Тамара Сверчкова - Скальпель и автомат

• Название: Скальпель и автомат
• Автор: Тамара Сверчкова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995

Книга, которую вы держите в руках, родилась из фронтовых дневников через много лет после войны. Их автор Тамара Владимировна Сверчкова (в девичестве Корсакова), фельдшер, в составе нескольких госпиталей прошла по военным дорогам от Ногинска до Берлина. Ее правдивый рассказ о том, как женщинам и мужчинам, людям самой гуманной профессии, приходилось участвовать в битве за жизнь человека и в битве с врагом.

---

Началась поспешная эвакуация раненых — из школы к санпоезду и на попутных машинах. Очередная бомба попала в госпитальное здание, со скрежетом половина здания погребла под стенами раненых. Мария Горелова контужена. Оставшихся в живых выносили, выводили. Старший политрук Л.З.Смушко с пистолетом в руке останавливал машины. Зина Маркова, Тася Новикова, Таня Кисель, Аня Мамонова вместе со старшим политруком грузили раненых на машины. В операционной выпала стена, летят стекла и осколки бомб, в палатах горят матрацы, медперсонал работает, не обращая на это внимания. Одному бойцу без наркоза ампутируют правую руку, он мужественно перенес боль. Полежал немного и начал помогать раненым. Потом сам пошел в тыл к деревне Щербаково. Этот случай нам особенно запомнился.

Бомбежка продолжается, здание госпиталя вовсю шатается, пули свистят. Невыносимо страшно! Машины с ранеными больше не идут. Варвара Николаевна Неронова перевязывает вместе с сестрами. И вот кончились бинты. Варвара Николаевна пошла за транспортом в ПЭП и больше в госпиталь не вернулась. Ее тяжело ранило в ногу, в бедро, в то время, когда она бежала садами. Она выползла на дорогу, кто-то перевязал рану в этом аду. Одета она, как и все госпитальные, в гражданское. Ее подобрали наши отступающие солдаты и уложили в прицепе грузовой машины. Но проскочить по мосту через Дон около Каратояка машина не смогла. Фашисты его разбомбили уже во второй раз. И снова саперы начали наводить мост. Рядом, на открытом месте, скопились люди, машины. Фашисты расстреливают с самолетов, а их снайперы выбивают наш офицерский состав. Варвара Николаевна выпала из прицепа, поползла в окоп. Здесь ее и захватили немцы. Она прожила в Острогожске и лечила гражданских раненых.

Отход госпитального персонала по приказу ПЭП, начальника госпиталя Аубрехта и комиссара Деркачева проходит под разрывами бомб, артобстрелом врага поспешно, группами с ранеными, в одиночку. Убитые падают, а живые идут дальше, под гром и ужас войны. В это время фашистские мотоциклисты заняли окраины Острогожска, добивая, уничтожая все живое. В небе видны немецкие парашютисты, строчат автоматчики, стреляют снайперы. Саша Аккуратнова забежала в физиотерапевтический кабинет, взяла жакет и халат. Выбежала, а рядом ухнула бомба. Волной Сашу сшибло с ног, опрокинуло на землю. Голова гудит, идти очень трудно. В потоке отступающих я встретила повара Биткина и физрука Карпова.

Всю ночь шли в горящем пригороде, в удушливой пыли и дыму, под грохот разрывов и стоны раненых, помогая им. У Саши туфли расстегнулись и потерялись, ноги кровоточат. Дошли до берега Дона, нашли лодку, переправились на другую сторону, несмотря на обстрел и бомбежку, огромные фонтаны воды от разрывов и волны, перехлестывающие за борт лодки. От контузии гудит голова. Ноги обмотала обмотками. Посадили в машину, благополучно прибыли в военкомат. Там спрашивают документы, а у нас их нет. Говорят — уходите скорее, скоро начнут бомбить. Только вышли из города, пошла круговерть! Самолеты заходят, бомбят, идет артобстрел. По всем дорогам отступают, увозят раненых. Фельдшер в машине ранен. Взяли меня. Помогаю, подбинтовываю, даю пить. Приехали в город Бобров, сдала раненых. Утром в местной милиции встретила одну из наших сестер, очень обрадовалась. Посадили нас на машину. Едем, а самолеты пикируют, бомбят. Мы на ходу выпрыгнули и в окоп. А над нами словно небо раскололось. Фашисты бомбят, а краснозвездные их обстреливают, разгоняют, оберегают живую дорогу. А бомбы падают, пули, пули находят беззащитных людей. Вот упал повар Тоскин. Подбежала, а он уже не дышит, глаза стеклянные и одна слезинка… По машинам! По машинам!

В Острогожске Маша Горелова лежит без сознания. Пришла в себя, ничего не помнит. Ночь, разбитое здание. Встала с земли, отряхнулась, вышла в сад. Страшно… Стала звать своих. Никого. В голове боль, почти не слышит. Значит, контузило. Подошел военный.

— Вы кто?

— Маша Горелова, сестра!

— Тише! Здесь десант фашистский! Вон туда отступают наши войска.

Шла в этом аду и неразберихе, наткнулась на своих: Володя Ошкадеров и другие… Сутки шли к переправе через Дон, а ее уже не было. У местечка Картояк ночью вплавь переправились на бревне и только на седьмые сутки разыскали свой госпиталь.

Люба Демидова. В Острогожске она хотела забежать в физиотерапию за вещами, а там все разрушено, трупы. Отходила с небольшой группой: врач В.А.Смирнова, сестра Зоя Лизокурова, Маша Саватеева. Сзади подпирали немцы. Собрались все у железной дороги. Подали санлетучку под погрузку раненых. Лес далеко стоит, черной полосой. Вдруг загудело небо, немецкие самолеты пикируют прямо на вагоны. Хорошо видно летчиков, смеются. А пули звякают по вагонам. Кто-то кричит:

— Саша… Аккуратнова… В лес!

