Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов

• Название: Жизнь среди слонов
• Автор: Иэн Дуглас-Гамильтон
• Издательство: Издательство "НАУКА" главная редакция восточной литературы
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1981

Авторы — молодой биолог и его жена — прожили пять лет в Танзании, изучая жизнь слонов в национальном парке Маньяра. Целью их работы было выявление особенностей поведения животных под влиянием «человеческого» фактора.

Книга заставляет пересмотреть многие воззрения на этологию слонов. Она дает развернутую картину природы Танзании, рисует разнообразные портреты африканцев — энтузиастов изучения фауны своей страны. Есть в книге и приключения, и переживания, и радости открытий.

---

По возможности мы старались каждое воскресенье совершать на самолете прогулки в места, которых не знали, приземлялись в необжитых районах и отправлялись на разведку ближайшей горы или берега реки. Благодаря самолетам мы попадали в местности, недоступные из-за отсутствия либо дорог, либо времени. Мы облетали горы и леса, озера и долины или планировали вместе с пеликанами и грифами во время долгого обратного пути, а то и соревновались с солнцем и садились в его последних лучах.

Однажды мы летели над голыми холмами, коричнево-черными в годы засухи, но сейчас покрытыми зеленым пушком. Здесь небольшими группами жили масаи-скотоводы. Они постоянно кочевали в поисках воды и травы и жили в полной гармонии с окружающей их природой.

Мы планировали над едва заселенной землей, словно охотники в пространстве без троп, и заметили дорогу, пересекавшую местность от края до края, насколько хватало глаз. Мы спустились до 200 метров. Сквозь открытые окна проник зной и ворвался ветер — все в самолете свистело, пока Иэн искал место для посадки. Мы спустились совсем низко и на бреющем полете понеслись над землей, готовые взмыть вверх при малейшей опасности. Наконец мы отыскали нужное место, зашли на посадку и приземлились па неровной почве рядом с дорогой. Самолет остановился. Выключив двигатель, мы остались сидеть, прислушиваясь к глубочайшей тишине. Только ветер шуршал у поверхности земли. Я даже закрыла глаза, чтобы продлить наслаждение этим моментом.

Было около полудня, ибо солнце сияло прямо над головой. Мы вылезли из самолета и уселись в тени крыльев, оглядываясь в поисках холма, на который стоило взобраться. Я повернула голову и увидела тонкий силуэт человека с белой тканью на голове. Он бежал к нам, поднимая тучу пыли. Странное ощущение охватывает тебя, когда видишь одинокого человека в пустынном краю. Откуда он и куда идет? На горизонте за холмом, далеко позади человека, поднималась туча пыли. Или стадо, или жители деревни, приютившейся в горах, но расстояние не позволяло различить детали.

Мы ждали. Человек приближался. Наверное, думал, что мы попали в беду и нуждаемся в помощи, а иначе зачем самолету садиться здесь? Затем вдали появились новые силуэты — все бежали к нам, наполовину скрытые пылью.

Человек подбежал и пожал нам руки; его черное лицо лоснилось от пота. Меж запыленных губ поблескивали зубы; его глаза были настороже, словно искали что-то. Он обошел самолет кругом, держа свои палки в правой руке, как делают все масаи. Он потрогал самолет, заглянул внутрь, под низ, затем заговорил по-масайски, указывая пальцем на небо. Я едва понимала обрывки его речи. Мне казалось, он объяснял, как мы падали с неба, но показывал в направлении холма, повторяя:

— Давно…

Затем подбежали остальные. Вначале мы обменивались рукопожатиями, нас поздравляли с прибытием. Многие остановились, чуть отступая, с них тек пот, они тяжело дышали, кашляли, сплевывали и смотрели на нас смеющимися глазами. Наконец все подошли к нам. Ветер играл элеронами, и несколько женщин, испугавшись, бросились прочь и попадали на землю. Потом, успокоившись, подошли, пожали руку и стали рассматривать нас. Дверца самолета была открыта. По трое-четверо они заглядывали внутрь и отбегали в сторону, если вдруг там что-то двигалось. Детишкам велели подождать, надо было убедиться, что им ничто не грозит. Мужчины беседовали с нами и обменивались приветствиями. Один из них прекрасно знал английский, некоторые владели суахили, но большинство говорило лишь по-масайски.

Мужчины все время указывали пальцем на холм и говорили о самолете, который давно прилетел туда. Он упал, убив всех, кто сидел внутри. Масаи рассказывали, как они бежали, но живых не осталось, все развалилось на куски. Мы объяснили им, что не падали, а просто хотели побродить по холмам. Мужчины вызвались нас проводить и показать другой самолет. Я никак не могла понять, о чем они говорят, нигде не было видно разбитого самолета.

Подложив под колеса камни, мы двинулись вслед за двумя проводниками. Большинство любопытных сказали, что подождут нашего возвращения и присмотрят за самолетом.

