Роберт Хелленга - 16 наслаждений

• Название: 16 наслаждений
• Автор: Роберт Хелленга
• Издательство: Гаятри
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-9689-0033-4

Американка Марго Харрингтон, молодой реставратор книг, живя и работая в небольшом флорентийском монастыре кармелиток в дни наводнения 1966 г., обнаруживает восхитительный томик с шестнадцатью эротическими гравюрами руки Джулио Романо, сопровождающими весьма пикантные сонеты Пьетро Аретино. Почти пять веков назад Ватикан настоял на уничтожении всего тиража. Интригующим загадочным образом этот единственный экземпляр уцелел и приобрел в наши дни баснословную ценность, а также уйму претендентов на обладание…

«Похотливые сонеты», или «16 наслаждений» – книга, переиначивающая жизни людей. И для Марго эта книга припасла испытание «страстью и златом». А что в награду? Chi vivra vedra, как: говорят итальянцы. Поживем – увидим.

---

Они хорошо работали, умело плотничали, и вскоре по моему проекту были построены две большие тимоловые паровые камеры. Тимоловая камера представляет собой плотно закрытую коробку с поддоном для кристаллов тимола и, в нашем случае, поддерживающие рейки для книг. Тепло от света лампы, расположенной на дне камеры, активизирует кристаллы, и пар уничтожает плесень, которая потенциально представляет большую опасность, чем вода.

Камеры были установлены в одной из маленьких часовен в конце церкви, около двери, открывающейся на нижний уровень крытой галереи и обеспечивающей некоторую вентиляцию, так как пары могут быть ядовиты. Каждая камера вмещала около тридцати книг, и их нужно было обработать парами в течение двух дней. Я с нетерпением ожидала возможности начать работу, но не могла найти тимоловые кристаллы, поскольку на них был большой спрос.

Доктор Постильоне, которому я сначала не хотела звонить, оказал в этом деле большую помощь. Это был человек, знавший, как farsi arrangiare – фраза, которая у меня всегда ассоциировалась с синьором Бруни, – человек, знавший как устроить дела наилучшим способом. Он связал меня с одним переплетчиком в Прато, у которого имелись старые прошивочные рамы и другое старое оборудование для ручных переплетных работ. Он смог раздобыть запасы промокательной бумаги, которую очень трудно было достать, то же самое и с тимоловыми кристаллами. Он был добродушным человеком, всегда готовым помочь; но он также был из тех, кто получал удовольствие от тайн и обмана. Из тех, кто который любит сказать, что духи, которые он дарит женщине, привезены в страну контрабандой, хотя на самом деле они куплены в аптеке на углу, или что вино, которое он заказывает в ресторане, из специальных запасников, где оно хранится специально для него, в то время как это всего лишь вино второго сорта. В общем я так и не узнала, откуда появились промокательная бумага и тимол, хотя была в курсе, что даже люди из CRIA[89] с трудом доставали все это.

По вечерам, во время ricreazione мы сидели в sala comune,[90] в комнате, длина которой в два раза превышала ее ширину. Она была не особо красивой, но удобной, хотя и холодной. В одном конце комнаты находились два кассоне эпохи Ренесанса – большие тяжелые комоды; в другом вокруг камина располагались складные стулья. Именно здесь все и собирались вместе, и здесь я организовала нашу импровизированную «разговорную лабораторию». Мы разговаривали во время работы. Или работали, разговаривая, – как посмотреть на это. Именно в такие вечера я чувствовала себя в Санта-Катерина Нуова совсем как дома, – словно меня пустили за кулисы после дневного спектакля и я могла свободно болтать с актрисами, впитывая все, что творилось вокруг.

А вокруг происходило очень многое. Кармелиты – созерцательный орден, но обитель Санта-Катерина Нуова была беспокойным хозяйством. Монахини отнюдь не сидели на месте. Им надо было управлять большой собственностью. Эта собственность, как, например, библиотека, была наследством Лючии де Медичи. (Я вскоре осознала, что орден никогда бы не пережил восемнадцатый век – трудные времена для всех религиозных орденов, – если бы не это наследство.) Земли давали мед, оливковое масло и вино на нужды самого монастыря, а также для продажи. Некоторые из этих земель, те, что лежат в долине Арно, были затоплены наводнением. Ульи оказались уничтожены, виноградные лозы ослаблены, плиты, использовавшиеся для отжима оливок, исчезли, а сам пресс нуждался в ремонте.

Сначала меня втайне умилял тот глубокий интерес, с которым созерцательные монахини относились к столь мирским заботам, но вскоре я научилась понимать зыбкость их положения, их стремление самостоятельно решать свои финансовые вопросы, не отдавая их во власть епископа Флоренции, своего формального патрона. До избрания нынешней настоятельницы, мадре бадессы, епископ управлял финансами обители сам и перевел большую часть дохода в казначейство епархии – вопреки распоряжениям Лючии относительно наследства, в соответствии с которыми все доходы от ее владений должны принадлежать монастырю и контролироваться только его настоятельницей. Епископу не понравилось такое положение дел, и чем больше дохода приносили монастырские земли, тем меньше средств из бюджета епархии выделялось монастырю; но чем меньше денег епископ давал монастырю, тем меньше контроля он над ним имел.