Улетел, проклятый. И тут загудели машины, подвозят раненых, торопятся. Начальник санлетучки Н.М.Кувшинова, сестры Саша Аккуратнова, Маша Горелова и Вера Адоньева подсаживают, укладывают, подбадривают раненых. Да они и сами понимают — пока нет фашиста, надо быстрее отправляться в путь.

Два дня ехали до города Энгельса, под бомбежками и обстрелами, пережили заново весь ужас войны. Госпиталь развернулся, лечим раненых, в заботах и работе проходят дни.

А Клава Заковоротная сопровождает санлетучку в Саратов. Ехали в товарных вагонах, раненые лежали на полу на соломе, продукты выдали сухим пайком. Ехать было очень тяжело. Много бойцов было с ранением рук, ног, груди, головы — одновременно. За водой я бегала на остановках к паровозу, во время же движения всех тяжелых кормили из рук, размачивая сухари. Готовить пищу было негде. Все эшелоны, идущие и сзади и спереди, непрерывно бомбились. А наш поезд шел будто заговоренный — за весь путь до Саратова мы не попали ни в одну бомбежку. Хотя ехали, как мне казалось, очень, очень долго.

В Саратов прибыли в начале октября.

После сдачи раненых я с эшелоном, идущим к фронту, вернулась в свой госпиталь. Самостоятельно мы еще не работали. Вскоре я заболела брюшным тифом. Выписали меня и направили в ПЭП. Когда я туда приехала, там стояла машина нашего госпиталя, нагруженная имуществом и готовая к отъезду. Так в октябре 42-го года я вернулась в свой госпиталь.

Глава V Под огнем «мессеров»

А я 1 июля за Верхним Моисеем, в лесу, нашла 262-й медсантаб 175-й стрелковой дивизии генерала Кулешова Александра Демьяновича. Вписали в список: Корсакова Тамара Владимировна. Выдали винтовку и круговой патронташ. «Стрелять умеете?» «Так точно, на финской учили!» Капитан Лерман Таисия Самуиловна приняла меня настороженно. Наши войска отступают и к новичкам относятся недоверчиво. «Найдите комплект № 6, принесите пинцет». Под деревьями свалены ящики, мешки, узлы. Посмотрела, не знаю, где что лежит. Спросила у лейтенанта Исхаковой, она ехидно рассмеялась и ушла. «Товарищ капитан! Я не нашла!» «Очень плохо! Вы же фельдшер!» — громко сказала врач, больше обращаясь к незнакомым мне сестрам, которые окружили ее и с непонятным недружелюбием улыбались. Больше никто не сказал мне ни слова, просто не замечали, отвернулись. Я не выдержала испытания. Пить мне хотелось невыносимо. Да и не ела дня три. Настроение испортилось — вот так встреча! Иду к оврагу (вода, наверное, есть внизу), цепляюсь за кусты, углубилась в заросли. Стоят машины. На меня обратили внимание шоферы, а их шутки меня совсем смутили. Уйду! Совсем уйду! Но из-под машины вылезла старший лейтенант: «Будем знакомы, Ирина Михайловна Кононенко!» Протянула мне руку. «Что, плохо наши встретили? — посмотрела она на меня. — Держись шоферов, не подведут. Правда, ребята?» Видно, они наблюдали за нашим разговором.

Постепенно наладились отношения. Коллектив не любит новичков и старается избавиться от них. Но ничего, придется доказать работой, безотказной. И действительно, вся самая неприятная работа доставалась мне. Ирина Михайловна заставила умыться, напоила, накормила и велела отдохнуть в ее палатке под машиной. Как я ей благодарна! За все: за доброту, участие, за ее горячее сердце…

Проснулась — за рукав меня трясут: «Встать! Садись в эту машину!» Я карабкаюсь на груженую машину, винтовка и тощий рюкзачок цепляются за все и мешают. Машины взревели. На первых машинах выехал весь персонал. Трясусь на мешках по военным дорогам. Изредка налетит немец, сбросит бомбы, которые оставляют воронки, поднимая землю, застилая солнце. Около Валуек комбат приказал всем слезать с машин и идти пешком лесными дорогами. Этого приказа не зная, сижу на машине. Обогнув строй медработников, машина трясется дальше. Меня заметили. Капитан что-то кричит и машет руками. Стучу по кабине. Шофер выглянул и дал обратный ход. Тут-то мне и влетело… Костя крикнул: «Фельдшер! Возьми винтовку и вещмешок, — и добавил тихо, — растяпа, не могла спрятаться. Держи хлеб и банку консервов». «Спасибо! А прятаться не приучена!» С дороги свернули в лес, и начался долгий путь по сказочным лесам, лугам, полям. Ноги мои и так стерты. А мы все идем и идем, прошли Кулешово, Никитовку. Высокая трава, цветы, лесные фиалки, купавки. За сапоги цепляются ромашки, колокольчики, клевера цветы. Самарино, Горное… В лесу крупная спеет земляника. Кукует кукушка. Совсем стерла ноги. В зелени полей и лесов уже не бомбят и не отстреливают, только в деревнях дымят сожженные хаты. Войск нет. Тихо. Страх неизвестности заполняет душу. Где-то очень далеко гудит война. Идем ходко по пыльным дорогам, торопимся — как бы в окружение не попасть. Подходят ко мне два офицера: