Карл Май - Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья

• Название: Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
• Автор: Карл Май
• Издательство: Прибой
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1996
• ISBN: 5-7041-0049-X

В этом томе завершается история восстановления справедливости, в которой силы добра олицетворяют Виннету и Олд Шеттерхэнд, а силы зла — мошенники и стяжатели. Действие происходит в Африке и Северной Америке.

---

Свой вопрос я адресовал шейху. Он какое-то время угрюмо смотрел в землю, потом спросил, бросив на меня свирепый взгляд:

— Что за мутакаллим[51] взял на себя смертный грех, посвятив неверного в тайны ислама? Пусть сожжет его Аллах в адском огне!

— Мой учитель был христианин, как и я. Мы, христиане, знаем ваше учение лучше вас самих. А теперь займись подсчетом! Вы убили четырнадцать аяров; это составляет четырнадцать сотен верблюдиц, — вот сколько вы должны заплатить, если хотите спасти свои жизни.

— Неужели аяры спятят и потребуют столько животных?

— Да, а то и еще больше. Они бы спятили, если бы не потребовали этого. Мы передадим вас в их руки только с этим условием. Мы сделаем им великолепный подарок, и они его с радостью примут, потому что смогут тогда уплатить подушную подать, да еще много скота оставят себе, возместив былые потери!

— Ты мыслишь как неродившийся ребенок! Откуда мы наберем четырнадцать сотен верблюдиц?

— Разве у этих животных нет цены?

— Значит, нам придется расплачиваться золотом? Да такого количества наличных денег нет во всей стране. Мы не будем платить — мы совершим обмен. Но про это ты не узнаешь, потому что ты неверный, гяур!

— Гяур! Опять оскорбление! Оно добавится к другим, что только увеличит твое наказание. И разве я сказал, что вы должны расплатиться деньгами? Если у вас распространена меновая торговля, а я знаю, что это так, то никому не запрещено возместить стоимость четырнадцати сотен верблюдиц. Вам известна стоимость верблюда, быка, лошади, овцы, козы, а отсюда легко сосчитать, сколько животных надо привести за верблюдиц. Вообще-то это еще не все, что вы должны заплатить.

— Как это не все? А что еще? — взорвался шейх.

— Ты знаком с тем, как толкуют Коран Самакшари и Бейдави?

— Нет.

— А я их изучал. Еще раз оказывается, что я, которого ты называешь презрительно гяуром, знаю учение, заповеди и законы ислама лучше вас, хотя вы и считаете себя верующими и истинными приверженцами Пророка. А упомянутые мною толкователи — самые знаменитые из всех, они в полном единодушии говорят: «Кто оскорбит, опорочит жену другого, погубит ее честь, тот должен уплатить половину цены крови; кто подвергнет ее жестокому обращению, тот тем самым погубит честь ее мужа и должен будет уплатить полную стоимость дине». Ты понял, о чем я сказал?

— Пусть уничтожит тебя Аллах! — прошипел он.

— Вы совершенно бесчеловечно обошлись с женщиной, которую я спас, а тем самым погубили честь ее мужа. Это обойдется вам в полную стоимость цены крови, то есть в сто верблюдиц или в соответствующее количество других животных. При этом я настолько добр к вам, что не включаю в расчет ту опасность, которой вы подвергли слепого ребенка. Но обещаю вам, что жизни свои вы сохраните только в том случае, если к четырнадцати сотням верблюдиц за убитых прибавите еще сотню за женщину! Она бедна, а я хочу, чтобы ее страдания были возмещены состоянием.

Тут шейх не смог больше сдержаться; он выскочил на два шага вперед и закричал:

— Пес! Как ты можешь требовать такое! Какое тебе, сукину сыну, дело до наших племенных отношений! Ты совсем сошел с ума, если воображаешь, что два самых сильных племени страны будут действовать в соответствии с твоими желаниями! Я бы придушил тебя, не будь у меня связаны руки. Получи хоть это! Я плюю на тебя, плюю прямо в твою морду!

И он действительно выполнил свою угрозу; но я, сидя на земле, резко отклонил корпус в сторону, так что плевок пролетел мимо. Здесь вмешался Крюгер-бей:

— Уведите собак, иначе они взбесятся! Они выслушали наши требования, и мы ни на пядь от них не отступим; вопрос о передаче пленников решен, и им придется уплатить цену крови в соответствии с нормой Корана, а кроме того, еще сотню верблюдиц за женщину, если только не хотят расстаться с жизнью. Если пленники недостаточно богаты, выкуп должно внести все племя!

Пленных увели, но шейха по моему знаку вернули, снова связав ему ноги, поскольку он проявил себя таким необузданным.

