и нерешительность. Уж мне это известно, как никому другому!