Мы шли по тропе для скота, жесткая длинная трава царапала нам ноги. Палило, и меня подташнивало. Метрах в трехстах от дороги мы наткнулись на кусок металла в черную и белую полоску, который терзал ветер. Меня охватил ужас, когда я сообразила, что к чему. Невероятно, но из всех тысяч километров мы выбрали для посадки именно этот клочок земли.

Мы с Иэном остановились. Над нашими головами кружились грифы, они скользили в потоках воздуха вдоль склонов и над вершинами холмов. Остатки черно-белого самолета валялись повсюду. Обломками играли дети. Звери, пробегавшие мимо, обнюхивали их, наступали, терлись об них. Еще сохранилась арматура сиденья, часть хвоста и крыльев. Чуть дальше, точно на месте падения самолета, был выложен каменный крест.

Все, что осталось от Михаэля Гржимека.

Он и его отец были исследователями-пионерами Серенгети, долгие часы проводили они в небе, подсчитывая зверей, наблюдая за миграцией стад, пытаясь определить естественные границы парка. Погиб Михаэль в одной из типичных для Африки катастроф, характерных для маленьких самолетов: он столкнулся с белоголовым грифом. От удара согнулось правое крыло и заело тросы рулей — самолет резко клюнул носом. Какое печальное зрелище эти забытые обломки.

Жизнь Гржимеков, отца и сына, служила для нас источником вдохновения. Фильм и книги (особенно «Серенгети не должен умереть») принесли славу этому району, и именно их заслуга, что люди взялись за охрану красивейшего в мире уголка дикой природы. Нам хотелось сделать нечто подобное для Маньяры.

Масай, стоявший рядом, рассказал, как он увидел, что самолет вдруг повернулся, упал, подпрыгнул и развалился на куски. Я думала, что туристы давно подобрали обломки и растащили их для домашних коллекций. Приятно было узнать, что обломки самолета Михаэля остались лежать на земле и траве любимых им плато. Пусть ими играют масайские детишки и ветер. Я удалилась, а передо мной стояло лицо Михаэля.

Мы прошли у подножия рифтового обрыва, который вздымался отвесно в небо, а там в восходящих потоках воздуха кружили грифы.

Их гнезда лепились к скалам на стометровой высоте. Птицы чувствовали себя там в безопасности. Сверху они видели все, что творилось вокруг. А далее в жарком африканском марево тянулись, насколько хватало глаз, равнины Салей. Само наше существование ставилось под сомнение, так микроскопично малы мы были в этой огромности мира. Не было ни настоящего, ни прошлого, ни будущего. Все застыло вокруг! В нас кипела жизнь. А время иссякло! Мы шли и шли, пересекли равнину, поднялись вверх по реке; когда пропадала дорога, мы прыгали с камня на камень, карабкались по склонам — смотрели, изучали и восхищались. Только так можно увидеть страну, попытаться понять ее, досконально изучить. Мы одновременно были и птицей, и человеком, и зверем.

Масай не произносил ни слова. Он останавливался, когда останавливались мы, усаживался в сторонке, когда садились мы. На вершине мы сели, чтобы осмотреться и запомнить окружающую нас красоту. На небе ни облачка, равнины утопают в волнах зноя, и что-то кружится в лучах солнца. Самолет, казалось, растаял в ярком свете, и, сидя на этой скале, среди неведомой безбрежности, я почувствовала, что Михаэлю и живущим здесь людям повезло начать, а может, и кончить жизнь у самых истоков жизни.

Когда мы взлетали, рядом с самолетом еще оставались дети и два старика, прятавшиеся в тени крыла. Мы пожали им руки, попрощались, развернули самолет против ветра, оторвались от земли, стали подниматься ввысь, и круг земли под нами становился все шире. То была часть нашего мира, отмеченного нашим коротким пребыванием и защищенного нашим молчанием. Мы больше никогда не возвращались туда.

Глава XI. Встречи в лесу

Когда тебя переполняет счастье, хочется остановить вращение Земли, остановить жизнь, остановить время. Время принадлежит только тебе, и никто не может помешать твоему существованию.

Несмотря па радость от волнующих визитов в Маньяру, я ощущала себя в последние месяцы 1969 года теннисным мячом, который гоняли по корту. Мы ждали ребенка и едва не потеряли его в самолетной аварии. После этого меня охватили слабость и отчаяние, но в начале 1970 года в моей жизни произошел поворот: я окончательно перебралась в Маньяру. Заново выкрашенный лагерь Ндалы стал моим домом, словно я никогда не покидала его. Даже мои походные одежды ждали меня, их аккуратно сложили на полочке рядом с сапогами. Меня встретили улыбающиеся Сулейман, Мходжа и Али.

Сулейман принес кофе, Мходжа рассказал последние новости, а Али, насвистывая свою вечную мелодию, разгружал машину. Его песня была частью его самого, как рубашка или брюки.