Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

• Название: Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
• Автор: Анатолий Добрынин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-85212-078-2

Автор книги А.Добрынин — один из старейших дипломатов послевоенного периода, занимающий уникальное место в истории нашей дипломатии вообще и советско-американских отношений особенно. Он внес весомый вклад в нормализацию отношений между СССР и США и укрепление международного престижа нашего государства. Предлагаемая читателю книга представляет бесспорный интерес в первую очередь потому, что она позволяет как бы заглянуть за кулисы почти четвертьвекового отрезка дипломатической истории в сложнейшие периоды взаимоотношений двух держав. Ценность книги и в том, что автор не „летописец", а активный участник процесса формирования этих отношений, пользовавшийся авторитетом и влиянием в высших эшелонах власти и в Москве, и в Вашингтоне. Взгляд „изнутри", впечатления и оценки автора, подкрепленные к тому же документами, представляют значительный интерес для широких слоев читателей.

В книге использованы фотографии из личного архива автора.

Книга А.Добрынина издана в США, сейчас издается в Китае, Польше и Греции.

---

Ситуация стала приобретать тревожный характер, поскольку возникал вопрос о советской вовлеченности в события, связанные с убийством Кеннеди. У всех еще была свежа память о кубинском кризисе. Антисоветские настроения могли снова вспыхнуть с новой силой. Потенциально речь могла пойти о новом серьезнейшем конфликте.

Все эти тревожные мысли не давали мне покоя. Конечно, я был уверен, что мы не были замешаны в этой драме. Однако у меня возникали серьезные опасения по поводу того, что наши спецслужбы могли иметь какие-то свои связи с Освальдом.

Такая связь в сложившейся обстановке могла бы стать мощным детонатором, который взорвал бы наши отношения с США. Я сразу же вызвал руководителя спецслужбы при посольстве. Он заверил, что у них нет никаких связей с Освальдом и что я могу твердо исходить из этого при контактах с американскими властями. Уже в Москве мне рассказали, что, когда Освальд приехал в СССР и стал жить в Минске, к нему сперва был проявлен определенный интерес со стороны органов безопасности. Однако затем он был оставлен в покое — ввиду его „серости и вздорности". Он плохо работал на радиозаводе, хотя и объявил себя специалистом в этой области. Охотно ходил в стрелковый клуб при заводе, но во всех соревнованиях занимал неизменно последние места. Много скандалил. Поэтому с ним охотно расстались и, когда он вернулся в США, с ним больше связей не поддерживали.

Я срочно информировал Москву о развивающихся событиях, отметив, что. появился неожиданный „советский элемент" в драматических сообщениях об убийстве Кеннеди. Сообщил также, что проверкой по консульскому отделу нашего посольства установлено, что действительно Освальд в течение нескольких лет жил в Минске, где женился на Марине Прусаковой. В июле 1962 года они возвратились в США. В марте 1963 года его жена с дочерью ходатайствовала о возвращении в СССР. Сам он тоже собирался ехать. Им отказали. В консульском отделе есть переписка с Освальдом и его женой по всем этим вопросам. Ничего предосудительного в ней не было. Я предложил нашему правительству передать ее американцам.

Вскоре я получил ответ из Москвы, одобряющий мое предложение передать Раску фотокопии всей переписки нашего посольства с Освальдом. Это и было немедленно исполнено. Раск, с которым я встретился, тут же заявил, что высоко ценит инициативу советской стороны в этом деле. Он спросил, можно ли ознакомить с этой перепиской только что созданную специальную комиссию во главе с председателем Верховного суда Уорреном для расследования убийства Кеннеди. Ответил, что оставляю это целиком на его усмотрение.

Госсекретарь явно не был готов к такому нашему необычному шагу с передачей переписки и в то же время не скрывал, что доволен подобным развитием событий.

Госдепартамент вскоре выступил с кратким заявлением о том, что Россия, Куба или какая-либо другая страна, насколько известно госдепартаменту, не были замешаны в убийстве президента. Сэлинджер сказал мне, что заявление было санкционировано Раском, который опасается международных осложнений. Новый президент Джонсон пока не давал каких-либо указаний. Сейчас в столице полная неразбериха.

Нашим посольством было получено несколько угрожающих писем.

Томпсон посоветовал, чтобы Микоян, прибывший на похороны Кеннеди, по соображениям безопасности, не задерживался в Вашингтоне после участия в траурной церемонии. Он приветствовал посещение Хрущевым американского посольства в Москве и выражение им соболезнований. Это было хорошо воспринято в США.

