З. Фазин - За великое дело любви

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "За великое дело любви"
Описание и краткое содержание "За великое дело любви" читать бесплатно онлайн.
Повесть о героическом подвиге и мужественной жизни питерского рабочего Якова Потапова, который стал первым знаменосцем русской революции. На революционной демонстрации в Петербурге в декабре 1876 года тогда еще совсем юный Потапов поднял красный стяг. Материал, на котором построена повесть, мало освещен в художественно-документальной литературе.
Письмо Якова Потапова показывало, что и в монастыре с юным рабом божьим сладу нет и, несмотря на все меры монастырской братии, от настоятеля иеромонаха Афанасия до приставленного к Потапову старого инока Гермогена, непокорство принятого на исправление юнца пока не удается сломить.
Шефом жандармов и начальником III отделения с недавнего времени стал один из приближенных царской свиты генерал-адъютант Мезенцев, правнук Суворова. В отличие от прадеда Мезенцев воинских доблестей не обнаруживал, зато в шпионстве и сыске на полицейском поприще показал немалую ретивость. Был начальником штаба жандармского корпуса, товарищем шефа жандармов, теперь царь доверил ему все дела III отделения «собственной его величества тайной канцелярии».
В кабинете у начальника Кириллов просидел все утро, докладывая о делах. Мезенцев внешне казался добряком, мягкие черты лица, светлые волосы, дымчато-сизые глаза, улыбающиеся, казалось, беспричинно. «Милый хищник», — говорили о нем в придворных кругах злые языки. Сейчас шеф жандармов был не в духе. Худощавое лицо улыбалось, а голос был раздраженный, резкий.
— Плохо у нас все поставлено, очень плохо, дорогой вы мой Павел Антонович! — высказывал Мезенцев свое неудовольствие старику и, множество раз приговаривая: «дорогой вы мой», «голубчик» и прочие ласковые словечки, разносил начальника своей канцелярии за допущенные им промахи. — В борьбе с вредным направлением умов, сказал мне вчера государь, все средства хороши, а мы миндальничаем со смутьянами, и даже господа сенаторы готовят, я слышал, мягкий приговор по новому процессу.
— Да, ваше высокопревосходительство, все это весьма прискорбно, — кивал Кириллов. — Из ста девяноста подсудимых (трое, как вы знаете, померли уже после начала процесса) судебные крючкотворы наши собираются девяносто человек оправдать и лишь двадцать восемь смутьянов отправить на каторгу.
— Не выйдет это, друг мой, — заметил, усмехаясь, Мезенцев. — У государя свои соображения на сей счет, и вчера он мне лично соизволил их высказать. Большинство из тех, кого сенаторы наметили оправдать, будут санкционированы к административной высылке.
— И поделом, — вставил Кириллов.
— Государь требует решительных мер противодействия пропаганде вредоносных идей в государстве, — продолжал Мезенцев, — а наш граф Пален, кстати говоря, тоже не слишком сему споспешествует, к сожалению. Эти суды, эта гласность, эта адвокатура, которой Пален с его новыми уставами судопроизводства на французский манер дает возможность выгораживать коноводов смуты, — все это, знаете, голубчик, уместно где угодно, только не у нас. И в этом я целиком схожусь с Треповым.
Кириллов все кивал. Да, ваше высокопревосходительство, именно так, ваше высокопревосходительство, нельзя с этим не согласиться.
В сравнении с Мезенцевым, этим лощеным царедворцем, Кириллов выглядел грубым и, казалось, даже неотесанным мужиком, хоть и в генеральском мундире. Волчьего склада крупная голова, крошечные темные глазки, густые сросшиеся брови.
— Как бы Трепову не досталось, — сказал он со вздохом, — До сих пор идут разговоры, что милейший наш Федор Федорович допустил превышение власти в истории с Боголюбовым.
— Ну! — махнул рукой Мезенцев. — Мало ли что говорят! Был простой факт сечения розгами, и Пален прав, что одобрил это.
— Но, ваше высокопревосходительство, агенты нам доносят о нарастающем негодовании в кругах радикальной молодежи.
— Чем же возмущаются, не пойму?
— Ваше высокопревосходительство, ведь это первый случай, когда, с их точки зрения, борец за идеалы народные подвергся телесному наказанию. В революционных кружках, как доносят агенты, даже доходят до требования мщения Трепову…
— Что у вас еще? — перебил Мезенцев, пожимая плечами, что относилось, по-видимому, к последним словам Кириллова и выражало, что серьезного значения он им не придает. — Как там обстоит с Потаповым? — вдруг спросил Мезенцев. — Есть ли у вас сведения из монастыря?
— Вот! — удивленно задвигал бровями Кириллов. — А я как раз собирался сейчас кое-что доложить об этом.
— Государь, представьте, поинтересовался, вчера спрашивал, как себя тот ведет.
