Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Воскресение

• Название: Человек, ставший Богом. Воскресение
• Автор: Жеральд Мессадье
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9910-0905-8

Вторая часть дилогии Жеральда Мессадье начинается с возвращения Иисуса после странствий на родину, где многие признают в Нем Мессию. Но считает ли Он себя таковым? Когда Его устремления изменить мир входят в противоречие с интересами религиозной и светской власти, Он осознает, что Его удел – быть принесенным в жертву…

---

– Значит, начнется война, – заметил Фома.

Все внимательно следили за ходом разговора.

– Конечно, я же несу меч, – сказал Иисус.

– Теперь нет никаких сомнений в том, что, если мы проиграем, нас уничтожат, а если мы выиграем, мы уничтожим тех, кто оказывал нам сопротивление.

– Разумеется, это, Фома, война!

Повернувшись лицом к Иисусу, Фома добавил:

– Теперь ты отвечаешь за нас!

– Да, я отвечаю за вас, – сказал Иисус. – Теперь я хочу знать, сколько нас. Раньше со мной были Симон, Андрей, Фома, Филипп и Нафанаил. Теперь к нам присоединились Матфей, Иаков и Иоанн, сыновья Зеведеевы, Варфоломей, Симон Зилот, Иаков, сын Алфеев, Фаддей, Иуда, сын Иаковлев, и Иуда Искариот. Четырнадцать. Готовы ли вы все действовать как свободные люди, невзирая на давление, которое станут на вас оказывать власти этой страны? Если кто-нибудь из вас не готов, пусть он уйдет. И не надо бояться.

Никто не двинулся с места.

– Это не означает, что вы не сможете покинуть меня позднее. Вас со мной не связывают обязательства. Иаков, сын Алфеев, знаешь ли ты, что тебе придется делать?

– Ставить паруса под крепнущим ветром.

– И в какую же сторону дует ветер?

– В открытое море, где много рыбы и где воды прозрачны.

Лицо Иисуса осветилось радостью.

– Вы будете крестить, – сказал он. – Полагаю, что практически все вы слышали о крещении, поскольку вы слышали об Иоканаане. Крещение очищает. Оно смывает с души телесную грязь, а с тела – грязь душевную, ведь, хотя тело и душа принадлежат к разным областям, они неразделимы.

Некоторые, ничтоже сумняшеся, решили, – продолжал Иисус, не оборачиваясь к Фоме, – что тело принадлежит Демону, как и все прочие материальные вещи, а душа принадлежит Богу, как все духовное. Однако Демон может подняться в высшие сферы разума и заразить его, а Бог, как нам известно, вмешивается в материальные дела и высекает из скалы источник, который исцеляет больное тело.

Иисус принялся мерить синагогу шагами. Ворвавшийся ветер заставил танцевать пламя свечей и светильников, висевших на концах цепей.

– Вероятно, вскоре вы все это поймете, – произнес Иисус. – Есть люди, которые ведут безукоризненный образ жизни, не совершают оплошностей и прилежно празднуют субботу, но их души остаются холодными, а сердце немым, поскольку они следуют лишь букве Закона. Есть такие грешники, которые намного ближе к Господу. Господь слышит их молитвы, поскольку они всем сердцем обращаются к Нему.

Иисус замолчал и окинул взором своих слушателей, новых и уже хорошо знакомых учеников, старых и молодых женщин, торговцев, ремесленников. Казалось, они ждали его слов как спасительного огня, который потом унесут с собой, чтобы он освещал им дорогу. Кто из них не лгал, не мошенничал, не сквернословил, не занимался блудом или даже не убивал, надеясь, что в этот самый момент Бог задремал или отвернулся? Кто из них всем сердцем поймет Иисуса? Они все словно оцепенели. Проповедовал ли Иисус в пустыне? Или он обращался к окаменевшим людям?

Один из учеников прочистил горло. Это был Иуда, сын Иаковлев.

– Учитель, ты нам сказал, что мы будем крестить людей. Но можем ли мы это делать, если сами не приняли обряд крещения?

Опять эта старинная забота о соблюдении обрядности!

– Я окрещу вас, – ответил Иисус.