Солнце уже зашло, и наступило время салат-уль-магреб, молитвы, совершающейся сразу же после заката. В каждом караване, в любом отряде, находящемся в пути, выбирают человека, которому доверяется роль духовного руководителя; если не окажется имама, дервиша или другого духовного лица, то таким наставником становится человек, хорошо знакомый с религиозными обрядами. У нас таким знатоком оказался мой друг старый фельдфебель Саллам. Едва солнце коснулось горизонта, как он закричал громким, далеко разносившимся голосом:

— Хай алас-Салла, хай аллаль фела! Аллаху акбар!.. Вставайте на молитву, вставайте ради спасения своего! Аллах воистину велик! Верую, что нет Бога, кроме Аллаха; верую, что Мухаммад — Пророк его!

За этим призывом последовало предписанное правилами восхваление Аллаха, состоящее из тридцати семи стихов, или разделов, которое в мечетях сопровождается курением опия. Все солдаты опустились на колени, обратив лица в сторону Мекки, и молились с таким рвением и благоговением, каких следовало бы пожелать многим христианам. Только шейх, связанный по рукам и ногам, не мог молиться. Он почти не сводил с меня глаз, и я заметил, как в его взгляде сменялись выражения то презрения, то насмешки. Последний раздел молитвы гласит:

«Един Бог, и нет у него спутников. У него власть, у него и слава. Он дает жизнь и убивает, но сам не умирает. В его руках добро, и он распоряжается всеми вещами. Нет Бога, кроме Аллаха! Он держит обещания и помогает своим слугам. Он, единый, возвеличивает свое войско и уничтожает рать врагов. Нет Бога, кроме Аллаха, и мы не служим никому другому — только ему; мы — его слуги, искренние, верные; мы останемся ими даже тогда, когда неверные захотят отвратить нас от него. Во веки веков будь прославлен Господь, правитель мира! Да будет прославлен он и утренней и вечерней порой! Да славится он в небесах и на земле, в румянце утренней и вечерней зари, до и после полудня и в самый полуденный зной!»

Едва прозвучали эти последние слова и молящиеся поднялись с колен, шейх проскрипел осипшим голосом, причем так громко, что все находившиеся возле меня смогли услышать:

— Ну, ты, пес, как же твоя клятва?

Я не отвечал.

— Ты, кажется, позабыл о своей угрозе! Грозиться-то легко, а вот выполнить задуманное — у тебя просто не хватает смелости!

Я все еще не говорил ни слова.

— Стало быть, ты лжец, который, едва извергнув слово, тут же пожирает его! Разве ты не собирался наказать меня еще перед салат-уль-магреб? И вот молитва закончилась. Ты не держишь своего слова — я презираю тебя!

— Саллам! — позвал я своего старого друга.

Фельдфебель подошел ко мне.

— Что сейчас была за молитва?

— Магреб.

— А какая будет потом, когда совсем стемнеет?

— Салат-уль-ашья, ночная молитва.

— Хорошо. Ну-ка позови бастоннаджи[52]!

— Кого-то надо наказать?

— Шейха племени улед аюн.

— Сколькими ударами?

— Сотней.

— Господин, тогда он много дней не сможет встать на ноги и будет не способен сам двигаться.

— Но бить надо будет не по пяткам, а по спине.

— Ну, тогда другое дело! Аллах да благословит твой разум, господин! Теперь мы опять наконец-то сможем прочитать «Заключение», чего не было уже довольно долго: каждый удар сопровождается именем Аллаха. Ты позволишь мне произносить эти имена? Я сделаю это с большим удовольствием!

— Не возражаю!

Он ушел исполнять мое поручение. В какой мусульманской воинской части нет бастоннаджи! Этот человек в чине унтер-офицера быстро прибыл со своими помощниками на место; сюда же, к палатке полковника, потянулись со всего лагеря солдаты и офицеры.

А тот не нашел никаких возражений против экзекуции; да он даже обрадовался этой процедуре и приказал набить себе и нам трубки, чтобы наше удовлетворение было полнее. Мы все еще сидели у входа в палатку, а шейх лежал перед нами. Я не собирался поступать с ним так строго; мне вообще неприятно присутствовать при подобных сценах; но шейх заслужил порку бесчеловечным отношением к женщине, да и все его последующее поведение не располагало к снисходительности.

— Сотня ударов! Хорошенькая порция! — сказал Эмери. — Я бы такой не хотел, нет уж, спасибо!.. А он выдержит?

— Разумеется.

— А фельдфебель будет при этом читать молитву?

— Да.

— «Заключение»? Оригинальный народ эти мусульмане! Во время порки стократно восхвалять Аллаха!

— Я не рассматриваю это как богохульство. Сотня ударов и сотня имен Аллаха — тут уж не обсчитаешься. Мне еще не доводилось присутствовать при подобной экзекуции, но меня уверяли, что довольно часто наказуемый тоже произносит имена Аллаха… скорее, пожалуй, ревет, чтобы приглушить боль.

— Посмотрим и послушаем. Это и в самом деле любопытно!