Вечером в Белом доме был устроен траурный прием. Хорошо знакомый мраморный зал, место праздничных и официальных церемоний, на этот раз был тих и печален. Иностранные делегации по очереди проходили мимо стоявшей в зале супруги покойного президента и выражали свое соболезнование. Она, как правило, молча, кивком головы выражала свою благодарность. Но, когда подошли мы с Микояном и передали глубокие соболезнования от Хрущева и его супруги, Жаклин Кеннеди со слезами на глазах сказала: „Утром в тот день, когда убили моего мужа, он неожиданно сказал мне в гостинице до завтрака, что надо сделать все, чтобы наладить добрые отношения с Россией. Я не знаю, чем были вызваны эти слова именно в тот момент, но они прозвучали как результат какого-то глубокого раздумья. Я уверена, что премьер Хрущев и мой муж могли бы достичь успеха в поисках мира, а они к этому действительно стремились. Теперь оба правительства должны продолжить это дело и довести его до конца".

Микоян был заметно растроган.

На следующий день Томпсон передал мне конверт, в котором было трогательное личное письмо Жаклин Кеннеди Хрущеву. Письмо было написано от руки.

„…В одну из последних ночей, которую я проведу в Белом доме, в одном из последних писем, которые я напишу на этих бланках Белого дома, мне хотелось бы написать Вам это послание. Я посылаю его только потому, что я знаю, как сильно мой муж заботился о мире и какое центральное место в этой заботе занимали в его мыслях отношения между Вами и им. Он не раз цитировал в своих речах Ваши слова: „В будущей войне оставшиеся в живых будут завидовать мертвым".

Вы и он были противниками, но вы были также союзниками в решимости не допустить, чтобы мир был взорван. Вы уважали друг друга и вы могли иметь дело друг с другом. Я знаю, что президент Джонсон приложит все усилия, чтобы установить с Вами такие же отношения. Я знаю, что президент Джонсон будет продолжать политику, в которую мой муж столь горячо верил — политику контроля и сдержанности, — и он будет нуждаться в Вашей помощи.

Я посылаю это письмо потому, что я так глубоко осознаю важность отношений, которые существовали между Вами и моим мужем, а также потому, что Вы и г-жа Хрущева были так добры ко мне в Вене. Я читала, что на ее глазах были слезы, когда она выходила из американского посольства в Москве после росписи в книге соболезнований. Пожалуйста, скажите ей спасибо за это. С уважением, Жаклин Кеннеди".

Это письмо как бы дописывало последние трагические страницы президентства Кеннеди.

В доверительной форме Томпсон рассказал мне о новом президенте Джонсоне. Когда последний был вице-президентом, то был знаком со значительной частью личной переписки Кеннеди с Хрущевым, но не со всей. Он ничего, например, не знал об устной договоренности насчет американских ракет в Турции и Италии, достигнутой в ходе кубинского кризиса. Джонсон присутствовал на многих совещаниях у президента по вопросам внешней политики, иногда выступал, но чаще всего просто молчал. Новый президент, таким образом, в общих чертах был знаком со многими проблемами внешней политики США, но знал их неглубоко, да и не проявлял до сих пор большого вкуса к деталям внешнеполитических проблем.

В этой связи, считал Томпсон, следует ожидать значительного усиления роли Раска во внешней политике. Раск давно находился в хороших, чуть ли не в приятельских, отношениях с Джонсоном. Оба они из южных штатов США. Учитывая нелюбовь Джонсона к деталям дипломатических переговоров, Томпсон ожидал, что во внешнеполитической сфере отношения Джонсона и Раска по-своему будут напоминать отношения между Эйзенхауэром и Даллесом. Правда, Раск не Даллес, а Джонсон не Эйзенхауэр. У Джонсона более твердый, честолюбивый и вспыльчивый характер, чем у Эйзенхауэра, но в какой-то степени характер его отношений с Раском в области внешней политики будет схожим.

Джонсон собирался уделять основное внимание вопросам внутренней политики и конгрессу, где он был в прошлом лидером сената. Раск только что конфиденциально информировал Томпсона, что Джонсон дал ему указание продолжать линию Кеннеди в основных внешнеполитических вопросах. Сам Томпсон остается основным советником Раска по советско-американским отношениям.

Убийство Кеннеди было воспринято с неподдельной скорбью в Советском Союзе. По государственному телевидению передавалась церемония похорон президента. Газеты опубликовали пространные некрологи. Многие со слезами на глазах стояли в длинной очереди у американского посольства, чтобы расписаться в книге соболезнований. Именно в эти печальные дни в нашем общественном мнении возник необычно благоприятный „феномен памяти" покойного президента.

Феномен заключался в том, что эта благожелательность возникла, несмотря на то, что в советско-американских отношениях в период президентства Кеннеди, если внимательно присмотреться, вроде ничего особенно крупного, не произошло. Было всякое: серьезный кубинский кризис и соглашение о запрещении ядерных испытаний, напряженность вокруг Западного Берлина и соглашение по Лаосу. В целом же отношения были не очень устойчивыми, подвергались разным колебаниям. О личной переписке между Кеннеди и Хрущевым мало что было известно. Конфиденциальный канал между ними был предметом строгой секретности.