Но Иуда, сын Иаковлев, казалось, не был удовлетворен ответом.

– Ты нам сказал, – вновь заговорил он, теперь с некоторым сожалением, – что есть люди лицемерные, хотя они и прилежно соблюдают все обряды, а другие, считающиеся грешниками, более добродетельны, чем они. Если это так, в чем суть крещения? Что оно изменит в жизни лицемеров и грешников?

– Крещение есть обновление, – объяснил Иисус. – Это не ритуал, а действо веры. Но, по правде говоря, найдутся люди, которые превратят этой действо в пародию и станут есть мякоть фиги, предназначенной для Господа, оставляя Ему на алтаре лишь кожуру.

Иуда Искариот, нахмуривший лоб, чтобы лучше уяснить разницу между буквой и духом, Фаддей, удивленно поднявший брови… Они, конечно, возмутились, узнав от Иисуса, что грешники стоят больше, чем добродетельные люди. Покорять умы! Говорить и снова говорить!

– Вы также знаете, – продолжил Иисус, – что я есть орудие этого обновления, иначе зачем бы вы слушали меня?

Да, Господи, почему же они собрались здесь? Ждали ли они появления пророка, равно как и того, что на жезле Аарона появятся листья?

– Крещение есть знак, который укажет на тех, кто хочет обновления и готов следовать за нами.

Почему Иисус прилагал столько усилий? Ведь воля Господа всегда будет главенствующей, что бы он ни делал. Вот один из вопросов, которые философ Фома не удосужился поставить: может ли деятельность человека изменить замыслы Господни? Иисус вспомнил о Содоме и Гоморре. Если бы в этих городах жил хотя бы один праведник, Бог пощадил бы их. Значит, человек обладает могуществом, равным могуществу Господа и Демона. Иисус чувствовал себя уставшим, взбудораженным, смущенным. Из сухой глины, вот из чего были сделаны его слушатели. Чтобы вылепить этих людей заново, следовало хорошенько пропитать их словами. И что станет с остальным Израилем – саддукеями, фарисеями, самаритянами, зелотами, ессеями, торговцами, мызниками, могильщиками, мясниками и прочими? О Иоканаан! Какую мудрость ты проявил, удалившись в пустыню! Однако они были здесь и в ожидании чего-либо или кого-либо страстно жаждали освобождения!

– Вероятно, некоторые из вас надеются, что я стану творить чудеса. Вероятно, они принимают меня за кудесника! Вероятно, вы хотите, чтобы я ударил по плите пола и оттуда ударил фонтан!

Собравшиеся заметно оживились.

– В таком случае Фома расскажет вам о том, какая существует разница между кудесниками и мной. Страна кишит кудесниками, но я не принадлежу к их числу!

Иисус попал прямо в цель. Собравшиеся закивали, разомкнули руки, зашевелили ногами, прочистили горло. Разумеется, они ожидали Мессию, военачальника и кудесника в одном лице!

– Но ты творил чудеса, разве не так? Так почему же быть кудесником плохо? – спросил Варфоломей.

– Я не творил чудеса! Нет, Варфоломей! Я просто воспользовался властью, данной мне Господом, чтобы облегчить мучения страдальцев. Я не использую силу, к которой прибегают кудесники, поскольку, как мне представляется, существуют силы, которые выступают посредниками между Богом и Демоном и которые можно вызвать, чтобы творить чудеса, как ты выражаешься. Но кудесники действуют только для своего же блага, и в этом заключается вся разница.

– И все же придется совершить чудо, чтобы завоевать Иерусалим, – сказал Иуда Искариот.

– И что ты собираешься делать в Иерусалиме? – воскликнул Иисус. – Ты убьешь первосвященника, а что потом? Ты станешь убивать всех священников? Ты мечтаешь устроить кровавую бойню?

– Власть, против которой мы боремся, сосредоточена в Иерусалиме, – настаивал на своем Иуда Искариот. – А то, что происходит в других местах, не имеет ни малейшего значения до тех пор, пока не завоеван Иерусалим.

– И как же ты предлагаешь завоевывать Иерусалим? – спросил Фома.

