Алексей Апухтин - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Алексей Апухтин
• Жанр: Поэзия

Стихотворное наследие А.Н. Апухтина представлено в настоящем издании с наибольшей полнотой. Издание обновлено за счет 35 неизвестных стихотворений Апухтина. Книга построена из следующих разделов: стихотворения, поэмы, драматическая сцена, юмористические стихотворения, переводы и подражания, приложение (в состав которого входят французские и приписываемые поэту стихотворения).

Родился 15 ноября (27 н.с.) в городе Волхов Орловской губернии в небогатой дворянской семье. Детство прошло в деревне Павлодар, в родовом имении отца.

В 1852 поступил в Петербургское училище правоведения, которое закончил в 1859. В училище начал писать стихи, первые из которых были опубликованы в 1854, когда ему было 14 лет. Юный автор был замечен, и ему прочили великое поэтическое будущее.

В 1859 в журнале "Современник" был напечатан цикл небольших лирических стихотворений "Деревенские очерки", отразивших гражданское настроение Апухтина, которые отчасти возникли под влиянием некрасовской поэзии. После 1862 отошел от литературной деятельности, мотивируя это желанием остаться вне политической борьбы, в стороне от каких-либо литературных или политических партий. Он уехал в провинцию, служил в Орловской губернии чиновником особых поручений при губернаторе. В 1865 прочел две публичные лекции о жизни и творчестве А. Пушкина, что явилось событием в культурной жизни города.

В том же году вернулся в Петербург. Поэт все более напряженно работает, отыскивая собственный путь в поэзии. Наибольшую известность ему принесли романсы. Используя все традиции любовного, цыганского романса, он внес в этот жанр много собственного художественного темперамента. Многие романсы были положены на музыку П. Чайковским и другими известными композиторами ("Забыть так скоро", "День ли царит", "Ночи безумные" и др.). В 1886 после выхода сборника "Стихотворения" его поэтическая известность окончательно упрочилась.

В 1890 были написаны прозаические произведения — "Неоконченная повесть", "Архив графини Д.", "Дневник Павлика Дольского", опубликованные посмертно. Прозу Апухтина высоко оценивал М.А. Булгаков. Уже в 1870-х годах у него началось болезненное ожирение, которое в последние десять лет его жизни приняло колоссальные размеры. Конец жизни он провёл практически дома, с трудом двигаясь. Умер Апухтин 17 августа (29 н.с.) в Петербурге.

---

11 октября 1854

13. ЗИМОЙ

                     Зима. Пахн_у_л в лицо мне воздух чистый…
                     Уж сумерки повисли над землей,
                     Трещит мороз, и пылью серебристой
                     Ложится снег на гладкой мостовой.
                     Порой фонарь огнистой полосою
                     Мелькнет… Да звон на небе прогудит…
                        Неугомонною толпою
                        Народ по улицам спешит.

                     И грустно мне!
                                    И мысль моя далеко,
                     И вижу я отчизны край родной:
                     Угрюмый лес задумался глубоко,
                     И звезды мирно шепчутся с землей,
                     Лучи луны на инее трепещут,
                     И мерзлый пар летает от земли,
                        А в окнах светятся и блещут
                        Гостеприимные огни.

6 января 1855

Санкт-Петербург

14. ПОДРАЖАНИЕ АРАБСКОМУ

                    В Аравии знойной поныне живет
                    Усопшего Межде счастливый народ,
                    И мудры их старцы, и жены прекрасны,
                    И юношей сонмы гяурам ужасны,
                    Но как затмеваются звезды луной,
                    Так всех затмевал их Набек молодой.

                    Прекрасен он был, и могуч, и богат.
                    В степях Аравийских верблюдов и стад
                    Имел он в избытке, отраду Востока,
                    Но краше всех благ и даров от пророка
                    Его кобылица гнедая была —
                    Из пламени ада литая стрела.

                    Чтоб ей удивляться, из западных стран
                    К нему притекали толпы мусульман,
                    Язычник и рыцарь в железе и стали.
                    Поэты ей сладкие песни слагали,
                    И славный певец аравийских могил
                    Набеку такие слова говорил:

                    "Ты, солнца светлейший, богат не один,
                    Таких же, как ты, я богатств властелин;
                    От выси Синая до стен Абушера
                    Победой прославлено имя Дагера.
                    И, море святое увидя со скал,
                    На лиру певца я меч променял.

                    И вот я узрел кобылицу твою.
                    Я к ней пристрастился… и, раб твой, молю —
                    Отдай мне ее и минуты покою,
                    На что мне богатства? Они пред тобою…
                    Возьми их себе и владей ими век!"
                    Молчаньем суровым ответил Набек.