Кириллов показал перехваченное письмо Потапова. И вот что прочел Мезенцев, держа письмо на некотором расстоянии от себя, как держат какое-то насекомое:
«Не думайте, и не говорите промежду собой, будто я отрекся от своего и каюсь: этого нет и не будет, чего бы со мной ни делали. Инока из меня не сделают, хоть тресни, и отшельника тоже никаковского из меня грешного не сотворят. Коли уж на то пошло, я бы скорее на архистратига согласился, с мечом, который на иконах…»
— Подумать только, каков мазурик! — удивился Мезенцев. — И откуда он про это знает, шельма?
— По суду проходил как безграмотный, — заметил Кириллов.
— А пишет.
— А пишет, — повторил за начальником Кириллов. — И почитайте дальше, еще не то пишет.
В письме Яши говорилось, что в монастыре его зачислили в разряд «трудников» и гоняют на работы — снег счищать с дорожек, а снега здесь выпадают ранние и обильные, а вокруг монастыря сугробы намело такие, что в них с головой потонешь, и потому пока о побеге думать рано, до весны придется потерпеть и ходить на работы. Обещают скоро перевести его в мастерские, там тепло да и лучше, чем в армяке на дворе трудиться, а другой одежи не дают: одну только скуфью выдали, а шапку отобрали, и хотя это монашеский убор, черт с ним, с непокрытой головой ходить не станешь.
«А еще, — писал Яша, — вызывал меня к себе его преподобие, называется отец иеромонах Афанасий, и поучал всякому благословию, и все разговоры начинаются тут со слова «благо», а братья как бараны, что им велят, то и делают».
— Негодяй, — возмущался Мезенцев, читая письмо. — Они там повозятся с ним, в монастыре. Малец, а уже закоснел в безверии, и все это от нигилистов идет, от всего вредного направления умов, с которыми никак не сладим.
В конце письма Яша просил прислать немного денег на подходящую для задуманного побега одежду.
«С острова этого Кубенского налегке далеко не убежишь, — писал Яша. — А до лета ждать в этом дантовом аду, боюсь, не вытерплю, летом я и в одной рубашке убег бы».
— Глядите! И про Дантов ад знает! — развел руками Мезенцев. — Это кто же его так просветил?
— Да те же нигилисты, ваше высокопревосходительство, он долго в их кругах вертелся, ну и нахватался всякого.
Мезенцев дочитал: «Всем нашим низко кланяюся и жду ответа, как соловей лета», поглядел на подпись, там значилось: «Ваш Сермяга», потом вперил взгляд в Кириллова и, наверно, в этот момент подумал: «Да и ты, милый, из тех же нахватанных, только по другой дорожке пошел». А вслух Мезенцев произнес усмехаясь:
— Забавно! Сбежать хочет, чертенок этакий! Даже своего корреспондента завел и кличку конспиративную себе взял: «Сермяга». Скажите же на милость, Павел Антонович, мой дорогой, что вы предлагаете в ответ на это предпринять?
Тут заулыбался и Кириллов.
— Есть у меня что предложить, ваше высокопревосходительство. Эту цидульку по адресу не передавать, тем более студента Никольского не сегодня-завтра мы арестуем.
— Ну и в чем же ваше предложение?
— Берусь простым языком ответить от лица этого студента Потапову: так и так, дескать…
— Зачем же простым языком? Ведь сами говорите: этот Никольский студент.
— Да, оговорился, ваше высокопревосходительство, простите. Ответ пошлю такой: сиди там, дескать, и не думай о побеге, тем более о прибытии в Петербург. Ну и доводы будут изложены самые веские: идет, дескать, большой разгром антиправительственной пропаганды и лучше бы ты… то есть он, Потапов этот, оставался подольше в монастыре. И вообще, напишу — в революционных кружках растет разочарование и в обществе уже нет того сочувствия, которое эти противники режима прежде встречали…
— Ну что ж, — одобрительно потряс головой Мезенцев, — не возражаю. Но разочарования, увы, пока нет. Желаемое выдаем за сущее. Милый наш писатель Тургенев, оказывается, плакал на предыдущем «процессе 50-ти», зря ему билет в здание суда дали. Герцен, если помните, в одной своей статье называл нашу Россию царством мглы, молчаливого замирания, гибели без вести, мучений с тряпкой во рту. А этого ведь нет на самом деле! К сожалению, наши смутьяны напролом идут, ничего не боятся! Даже Потапов — мальчишка, а глядите, что себе позволяет! Не уймешь его!
— Уймем, — уверенно сказал Кириллов. — Я ему такое напишу, что затрясется весь и бегать из монастыря не станет. Я ему, если позволите, ваше высокопревосходительство, похожие такие слова Герцена приведу: так и так, мол, сколько с Россией ни борись…
— Незачем вам с мальчишкой в серьезные разговоры вступать, — наставительно сказал шеф жандармов. — Вы многоопытный человек, и не мне учить вас, дорогой мой, но на вашем месте я приказал бы письменно уведомить господина обер-прокурора святейшего Синода о непозволительном поведении Потапова, с тем чтобы наблюдение в монастыре за сим разбойником было усилено и вообще чтобы этого недостойного раба божьего держали там в ежовых рукавицах. У вас все?
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "За великое дело любви"
Книги похожие на "За великое дело любви" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "З. Фазин - За великое дело любви"
Отзывы читателей о книге "За великое дело любви", комментарии и мнения людей о произведении.