Николай Коротеев - «Мир Приключений» 1977 (№22)

• Название: «Мир Приключений» 1977 (№22)
• Автор: Николай Коротеев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1977

Сборник приключенческих и научно-фантастических повестей и рассказов советских авторов.

---

Нам трудно себе представить этот мир застывших вещей и стойкого уклада, где сын наследовал ремесло отца и деда, плоская Земля пребывала центром Вселенной, над всеми бдил бог, а выходное, дней молодости, платье бабушки, случалось, перекочевывало в сундучок внучки. Эта жизнь не была спокойной и безмятежной; пожарами по ней прокатывались войны, сильный забивал слабого, а злая чума выкашивала тех и других, едва не половиня население целых стран. Но ритмичная повторяемость событий напоминала бег волн, то высоких, то низких, но, в сущности, однообразных. Качественные изменения жизни зрели незаметно, и тысячелетиями святой истиной казались слова: «Что было, то и будет; что делалось, то и будет делаться, — и нет ничего нового под солнцем».

Наше время, постоянством которого стала быстрая изменчивость, смотрится на фоне истории кратким мигом.

Снова нам трудно себе представить, каким шоком отозвался в душах промышленно-технический перелом недавнего прошлого. Когда с ужасающей скоростью — аж до тридцати километров в час! — побежали первые паровозы, то из уст современника вырвался вопль: «Каждый, кто сядет на это чудовище, проникнется его скоростью и погибнет. А женщины, когда услышат его гудок, станут преждевременно рожать, и все мы вымрем, как вымерли мамонты».

Сегодня мы спокойно пересаживаемся с обычного (а давно ли он появился?) реактивного самолета на сверхзвуковой и не то чтобы очень переживаем… Так и должно быть, что особенного?

Скорость прогресса, однако, не только одаряет нас благами, но и преподносит новенькие, с иголочки, проблемы. Последние двести-триста лет объем научной продукции довольно устойчиво возрастал в среднем на пять-семь процентов ежегодно. Примерно так же росла и численность ученых. Ничего особенного как будто. Но семипроцентный ежегодный рост означает укрупнение научной продукции за тридцать лет более чем в семь раз. За шестьдесят лет он увеличивается шестидесятикратно, а за сто двадцать умножается в 2500 раз!

Это округленная, в максимуме взятая арифметика. Но скорость научного прогресса она выражает точно.

Во второй половине восемнадцатого века Вольтер писал, что всех просвещенных людей Европы можно было бы собрать в одном зале. Просвещенных — это, очевидно, философов, естествоиспытателей, литераторов, возможно, и просто хорошо образованных людей, ибо, заметим, в том же восемнадцатом веке иные сподвижники Петра I, вершители государственных судеб, были людьми безграмотными в самом прямом смысле этого слова. Даже если Вольтер неточен в подсчете, он недалек от истины: для всеевропейского сбора ученых того времени, скорей всего, хватило бы просторной комнаты. Понятно, что удвоение каждые десять-пятнадцать или двадцать лет столь малой группы исследователей проходило незамеченным. Но рост науки, как видим, напоминает собой взлет космической ракеты: сначала она еле движется, а потом — ищи ее в небе!

Вот как все это выглядит в абсолютных цифрах. Девять десятых ученых, когда-либо работавших на Земле, — наши современники…

Еще несколько цифр. В 1913 году всех научных работников России было менее двенадцати тысяч человек. Сейчас их более миллиона, а если к ним прибавить членов семей и, главное, тех инженеров, техников, рабочих, которые трудятся на науку, то выйдет, что сейчас в ее сферу вовлечено около десяти миллионов человек. Расходы на науку в 1975 году по СССР, кстати, составили почти десятую долю всех бюджетных трат. Все это, что и говорить, окупается трижды! Зная, однако, формулу роста науки, нетрудно вычислить, что при сохранении прежних темпов к 2000 году в сферу науки так или иначе будет вовлечено от 60 до 100 миллионов людей. При общем населении страны примерно в 300 миллионов человек.

Соотношение немыслимое, невозможное, абсурдное! Как быть?

Немного пофантазируем. Допустим, мы решили: хватит науке ускоряться, не надо больше лавин всяких новых капронов-нейлонов, обойдемся теми лабораториями, которые уже есть! Что выйдет?

