З. Фазин - За великое дело любви

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "За великое дело любви"
Описание и краткое содержание "За великое дело любви" читать бесплатно онлайн.
Повесть о героическом подвиге и мужественной жизни питерского рабочего Якова Потапова, который стал первым знаменосцем русской революции. На революционной демонстрации в Петербурге в декабре 1876 года тогда еще совсем юный Потапов поднял красный стяг. Материал, на котором построена повесть, мало освещен в художественно-документальной литературе.
— Закон… так… и власть… Это, спрашивается, что? Это — сила, да еще какая. От нее никуда не ден…
— По книге отвечай — не дурачься!
— А что в книге? То же самое…
Гермоген в раздражении берется объяснять все Яше по книге, но память у него давно ослабла, и он начинает читать со страницы нараспев, будто псалмы:
— «Всякая страна нужда-а-а-ается в порядке. Особенно же, — глаза у монаха влажнеют от напряжения, и он смахивает набегающие слезы резким встряхиванием головы, — особенно же, — повторяет старик с ударением, — необходим порядок для страны об-шир-ной, вроде нашей». — Тут Гермоген поднимает на Яшу свои большие страдальческие глаза. — Так или не так?
— Так, — кивает Яша. — Только дали бы мне самому, эту книжечку почитать.
— Не могу. Разрешение отца настоятеля требуется.
— Ну, скажите ему — я требую.
— Господи! — вырывается тяжкий вздох у монаха. — Нет в тебе уважения никакого! И как ты такой вырос? Аки трава сорная.
— Аки. Аки-паки, — бормочет Яша, уже настраиваясь на воинственный лад. — А дозвольте спросить, батюшка, отчего все церковные книги написаны не по-нашенски?;
— Не по-каковски? Бог с тобой, юноша! — в ужасе отмахивается обеими руками Гермоген. — Ты что? Как не по-нашему?
— А так. «Аки», «аще», «игде», «елико», «еже», «аз есмь», «дондеже» и прочие таковые слова, вроде там: «И — расточилися врази его». Какие же «врази»? Это, надо понимать, «враги»? Почему ж так попросту не сказать, чтоб народ понимал?
Яша уже завелся и не дает рта раскрыть Гермогену.
— Вот и спрашивается, зачем такого туману напускать? Для чего? Наверно, и сам отец-иеромонах господин настоятель не ответит, а то я бы у него спросил!..
Но старый монах успел взять себя в руки: подавил, не дал сатанинским чувствам возмущения и гнева обуять 1 его, ибо что за монах, не умеющий вытерпеть хулу? Для монаха все — чем хуже, тем лучше. И, смиренно > бормоча какие-то непонятные слова, Гермоген дает Яше выговориться до конца.
А Яша не прочь. Собеседников у него тут мало, с монастырской братией ему не дают общаться, с «трудниками» и «годовиками» тоже, а тянет, так тянет к человеческой близости и теплоте.
— Хотите, скажу я вам, уважаемый брат — отец мой, по-настоящему нашенское и каждой буквочкой понятное, это знаете что? — спрашивает Яша и начинает читать крепко полюбившиеся ему стихи Некрасова про «великое дело любви»; и, еще не дойдя до конца знаменитого четверостишия, Яша чувствует, как тощее тело старого монаха затряслось.
В келье уже полумгла, надвигаются сумерки. Яша зажигает спичкой на столе «монашку» — поставленный на медный пятак оплывший огарок свечи и при колеблющемся свете приглядывается к лицу монаха. Глаз не видно, одни темные впадины, щек тоже словно нет — под скулами два углубления, не видать и губ — старик вобрал их в рот и наглухо зажал, сидит молчит и только длинным своим носом подает признаки жизни, часто шмыгает; и странно Яше: что с Гермогеном? Становится не по себе.
— Это я вам стихи Некрасова читал, вы их, должно, не знаете. Хорошие стихи.
Старик задвигался наконец. Вытирает платком глаза, нос, зачем-то еще и шею, тяжко вздыхает и произносит тихо:
— Помер он, Некрасов, царствие ему небесное, уже и похороны в Питере были, до нашей братии дошло оттуда.
Яшу так резануло по сердцу, что рвущийся крик: «Как помер?» — застревает в горле. Некрасов дорог Яше, весть о смерти любимого поэта не укладывается в голове.
— И когда же это он помер-то? Давно ли?
— В сем месяце, сынок, в январе погребен на Новодевичьем кладбище. Питер знаю, бывал и на том кладбище. Старое дворянское место захоронения.
— Погодите про кладбище, — в волнении обрывает Яша. — Когда весть-то пришла?
— Вчера, сынок, с почтой…
— А панихиду служили?
Гермоген отрицательно мотает головой, и снова старческие слезы растекаются из глазных впадин в стороны. Панихиды не было. Не было и не будет.
Яша срывается с места. Он готов бежать к иеромонаху Афанасию просить о панихиде по Некрасову. Но Гермоген приказывает сидеть. Настоятеля тревожить в неурочное время не полагается, да и никакими просьбами докучать ему не следует.
