Геннадий Семенихин - Космонавты живут на Земле

• Название: Космонавты живут на Земле
• Автор: Геннадий Семенихин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1969

Автор этой книги писатель Геннадий Александрович Семенихин, перу которого принадлежат известные широкому кругу читателей романы «Летчики», «Над Москвою небо чистое» и повесть «Пани Ирена», длительное время изучал жизнь коллектива людей, готовивших первые космические старты, присутствовал в районе приземления кораблей «Восток-3» и «Восток-4», сопровождал космонавтов в ряде их поездок по стране и за рубежи нашей Родины.

Роман «Космонавты живут на земле» – первое художественное произведение о людях молодой героической профессии. Герои его – вымышленные. Вместе с тем содержание романа во многом навеяно реальной действительностью.

---

— Нечего сказать — разведка, если весь мир о ней шумит! — гулко рассмеялся Ефимков.

— Так-то оно так, — согласился Мочалов, но мы смотрим вперед, в будущее. А наше будущее — это орбитальные станции, монтажные работы в космосе, высадка на Луне. Сам понимаешь, какие кадры нужны для этого.

— Ну а в наши края ты по какой надобности прискакал, Сережа? Сказать можешь?

— Скажу. Во-первых, в штабе округа надо мне о парашютных прыжках договориться. Собираюсь свой личный состав весной сюда привезти. Еще кое-какие организационные дела. В том числе должен на вакантное место одного паренька из молодых летчиков в отряд подобрать.

— В космонавты?

— Да.

— И почему ты его решил искать именно у нас? Не свет же клином сошелся на нашем округе.

Генерал прищурился и с усмешкой посмотрел на друга:

— Только потому, что служит в этих краях некий полковник Ефимков. Когда я об этом узнал, сразу подумал: вот кто лучше всех мне поможет. Доложил начальству и получил от него «добро».

— Вот за это спасибо, — растрогался Кузьма Петрович, — спасибо, что друга не позабыл. Да я тебе на выбор такие кадры предложу — лучше нигде не найдешь.

***

В понедельник утром Кузьма Петрович Ефимков подъехал к штабу на час позднее обычного. Полетов в этот день не было, в учебных классах шли занятия. В его приемной уже давно сидел начальник отдела кадров майор Бенюк с огромной кипой личных дел на коленях. Окинув бегло эту кипу и самого Бенюка, Ефимков спросил:

— Принес?

— Принес, товарищ полковник.

— Как я просил — молодые, красивые, хорошие летчики и физкультурники?

— Так точно, — подтвердил ничего не понимающий майор, — может, вы все-таки объясните, товарищ полковник, почему вас самые красивые заинтересовали.

— Это тот случай, когда начальнику вопросов задавать не положено, — прервал Ефимков, сверху вниз взирая на невысокого Бенюка. — Клади мне эти папки на стол.

Он прошел в кабинет и по телефону приказал начальнику медицинской службы немедленно принести личные медкнижки всех тех офицеров, чьи личные дела отобрал Бенюк.

Потом, когда это было сделано, связался со своей квартирой. К телефону долго никто не подходил, длинные басовитые гудки следовали один за другим. Наконец в трубке послышался голос генерала Мочалова:

— Квартира полковника Ефимкова.

— Это ты, Сережа?

— Конечно, Кузьма. Стою с намыленной щекой.

— У меня все готово. Заканчивай и приезжай.

Когда его старый друг появился на пороге кабинета, Кузьма Петрович важно расхаживал вокруг стола и дымил трубкой. Он был явно доволен.

— Десять человеческих судеб на моем столе, — похвалился он. — Ты как, сначала обзором фотографий и личных дел удовлетворишься или тебе сразу оригиналы представить?

— Экий ты скоропалительный, — усмехнулся генерал, — с оригиналами повремени. Предоставь мне свободную комнату и время.

— Оставайся в моем кабинете. Я на аэродром ухожу. — Кузьма Петрович снял с вешалки меховую куртку и потянулся за папахой. — Тебе на эту операцию часа хватит?

— Боюсь, побольше уйдет, — покачал головой Мочалов, — два, не меньше.

— Работай два. В десять я к тебе наведаюсь.

И ровно в десять, переделав целую кучу разных дел, побывав на занятиях, в дежурном звене, на самолетных стоянках, весь раскрасневшийся от морозного солнца, Кузьма Петрович возвратился к себе в кабинет. Мочалов сидел за столом, молча постукивая пальцами по стеклу. Серые его глаза были озабоченными, брови хмурились. Большая стопка личных дел лежала в стороне, и только два — перед ним. На верхнем Ефимков прочел фамилию Горышина.

— Ну что, Сережа? — трубным голосом спросил комдив. — Отобрал кандидатов для беседы?

Мочалов отрицательно покачал головой и ладонью отбросил свисавшие на лоб пряди седеющих волос.

— Нет, Кузьма. Лишь два человека меня заинтересовали из всех представленных: Горышин и Савушкин.

— Как, только два? — удивился комдив. — А остальные? Например, Иванов, командир отличного звена, а Лабриченко, наш снайпер?..

