Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?

• Название: Но кому уподоблю род сей?
• Автор: Евгений Поляков
• Издательство: ДЕАН, Ферт
• Жанр: Религия
• Год: 1993
• ISBN: 5-85116-022-5

Книга Евгения Полякова должна стать настольной у любого, кто намеревается всерьёз изучать Библию. Не удивительно, что она перевернёт традиционные представления о Библии, христианстве и вере. Настоящее знание зачастую сокрыто от любопытствующих, и приходится затрачивать определённые усилия, чтобы с ним ознакомиться. Как и труды Кардека, работа Полякова не известна широкой публике, что только прибавляет ей ценности в свете вышеизложенного.

---

Символика, а следовательно и арифмология двух Заветов - Ветхого и Нового - общая, и мы естественным образом перехо­дим к новозаветным свидетельствам. И здесь мы находим богатейшее поле деятельности исследователя-арифмолога: тут и два динария доброго Самарянина (Лк 10:35), и две рыбы из чуда о насыщении пяти тысяч (Мк 6:41), и то, что Иисус стал «посылать их [двенадцать Апостолов] по два.» (Мк 6:7).

А теперь взглянем на эпизод ареста Иисуса: «Они [Апостолы] сказали: Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно.» (Лк 22:38); Петру предстояло трижды отречься от своего Учителя, «прежде нежели дважды пропоет петух.» (Мк 14:30).

Итак, во всех случаях, когда читатель встречается в Священном Писании с числом два, смело читайте между строк Иоанново: «Здесь мудрость.» (Отк 13:18).

Сказав сие, нам очень хотелось бы предложить читателю простой рецепт определения наличия двойки-мудрости в неких числах, подобно тому, как мы сделали это в случае единицы. Однако с двойкой все становится гораздо сложнее, и дело даже не в том, что двойка потенциально содержится в качестве сомножителя лишь в четных числах, но в том, что надо обладать особыми качествами, дабы увидеть мудрость там или тут. Мудрость требует кропотливого поиска, и здесь, чтобы не повторяться, мы можем отослать читателя к самому началу первой главы нашей книги: «Кто мало имеет своих занятий, может приобрести мудрость...» (Сир 38:24). А для тех, кто еще не вполне уверен в умении различать ее. и делает Иоанн замечания подобные этому: «Здесь мудрость.»

3а

Теперь нам предстоит разрешение тайны тройки. Древние иудаистские корни вновь проповедываемой арифмологии не позволяют всерьез связывать этот символ с системотворчеством или - будем называть вещи своими именами - со спекуляциями по поводу Пресвятой Троицы, ибо триединость Бога в том виде, как она «понимается» современными догматическими богословами, или, тем более, троичность Его, идет вразрез с тем, что мы уже сказали в разделе, посвященном единице. И этой теме можно было бы отвести целую книгу.

Мы даже готовы были бы закрыть глаза на тот факт, что фраза из Евангелия от Иоанна: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и сии три суть едино.» (1 Ин 5:7), - является примитивной фальсификацией, присущей лишь славянской Библии, в то время, как этих слов нет и в помине ни в одном древнем рукописном тексте, а вместо них и в греческом оригинале, и в латинском переводе, и в других производных переводах Библии говорится: «Три свидетельствуют: дух, вода и кровь; и эти три об одном.» Так вот, даже сделав вид, что мы не замечаем сей шитой белыми нитками подделки, мы не можем не отметить, что то, какими чудовищными домыслами и ложными измышлениями обросла сия фраза, является для нас абсолютно неприемлемым, ибо противоречит Священному Писанию. Фундаменталистический, буквальный, подход к только что приведенному фрагменту послания Иоанна (в синодальном переводе) столь же нелеп, как, если бы из завета Создателя о том, чтобы муж и жена были одной плотью, мы вывели догмат о двоичности семьи как единосущии мужа и жены, кои пребывают нераздельно и неслиянно. Но критика того, что мы считаем пагубными ересями и поношением пути истины (2 Пет 2:1,2), не является нашей главной задачей, поэтому мы приведем только некоторые аргументы, ставящие под сомнение догмат о Троице.

Во-первых, как мы и отмечали, Священное Писание не имеет ни одного упоминания сего слова или его производных. Можно было бы допустить, что догмат о троичности Бога есть некая тайна, сокровенная по причине опасности, которую знание сей тайны могло бы причинить недостойным. - а если не так, то в силу каких загадочных причин вся Библия, включая также и Новый Завет, говорит только лишь о Единстве Бога и нигде не упоминает о троичности? И если Сын Божий и «Бог-Сын» суть одно и то же, то почему сей «Бог-Сын» ни разу не упомянут во всем Священном Писании?