Только один пример. Многовековые ужасы чумы, оспы для нас далекое прошлое (оспу медики сейчас прикончили даже в Азии; последний на планете очаг заболевания остался лишь в Эфиопии, да и то есть надежда на скорую его ликвидацию). Свежей память о страхе девятнадцатого века — чахотке. В сорок с лишним лет от нее умер Чехов. Сегодня он остался бы жив. С открытием пенициллина, сульфапрепаратов, как никогда прежде, дрогнули, поддались многие инфекционные болезни. Но не исчезли. Хуже того, микроорганизмы выказали стремительную приспособляемость к лекарствам. Иные болезни уподобились туго сжатой пружине; чтобы их удержать, тем более оттеснить, нужны всё новые, более сильные препараты. Стоит лишь ослабить нажим… Природа слепа, но не пассивна; на какие она способна контрудары, недавно мы все убедились на опыте экологии. И чем шире фронт нашего продвижения, тем вероятней опасность, тем больше надо сил и резервов, чтобы отразить внезапный прорыв. А ведь мы еще хотим наступать на болезни, не так ли?

Казалось бы, допустим широкий маневр средствами. Сохраняя объем исследований неизменным, усилим одни лаборатории, ослабим другие. Однако прогресс той же медицины уже немыслим без развития биологии, химии, физики, техники, психологии. А их прогресс, в свою очередь, невозможен без развития всех других отраслей знаний.

Даже в этом частном случае выбора просто нет. Наука должна развиваться. Вся! И быстро, если мы хотим себе лучшего будущего.

А развиваться, как прежде, вширь она скоро не сможет. Нельзя же ей, в конце концов, отдать все средства, все деньги, всех людей!

Наука оказалась у порога качественных перемен. И техника тоже, поскольку и здесь легко рассчитать, как скоро при прежних темпах все взрослое население страны должно стать за чертежные доски.

Нечто подобное уже случалось в других областях. Упрощенно все выглядело так. Когда людей было мало, а земли много, то крестьяне просто-напросто распахивали новые территории. Этот путь развития хозяйства вширь называется экстенсивным. Наконец осваивать стало, в общем, нечего. Сельское хозяйство где раньше, где позже вынуждено было прибегнуть к интенсификации производства: с тех же гектаров благодаря удобрениям, технике, новым сортам, агроприемам, лучшей организации стали получать больше продукции.

К тому же порогу, о чем ясно сказал XXV съезд КПСС, подошла у нас промышленность. Если прежде она существенно могла развиваться за счет новых рабочих рук, то теперь трудовые ресурсы, в общем, исчерпаны. Прежде всего интенсификация, только интенсификация! Надо резко повысить производительность труда на «заводском гектаре» за счет новейшей техники, технологии, организации. Дать все это должна наука.

Но и самой науке, как видим, приходит пора интенсифицироваться. За счет чего?

В первую очередь механизации, надо думать. Как обычные машины невиданно расширили возможности сельского и заводского труда, так «интеллектуальные машины» в перспективе должны умножить силу умственной работы. Наука еще расширяется, как встарь, и компьютеры уже всюду берут на себя математические расчеты. Машины все успешней управляют сложными технологическими операциями, все лучше переводят научные тексты, уже реферируют статьи, доказывают и выводят теоремы. Компьютер все более становится напарником человека в работе. И заметьте, не только в рутинной. Реферирование да и перевод — это уже творческий, хотя, так сказать, и низшего порядка, труд. Вывод теорем уж тем более!

Сотворчество человека и машины в будущем. Человек станет высвобождать себя для высших видов творческой деятельности, передоверяя машине все остальное. Постепенно, шаг за шагом, но неуклонно. Волнующая перспектива, и лучшего как будто желать нельзя.

Припоминается, как лет пятнадцать назад многим рисовалась такая идиллическая картина далекого будущего: сплошные заводы-автоматы, человек-управитель лишь нажимает на кнопки. Что ж, «далекое будущее» кое-где стало явью. Вот уральский новотрубный завод. Производством управляет ЭВМ, перед которой поставлена задача сделать сколь можно больше труб отличного качества. Как — это уже ее дело. Человек не вмешивается. Он лишь сидит за пультом. Один в огромном цехе. На всякий случай. Чтобы чуть что — нажать кнопку.

Воплощенная мечта, легкий труд, идиллия!

Более часа такой работы человек не выдерживает. Очень уж тяжело «ничего не делать», сидеть настороже…

Вот какие зигзаги порой делает вроде бы гладкая и очевидная дорога! Еще парадокс. В народном хозяйстве сейчас все шире внедряются АСУ — автоматические системы управления. И случается иной раз такое: появилась ЭВМ, есть АСУ, все по последнему слову «интеллектуальной техники», а производительность труда… упала. Умственно, психологически люди оказались не подготовленными к взаимодействию с компьютеризованной системой. Ведь обычная ЭВМ, извините, дура: что в нее заложишь, то и получишь. Но мощная; дело ей задашь или глупость, все перемелет охотно и возведет в квадрат. Прийти к ней с навыками работы на счетах все равно что с телеги пересесть за штурвал самолета.