— Давай-ка позанимаемся лучше, еще немножко пройдемся по закону и власти, а потом к закону божьему перейдем, а то скоро в колокол ударят.
И, не ожидая, пока ученик его успокоится, Гермоген тянется с книжкой своей к свече, подслеповато щурится мокрыми глазами:
— «На огромном пространстве, занима-а-а-емом Российскою империей и составляющем ея территорию… ея территорию… эм… проживает более ста миллионов людей. Все они… они… обра-зу-ют об-шир-ное общество, именуемое государством. Но у каждого свои дела, желания, цели, средства. Каждый живет и действует по-свое-му. Но если бы каждый делал, что и как хочет, ни с кем не сообразуясь, то создался бы хавос…»
— Там написано «хаос», — поправляет Яша наставника. — И потом я уже прочел сам то, что дальше на странице.
— А ты не забегай вперед, — выговаривает монах Яше. — «Где же предписаны для каждого общие правила поведения, указаны права и обязанности? В законах. Законы суть те правила, издаваемые высшей государственной властью, которые обязательны для всех без исключения, и законы эти все должны знать и соблюдать».
Упрямый старик! Зачем мучает себя и читает про то, что Яша только вот сейчас уже прочел сам? Душно Яше, он рвет на себе ворот рубашки, он заплакал бы, но сердце уже закаменело, в висках стучит.
Что впустую говорить, надо действовать, бороться, не страшась ничего! Не может так оставаться! Будь у Яши возможность — хоть малейшая, — он бы стрелой полетел в Питер и, несмотря на все пережитое со дня памятной демонстрации у Казанского собора, со всем пылом опять стал бы помогать революционной борьбе против притеснителей и мучителей народа. Самым светлым, лучшим днем своей жизни считал Яша тот декабрьский день, когда он взлетел над толпой демонстрантов с красным стягом!
Но нет у него возможности пуститься в Питер, не велит ему студент Никольский, советует ждать! А доколе? Нашло тут на Яшу такое, что он заскрипел зубами, и звук этот заставил Гермогена оторваться от своей книги.
— Ты чего, милый?
— А ничего, — ответил Яша вдруг охрипшим голосом и припал светлой головой к столу.
Гермоген повздыхал, закрыл книжку.
— Юноша! — Старый монах положил ладонь на плечо Яши и поразился каменной твердости его застывшего тела. — Ты не ропщи. Ну, помолись за упокой грешной души Некрасова. А к настоятелю нашему не смей ходить. Ты, не дай господь, такое скажешь, что и до скандала может дойти!
— И пойду, — произнес Яша глухо, еще не поднимая головы. — И скажу… Я скажу, что это такое есть закон божий? За великое дело любви стоять — вот какой должен быть для всех закон!
И вдруг, резко выпрямившись, Яша с такой силой стукнул кулаком по столу, что свеча слетает с пятака и гаснет. Но крикнуть то, что хотелось Яше, он не успел: на звоннице собора заблаговестили — ударили в колокол.
— Человек слаб и смертен, — бормочет Гермоген. — Человек не железо, он немощен и всяческим грехам подвержен. Так и живи в смирении, в кротости, уйми свою гордыню-то.
— Нет! — наконец прорывается голос у Яши. Он потирает заболевший кулак. — Человек может и крепче железа быть, крепче!..
Гермоген уже встал со скамьи. Чтобы не вызвать новой вспышки ярости в юноше, монах молча прячет книгу в карман. Покидает келью без Яши, даже не зовет его с собой в церковь. Он знает: лучше не звать.
И Яша остается один в темноте.
4События в императорской столице меж тем следовали одно за другим. История сохранила точные даты, по ним можно установить ход тех событий, а они так переплелись тесно с жизнью Яши Потапова, что невозможно обойти их.
23 января нового, 1878 года особое присутствие Сената объявило свой приговор по «процессу 193-х». Волю самодержца судьи уважили: приговор был строг. В столице в тот день бушевала пурга, вечером в Александринском театре давала концерт певица Елизавета Лавровская — любимица петербургской публики. В партере в первых рядах сидел генерал Трепов с супругой, недалеко в боковой ложе выделялась лобастая голова Кони; было известно, что он большой любитель музыки и знаток искусства. С завтрашнего дня Кони предстояло вступить в новую должность: он ушел от Палена и назначен председателем окружного суда. Теперь Анатолий Федорович будет судить воров, грабителей, шулеров и другую нечисть, которой развелось в столице немало. И Кони дал себе слово — вести уголовные дела так, чтобы оправдать известную пословицу: «Тот, кто лишь справедлив, — жесток». Да, завтра для него начнется новая страница жизни. В качестве судьи, надеялся Кони, он сможет отстаивать правду и справедливость, не кривя душой и без лакейской оглядки на повеления свыше.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "За великое дело любви"
Книги похожие на "За великое дело любви" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "З. Фазин - За великое дело любви"
Отзывы читателей о книге "За великое дело любви", комментарии и мнения людей о произведении.