Церковь, конечно же, человеческое учреждение, и все же эти показатели ее человечности – борьба за власть, переживания по поводу денег – шокировали меня не меньше, чем периодические скандалы вокруг Банка Ватикана, который не к месту называли Институтом религиозных работ. С другой стороны, мадре бадесса воспринимала эти человеческим проблемы как что-то само собой разумеющееся. Иллюзии относительно епископа, власти и денег были для новичков вроде меня, она же была готова противостоять епископу по любому поводу: по вопросам финансов, нововведений в одежде (почему кучка старых мужчин должна диктовать, как одеваться монахиням?) и особенно по поводу дальнейшей судьбы библиотеки, которую епископ хотел перевести в Сан-Марко. По его убеждению монахи в Сан-Марко имели больше опыта в редактировании старых текстов и могли более продуктивно использовать книги из Санта-Катерина. Позиция мадре бадессы заключалась в том, что самые важные тексты в библиотеке в Санта-Катерина касались вопросов, которыми должны заниматься женщины, поскольку мужчины в прошлом уже загубили эту работу. Сестра Чиара даже опубликовала монографию о роли женщин на начальных этапах развития церкви, продемонстрировав, что женщины в то время были полноценными священниками, способными управлять паствой. (Употребление греческих слов diakonos и presbyteros[91] применительно к женщинам наравне с мужчинами можно объяснить только самым фантастическим образом.) Епископ попытался остановить эту публикацию, но мадре бадесса расстроила его планы, получив nibil obstat[92] церкви благодаря вмешательству со стороны одного кардинала. Он, как и мадре бадесса, был родом из Абруцци.

Короче говоря, происходило что-то важное. Я ожидала встретить в монастыре покой, размеренность и (откровенно говоря) скуку, но вместо этого почувствовала, что попала в секретный штаб революции. Может быть, это и был тот самый «секрет» мадре бадессы?

* * *

К началу первой недели декабря большинство книг были разобраны по страницам и проложены промокательной бумагой. Несколько сотен из них прошли обработку тимолом для уничтожения спор плесени и были готовы для того, чтобы их снова собрать, так что работы хватало. Я обучала некоторых сестер делать простые жесткие переплеты, используя инструменты, которые позаимствовала на время у переплетчика из Прато: костяные скоросшиватели, кашировальный молоток, кусачки для манжетки книг, шила, несколько катушек ниток и старомодные прессы для зажима, удержания и прошивки книг. Они оказались способными ученицами. Я же приступила к работе над сокровищем библиотеки, знаменитой «Legenda Sanctissimae Caterinae»,[93] набранной грубым готическим шрифтом, – одной из первых книг, напечатанных во Флоренции. Кожаный переплет восемнадцатого века был полностью уничтожен, но сам книжный блок не сильно пострадал и не нуждался в перетяжке.

Наступил вечер четверга, праздник святой Бриггиты Шведской, и нам разрешили выпить по стакану винсанто и съесть по парочке biscotti,[94] которые мы обмакивали в сладкое вино. Сестры Бернарда и Анна-Мария разработали и подготовили новые модели одежды, и воздух наполнился неким возбуждением, когда они, обойдя по кругу всю комнату, присоединились к нам у камина. Монашки хлопали, как на показе мод. Я их очень хорошо понимала. Традиционная одежда монахини груба и неудобна. В юбках до пола трудно ходить, апостольник ограничивает боковое зрение, льняной serre-tete[95] натирает кожу. Молодые сестры ужасно страдали от этого. Их serre-tetes всегда были сальными от крема, которым они мазали шею. Никто не ждал одобрения епископа без борьбы. Но монахини к ней были готовы. Как я уже говорила, что-то витало в воздухе, что-то волнующее, чего не сможет остановить епископ.

Мои ученицы, оторвавшись от работы, смотрели на сестер Бернарду и Анну-Марию, которые, пытаясь сохранить серьезность, покружились на месте, шурша короткими (ниже колен) юбками, и направились в другой конец длинной комнаты, где мадре бадесса тихо сидела на диване, набитом конским волосом, и читала. Она взглянула на них, тоже стараясь сдержать улыбку.

Я вернулась к «Легенде о святой Екатерине». Я выровняла швы по отметке на корешке книги, натянула каркас, удалила все с основы каркаса, кроме первой надписи на книге, и собиралась показать сестре Джемме, присоединившейся к нашей швейной команде, брошюрный стежок, который соединяет вместе надписи. Как сообщила мне с удовольствием сестра Агата, по-итальянски это называется una maglia legata, чего я раньше не знала Я отложила в сторону иглу и аккуратно поместила вторую надпись «Легенда» поверх первой.