— Так-то оно так, — спокойно согласился генерал. — Я не отнимаю у твоих подчиненных их заслуг. Но пойми, дорогой, очень жестким критерием мне приходится руководствоваться. Восемь из них уже не подходят по двум показателям: рост и вес. Два личных дела я пока задержал. Но, понимаешь, Кузьма, хотелось бы более колоритного парня. Чтобы и летная биография была у него поинтереснее, и сам он физически посильнее выглядел, чем эти, и к космонавтике бы тянулся.

— Кого же тебе еще порекомендовать? — задумался Ефимков и сел на просторный дерматиновый диван. — Есть тут у нас еще один парнишка, да лично я не хотел бы его отпускать. Вот у него так и в самом деле тяготение к космонавтике. Года два назад Гагарин проезжал через его родной город. Так этот парнишка с пакетом к нему пробивался. А в пакете просьба: «Возьмите меня в космонавты, это мое призвание». У нас в дивизии ребята зубастые, Космонавтом его так и прозвали.

— За этот самый случай? — равнодушно спросил генерал.

— Нет, за другое — за то, что он ночью вместо самолета-цели за звездой погнался.

Глаза Мочалова так и брызнули смехом. — Это любопытно. А летает он сносно?

— На уровне. Самолет у него в воздухе задымил как-то. Не растерялся парень. Посадил на летное поле. Звание досрочно получил за это от самого маршала.

— А физически как?

— Так ведь жарища во время пожара в кабине, я полагаю, адская была. В обморок не падал. Из самолета на своих ногах вышел, маршалу все чин по чину доложил...

— Смотри какой, — одобрительно кивнул Мочалов. — А еще какие за ним доблести водятся?

— Ты меня, Сережа, будто корреспондент какой расспрашиваешь, — нервно улыбнулся Ефимков, смутно почувствовавший, что Гореловым его друг заинтересовался всерьез. — Больше за ним доблестей вроде никаких. Разве только что живописью увлекается. Знаешь, если бы не авиация, из него профессиональный художник мог получиться. Он у нас домик дежурного звена так разукрасил. Что ни стена — то картина.

Мочалов положил в общую кипу и те два личных дела, которые поначалу лежали отдельно.

— Слушай, друже, ты меня окончательно заинтриговал. Покажи мне эту роспись.

— Поехали, — без особого энтузиазма согласился Ефимков.

Что-то сковывало теперь его речь. Казалось, он был бы не прочь избежать дальнейших расспросов. Мочалов это понял и стал еще настойчивее.

Комдив, кряхтя, уселся за руль и сам погнал «Волгу» через аэродром по скользкой от гололеда дороге к дежурному домику. В пути был мрачен и почти, не вынимал изо рта потухшую трубку. Когда командир отдыхающей дежурной пары, завидев генеральские погоны, бросился было докладывать, он за Мочалова сделал резкий нетерпеливый жест, означавший: отставить.

Войдя в домик, Сергей Степанович огляделся по сторонам. Копии веселых охотников на привале и запорожцев вызвали на его губах усмешку, но эта усмешка исчезла, когда он увидел на третьей стене картину будничного лётного дня, где с точностью была выписана не только каждая фигура, но и трава, пригнувшаяся от могучего дыхания двигателей, и ромашка в руке у одного из летчиков, наблюдавших с земли за взлетом реактивных машин. А устремившаяся к звездам ракета, оставившая за собой огненный след, еще больше понравилась генералу.

— Как его фамилия?

— Старший лейтенант Алексей Горелов.

— Я что-то не припоминаю его личного дела в той кипе.

— Не было его там, — невесело сказал Ефимков, когда они вышли, — да и зачем стал бы я его рекомендовать? Парень как парень. Ничем не лучше тех десяти.

Пристально посмотрев на своего друга, Мочалов весело расхохотался. Нет, годы явно не повлияли на Ефимкова, он, как и прежде, не умел скрывать решительно ничего: ни своих радостей, ни обид. Генерал готов был биться об заклад, что Ефимков ни за что не хочет отдавать ему Горелова.

— Слушай, друже, а ты все-таки феодал.

— Это отчего же?

— Зачем от меня Горелова прячешь?

— Это что, лобовая атака?

— Считай, что так.

— Только я его вовсе не прячу, — вяло проговорил Кузьма Петрович. — Что он — невеста на смотринах, что ли? Можешь с ним хоть сейчас побеседовать, если имеешь желание.

— Конечно, имею. Мне уже интуиция подсказывает, что это самый интересный кандидат.

Кузьма Петрович с остервенением выбил из трубки пепел и скосил на друга унылые глаза. Ударив себя черной крагой по голенищу сапога, он громко и упрямо воскликнул:

— Не пущу. Не пущу его, и точка.

Они сели в «Волгу». Полковник — за руль, генерал — рядом. Включив для прогрева мотор, Кузьма Петрович рассеянно слушал его гудение.

— Ты пойми меня правильно, Сережа, — сумбурно оправдывался Ефимков, — зачислят его к вашим космонавтам, и будет он там ждать своей очереди. Год, два, пять лет. Ручкой истребителя, гляди, ворочать разучится за это время. А потом оглянется — вроде уже и прошла самая спелая полоса жизни. И космонавтом не стал, и летчиком быть разучился. А у нас он, без обиняков скажу, на широкую дорогу вышел бы. Скоро командовать эскадрильей назначу. Годик-два, и в академию учиться отправим. А оттуда на полк, а то и замом на дивизию. Талантливый, чертяка!