                    Вот едет Набек по равнинам пустынь
                    Аравии знойной… И видит — пред ним
                    Склоняется старец в одежде убогой:
                    "Аллах тебе в помощь и милость от Бога,
                    Набек милосердный". — "Ты знаешь меня?"
                    — "Твоей не узнать кобылицы нельзя".

                    "Ты беден?" — "Богатство меня не манит,
                    А голод терзает, и жажда томит
                    В пустыне бесследной, три дня и три ночи
                    Не ведали сна утомленные очи,
                    Из этой пустыни исторгни меня".
                    И слышит: "Садися ко мне на коня".

                    "И рад бы, о путник, да сил уже нет, —
                    Был дряхлого нищего слабый ответ. —
                    Но ты мне поможешь, во имя пророка!"
                    Слезает Набек во мгновение ока,
                    И нищий, поддержан могучей рукой,
                    Свободен, сидит уж на шее крутой.

                    И старца внезапно меняется вид,
                    Он с юной отвагой коня горячит.
                    И конь, распустивши широкую гриву,
                    В пустыне понесся, веселый, игривый;
                    Блеснули на солнце, исчезли в пыли!
                    Лишь имя Дагера звучало вдали!

                    Набек, пораженный как громом, стоит,
                    Не видит, не слышит и, мрачен, молчит,
                    Везде пред очами его кобылица,
                    А солнце пустыню палит без границы,
                    А весь он осыпан песком золотым,
                    А груды червонцев лежат перед ним.

3 февраля 1855

Санкт-Петербург

15. ГОЛГОФА

                    Распятый на кресте нечистыми руками,
                    Меж двух разбойников Сын божий умирал.
                    Кругом мучители нестройными толпами,
                    У ног рыдала мать; девятый час настал:
                    Он предал дух Отцу. И тьма объяла землю.
                    И гром гремел, и, гласу гнева внемля,
                          Евреи в страхе пали ниц…
                    И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц,
                    И мертвые, восстав, явилися живыми…
                          А между тем в далеком Риме
                    Надменный временщик безумно пировал,
                       Стяжанием неправедным богатый,
                          И у ворот его палаты
                    Голодный нищий умирал.
                    А между тем софист, на догматы ученья
                    Все доводы ума напрасно истощив,
                    Под бременем неправд, под игом заблужденья,
                    Являлся в сонмищах уныл и молчалив.
                          Народ блуждал во тьме порока,
                          Неслись стенания с земли.
                    Всё ждало истины…
                                        И скоро от Востока
                    Пришельцы новое ученье принесли.
                    И, старцы разумом и юные душою,
                    С молитвой пламенной, с крестом на раменах,
                          Они пришли — и пали в прах
                    Слепые мудрецы пред речию святою.
                          И нищий жизнь благословил,
                    И в запустении богатого обитель,
                    И в прахе идолы, а в храмах Бога сил
                    Сияет на кресте голгофский Искупитель!

17 апреля 1855

17. НОЧЬЮ

                             Веет воздух чистый
                             Из туманной дали,
                             Нитью серебристой
                             Звезды засверкали,
                             Головой сосновой
                             Лес благоухает,
                             Ярко месяц новый
                             Над прудом сияет.
                             Спят среди покоя
                             Голубые воды,
                             Утомясь от зноя
                             В забытье природы.
                             Не колыхнет колос,
                             Лист не шевельнется,
                             Заунывный голос
                             Песни не прольется.

18 июня 1855

Павлодар

18. УЖЕНЬЕ

                     Над водою склонялися липы густые,
                     Отражались в воде небеса голубые,
                     И деревья и небо, волнуясь слегка,
                     В величавой красе колебала река.

                     И так тихо кругом… Обаяния полны,
                     С берегами крутыми шепталися волны,
                     Говорливо журча… И меж них, одинок,
                     Под лучами заката блестел поплавок.

                     Вот он дрогнул слегка, и опять предо мною
                     Неподвижно и прямо стоит над водою,
                     Вот опять в глубину невредимо скользит
                     Под немолчный и радостный смех нереид.

                     А в душе пролетает за думою дума…
                     О, как сладко вдали от житейского шума
                     Предаваться мечтам, их лелеять душой
                     И, природу любя, жить с ней жизнью одной.

                     Я мечтаю о многом, о детстве счастливом,
                     И вдруг вижу себя я ребенком игривым,
                     И, как прежде бывало, уж мыслию я
                     Обегаю дубравы, сады и поля.

                     Я мечтаю о том, когда слово науки
                     Заменило природы мне сладкие звуки…
                     И о многом, о чем так отрадно мечтать
                     И чего невозможно в словах рассказать.

                     А всё тихо кругом… Обаяния полны,
                     С крутизнами зелеными шепчутся волны,
                     И деревья и небо, волнуясь слегка,
                     В красоте величавой колеблет река.

29 июня 1855