Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?

• Название: Но кому уподоблю род сей?
• Автор: Евгений Поляков
• Издательство: ДЕАН, Ферт
• Жанр: Религия
• Год: 1993
• ISBN: 5-85116-022-5

Книга Евгения Полякова должна стать настольной у любого, кто намеревается всерьёз изучать Библию. Не удивительно, что она перевернёт традиционные представления о Библии, христианстве и вере. Настоящее знание зачастую сокрыто от любопытствующих, и приходится затрачивать определённые усилия, чтобы с ним ознакомиться. Как и труды Кардека, работа Полякова не известна широкой публике, что только прибавляет ей ценности в свете вышеизложенного.

---

Но не стоит особо напрягаться, ибо ответ прозрачен: делает это Кто-то небесный участием очищающей надежды. Не напомнило ли сказанное сюжет Евангелия Иоанна?

«Иисус... снял одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан. Подходит к Симону Петру, и тот говорит Ему: Господи! Тебе ли умывать мои ноги? Иисус сказал ему в ответ: что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после. Петр говорит Ему: не умоешь ног моих во век. Иисус отвечал ему: если не умою тебя, не имеешь части со Мною. Симон Петр говорит Ему: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову. Иисус говорит ему: омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь...» (Ин 13:3-10).

6б

В повествовании о посвящениях мы не можем не затронуть еще одного чрезвычайно важного вопроса. Вопрос этот касается посвященности человека Иисуса Христа (ср. 1 Тим 2:5). - Был ли Иисус из Назарета, Сам посвящавший Своих учеников и дававший им власть, посвященным? И сколько степеней посвящения прошел Он?

Первую часть этого вопроса, и с этим согласится даже не желающий и слышать о посвящениях ортодокс, нужно несомненно считать риторической. Вторая часть вопроса далеко не так проста даже на первый взгляд, при тщательном же изучении сложность вопроса возрастает неизмеримо.

В размышлениях на эту тему, отметим, что земная жизнь Иисуса Христа без сомнений завершается высшим посвящением, — иначе, как мог бы Он сказать, что Он «победил и сел с Отцем... на престоле Его.» (Отк 3:21). Совершенно очевидно и то, что младенец Иисус вовсе не родился посвященным высшего уровня. Если кто-то думает иначе, то пусть такой человек ответит для себя на вопрос: Каков смысл искушения в пустыне от диавола для Того, Кто сидит на престоле вместе с Отцем? Может ли быть искушаем Тот, Кто сказал: «Я и Отец — одно.» (Ин 10:30) ? Ведь «Бог не искушается злом.» (Иак 1:13), иначе говоря, и Тот, Кто сидит на престоле вровень с Богом, не может быть искушаем злом. Если же искушение в пустыне имело смысл, то только в том случае, если Иисус еще не достиг тогда богоподобного состояния. А слова: «Я и Отец — одно», — Он сказал лишь позже, когда достиг и победил.

Далее: если считать Христа от рождения совершенным, то теряется смысл и Преображения, потому что, если после Преображения Иисус не стал ничем большим, чем до Преображения, то тогда обесценивается и низводится до уровня бытовой рутины самое Его Преображение. Если же Преображение все-таки было хоть сколько-нибудь значительным этапом для Иисуса, то это означает, что Он стал после него хоть в чем-то новым, большим, великим. Однако Тот, Кто совершен, как Отец Небесный, не может стать еще более совершенным, иначе он будет уже совершеннее, нежели Отец. А с другой стороны окажется, что то состояние, из которого он перешел к более высокому совершенству, было низшим совершенством, то есть не было совершенством вообще.

Преображение является для нас при рассмотрении темы посвящения еще и в том смысле назидательным примером, что иллюстрирует собой относительную кратковременность процесса посвящения. Это обстоятельство мы подчеркиваем для тех, кто, возможно, будет склонен думать, что Иисус совершенствовался постепенно.

Вышеприведенные рассуждения, справедливые и для других этапов земной жизни Иисуса Христа, с неизбежностью приводят нас к выводу, что Он проходил все посвящения в должном порядке, начиная от Рождения, или, если хотите, от рождества младенца Иисуса, рожденного от Духа Святаго и жены (ср. Гал 4:4) (обратите внимание на стройность образов) — и до Вознесения Его на Небеса, где Он и воссел с Отцем на едином с Ним престоле. В этой цепочке найдется место и Крещению, и Преображению, и Воскресению, однако уточнять эти подробности не входит теперь в нашу задачу. Мы хотели показать лишь то, что своей жизнью Иисус продемонстрировал путь великих посвящении. Недаром же Им сказано: «Я семь путь...» (Ин 14:6).