В этом смысле, говоря о Троице, как ни в одном другом случае стоит задуматься, о чем и для кого, и не напрасно ли писал Павел: «Братия! говорю по человеческому [так как Божия не разумеете]: даже человеком утвержденного завещания никто не отменяет и не прибавляет к нему.» (Гал 3:15), не тем ли более к Завету Господню?!

Далее, во-вторых, если взять пресловутую формулировку, что «Бог един в трех лицах», то позволительно спросить: Не всемогущ ли Бог, чтобы быть всегда Единым в стольких лицах, в скольких Он хочет - в трех, в ста, в миллионе, в миллиарде лиц? И не абсурд ли размышлять о количестве лиц Того, «Которого никто из человеков не видел и видеть не может» (2 Тим 6:16). С другой же стороны, лишь воспринимая Бога сугубо антропоморфически - в виде старика, расхаживающего по Едемскому саду, - можно не замечать таких слов: «Бог есть Дух [в синодальном переводе, к сожале­нию, с маленькой буквы].» (Ин 4:24); «Господь есть Дух.» (2КорЗ:17).

В-третьих, со времен принятия Никейского символа (325) так никто из богословов и не смог пояснить, что же означает, что Отец и Сын суть нераздельно и неслиянно. При этом неразумение того, о чем говорят, желая быть законоучителями (ср. 1 Тим 1:7), возводится без стеснения в ранг праведности. Это очень напоминает те невразумительные языки, о которых говорит Павел: «Когда я молюсь на [невразумительном] языке, то хотя дух мой и молится, но ум остается без плода. Что же делать? Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом... В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чем тьму слов на тайном языке.» (1 Кор 14:14,15,19). Умом, однако, ничего не удается сказать, равно как и истолковать таковые языки, в чем отцы и признаются, - «Так если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер. » (1 Кор 14:9).

Вторым вариантом решения проблемы является возможность прикрыться Тертуллиановой формулой «верую, ибо абсурдно» и верить в абсурдного бога. Третьего выхода из тупика нет.

В-четвертых, в-пятых, в-шестых, мы могли бы привести множество Самому Иисусу принадлежащих речении, опровергающих троичные положения, подобные тому, о чем повествует «Право-славный катехизис»: «Нельзя помыслить того, что Бог-Сын в какой-то мере неравен Отцу.», - да и не надо ничего помышлять - открываем Евангелие от Иоанна и читаем: «Отец Мой более Меня.» (Ин 14:28).

И если Иисус - Бог, Всевидящий, Всевышний, Всесильный, Всемогущий, - все сии определения Бога взяты из того же православного катехизиса, - то как же могло случиться, что Иисус говорил: «Дать сесть от Меня по правую сторону и по левую не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим.» (Мф 20:23); «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут. О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец.» (Мк 13:31,32).

Вернемся вновь к приведенному уже фрагменту Откровения. «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его.» (Отк 3:21). Апологеты троичности Бога не смогут ответить на вопрос: когда было время, при котором Тот, от лица Кого ведется повествование, не сидел еще с Отцем на престоле Его, но боролся, чтобы победить?

А взглянув на описание искушения Иисуса от диавола в пустыне, куда он был возведен Духом (Мф 4:1-11; Лк 4:1-13), мы встанем перед выбором: либо признать апофеоз Тертуллианова абсурда, при котором Бог одной Своей ипостасью позволяет искушать от диавола другую Свою же ипостась, то есть Самого Себя по единосушию, - и все это при том, что «Бог не искушается злом...» (Иак 1:13); либо отвратиться «негодных... и бабьих басен» (1 Тим 4:7) и спросить себя: «не обман ли в правой pуке моей?» (Ис 44:20). Ведь задача правой руки понятна: «Ты держишь меня за правую руку.» (Пс 72:23). Что же вместо этого в правой руке традиционного богословия?

3б

Но если не троичность, то каков же следующий после премудрости основополагающий принцип, на котором строится все сотворенное Богом? В стремлении найти правильный ответ вспомним, что премудрость символизирована светом, но какие стихии, поддерживающие Царствие Отчее, остались пока без внимания? Ответ дает все тот же Павел: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.» (1 Кор 13:13).

Разве не свяжем мы теперь воедино два (пусть даже одно из них и ложно) свидетельства Иоанна - о том, что «Отец, Слово и Святый Дух сии три суть едино.» (1 Ин 5:7), с тем, что «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.» (1 Ин 4:16). Впрочем, мы будто пытаемся обосновать, что тройка символизирует любовь, - нет, в этом нет нужды, ибо сие следует из системы ТАРОТ. Паша же задача заключатся лишь в том, чтобы проверить, так ли обстоит дело в Библии.