– Я надеялся, что ты это знаешь, – отозвался Иуда Искариот.

– Если ты думаешь, что мы намерены захватить власть в Иерусалиме, – сказал Фома, – то ты неверно нас понял. И это касается всех!

– Что же тогда вы собираетесь делать? – спросил Симон Зилот. – И что должен делать Мессия? Следует ли нам надеяться, что стены Иерусалима падут в тот момент, когда мы подойдем к городу?

– До чего же вы маловерны! – вскричал Иисус. – Разве вы не знаете, что одна крыса в полях может всполошить всех своих сородичей и вызвать голод в целой провинции? Если мы сделаем своими союзниками достаточную часть народа Палестины, те, кто в Иерусалиме, окажутся беспомощными, несмотря на их так называемое могущество. Только слова веры способны объединить людей! Вот почему я хочу, чтобы вы стали читать проповеди и крестить людей. Палестина похожа на иссушенную землю. Вы же станете желанным дождем!

Иисус терял терпение.

– Мне необходимо выйти на воздух. Те, кто хочет слышать меня, пусть следуют за мной. Другие же могут остаться.

Иисус пошел на берег моря. С запада надвигались черные тучи. Фома догнал Иисуса.

– Для нас важнее те, кто остался, – сказал Иисус.

– Разумеется. Они с тобой, все тринадцать. Значит, нас четырнадцать.

Иисус обернулся. Группа людей стояла перед синагогой. Их платья и накидки развевались на ветру. Первая молния озарила накатывающие на берег волны, и почти сразу же полил сильный дождь.

– Небеса уже окрестили нас, – сказал Фома, прикрывая голову накидкой.

Иисус засмеялся и покачал головой. Они побежали в трактир, где согрелись, выпив вина с корицей.

Глава IX Недовольная царевна и слухи, наводнившие Иерусалим

Она приближалась к своему тридцатилетию, поре восточных сумерек. В таком возрасте любая женщина вынуждена мириться с незавидным положением матроны, ведь женские чары неумолимо рассеиваются по мере того, как полнеют бедра и икры, превращаясь в столпы семейного духа. Любая, но только не она. Упругая кожа, белизну которой подчеркивала густая темно-рыжая шевелюра, предвещала радостное удовольствие ранней весны, а не грустное увядание осени. Ее поистине царственный блеск не шел ни в какое сравнение с перезрелой усталостью женщин такого же возраста, но занимающих в обществе более низкое положение. Царевна по рождению, почти царица по замужеству, поскольку была супругой тетрарха, она не нуждалась в льстивых защитниках, восхваляющих ее красоту. Ей было достаточно просто показать себя. Возлегая в этот осенний день на мехах и многочисленных вышитых подушках, разбросанных по ложу, огромному, как помост, одетая в одно только полупрозрачное узорчатое платье, сотканное из золотых нитей, она в очередной раз убедилась, глядя в маленькое хорошо отполированное серебряное зеркальце, которое держала в руках, что ее груди не стали дряблыми, а блеск глаз от времени ничуть не потускнел или потускнел настолько мало, что сурьма превосходно скрывала этот недостаток. Да и на животе у нее образовалась лишь одна складка в форме улыбки («Твой пупок заигрывает со мной», – говорил ее супруг), уголками указывая на разноцветные полосочки, окружавшие соски. Она посмотрела на ноги: их контуры остались такими же изящными, поскольку ей никогда не приходилось таскать тяжести. Лицо, ясность которого подчеркивали глаза, подведенные на египетский манер, безукоризненный цвет кожи, ярко-красные губы, накрашенные маслом кошенили, полная, словно спелый плод, нижняя губа, выразительная ямочка, украшавшая подбородок, – все это свидетельствовало о том, что ее способность соблазнять могла порой заменить хитроумную тактику политика. Никто не знал, отправляясь на аудиенцию к ней, устоит ли он перед запахом ее благовоний, таинственной смеси, напоминающей аромат темного меда и жасмина, будет ли обласкан новыми милостями или же его ждет опала. После таких приемов она, Иродиада, жена Ирода, сразу же успокаивалась. Она нуждалась и подобных встрясках, ведь на душе у нее было неспокойно.