6в

Говоря о посвящении в тайны Царства Небесного, мы рискуем упустить очень важное звено в цепи того, что по человеческому разумению ведет к изменению сознания. Говорим мы о том, что мир сей в девяти случаях из десяти связывает предмет нашего исследования с контекстом посвящения во что-то, — «посвящение в тайны», например. Потому-то и мы сказали, что легче всего связать посвящение с тайнами Царства Небесного. Гораздо реже человек употребляет это слово в смысле того, чему или кому посвящается нечто, — для нашей темы мы должны были бы даже написать «Кому» (с прописной буквы) посвящается не нечто, но вся жизнь человека. То есть речь идет о посвящении себя Богу. Именно такой контекст и является для Библии единственно возможным, и именно в нем-то явно звучит слово «посвящение»: «Все первородное... посвящай Господу, Богу твоему.» (Вт 15:19), «Сегодня посвятите руки ваши Господу.» (Исх 32:29); «Вы посвятили себя Господу...» (2 Пар 29:31);.

Как понимает читатель, в подобных случаях опять идет речь об отказе от любви к миру сему и тому, что в мире, в пользу Того, «Кто в вас».

7

Наше изложение темы посвящения может с некоторых точек зрения показаться непоследовательным, и мы не можем не признать сего, ибо последовательное изложение этой темы предполагает знакомство с очень обширным материалом. А в нашем исследовании нам предстоит пройти огромный путь, и на грядущих этапах изысканий нам придется уточнять выводы и суждения, наподобие того, как берущемуся за изучение геометрии Лобачевского, придется некогда пересматривать представления Эвклида, но на пути к первому нельзя миновать второго. Поэтому в отношении более совершенного повествования о посвящении читателю придется подождать до последующих глав нашей книги, а, возможно, и книг будущих, удовлетворившись пока лишь сказанным.

И если позволительно завершить настоящую главу художественной притчей, то обратимся к таким строкам: «Мы переходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забываем, откуда мы пришли; нам все равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит в сию минуту. Ты представляешь сколько жизней мы должны прожить, прежде чем у нас появится первая смутная догадка, что жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью... Тысячи жизней... десять тысяч! А потом еще сто жизней, прежде чем мы начинаем понимать, что

существует нечто, называемое совершенством,

и еще сто, пока мы убеждаемся:

смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства

и рассказать об этом другим.

Тот же закон, разумеется, действует и здесь: мы попадаем в следующий мир в согласии с тем, чему мы научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется таким же, как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на ногах.» (Ричард Бах «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»).

IХ АПОКАТАСТАСИС

И возвращается ветер на круги

Книга Екклесиаста 1:6

Зачем народ мой говорит: "Мы сами себе господа"?

Книга пророка Иеремии

Среди предшествующих глав содержалось достаточно авансов по поводу фрагмента Нового Завета, известного под названием притчи о блудном сыне, хотя наш анализ этой притчи покажет, как мы надеемся, что блудный сын есть лишь один из персонажей сей притчи, и поведение его "примерного" брата не менее назидательно, так что и из этого образа мы извлечем некоторую мудрость. Итак, мы надеемся, что в определенной степени заинтересовали читателя. Но, прежде чем приступить к истолкованию ее, мы должны обратить внимание на некоторые особенности сей притчи.

Первое, что сразу бросается в глаза, - это ее размеры: фрагмент сей является самым длинным неделимым явным иносказанием Нового Завета. Уже одно только это привлекает внимание.

Вторая особенность притчи о блудном сыне заключается в том, что она излагается одним лишь Лукой, и, несмотря на сходства синоптических Евангелий, она, как лишь редкие другие притчи, подобные притче о неверном управителе, фактически стоит особняком, не имея параллельных мест и перекрестных ссылок. Исключениями являются короткий пассаж об одной потерянной овце у Матфея (Мф 18:12-14), в символике которого без труда угадываются те же мотивы, что и в предмете нашего нынешнего исследования, и который синоптичен фрагменту, непосредственно предшествующему (Лк 15:4-10) притче, а также притча о двух сыновьях у того же Матфея (Мф 21:28-31), в которой есть определенное сходство с притчей о блудном сыне. О чем свидетельствует сей факт? Да о том, что в нее вложен столь тайный смысл, что другие синоптики - Марк с Матфеем - просто не посчитали возможным передавать сию тайну даже в зашифрованном символикой виде, в виде притчи. Однако по мере нашего продвижения в истолковании сей притчи мы найдем множество взаимных переподтверждений ее смысла и у синоптиков, и у Павла, и у Иоанна, и в посланиях, и в Деяниях Апостолов, и даже в Ветхом Завете.