Жиль Делез - Логика смысла / Theatrum Philosophicum

• Название: Логика смысла / Theatrum Philosophicum
• Автор: Жиль Делез
• Издательство: Раритет, Деловая книга
• Жанр: Философия
• Год: 1998
• ISBN: 5-85735-095-6, 5-88687-041-5

Книга крупнейшего мыслителя современности Жиля Делёза посвящена одной из самых сложных и вместе с тем традиционных для философских изысканий теме: что такое смысл? Опираясь на Кэррола, Ницше, Фрейда и стоиков, автор разрабатывает оригинальную философскую концепцию, связывая смысл напрямую с нонсенсом и событиями, которые резко отличаются от метафизических сущностей, характерных для философской традиции, отмеченной связкой Платон-Гегель.

В книгу включена также статья Мишеля Фуко, где дан развернутый комментарий произведений Делёза «Логика смысла» и «Различение и повторение».

http://fb2.traumlibrary.net

---

157

Именно Эдмонд Перре с эволюционистской точки зрения явно сформулировал теорию «конфликта между ртом и мозгом». Он показал, как развитие нервной системы позвоночных ведет к тому, что мозговые окончания занимают то место, где у кольчатых находится рот. Он исследовал понятие позы, чтобы объяснить эти ориентации и изменения положения и статуса. Он применил метод, начало которому положил Джефрой Сент-Элер, — метод идеальных сгибаний, — комбинирующий сложным образом пространство и время. см. «L'Origine des embranchements du regne animal», Scientia, mai 1918.

Биологическая теория мозга всегда указывала на его поверхностный характер (эктодермическое происхождение, природа и функция поверхности). Фрейд закрепил это обстоятельство и вывел из него очень важные следствия в работе По ту сторону принципа удовольствия, гл.4. Современные исследования настаивают на связи между областями проекций мозговой коры и топологическим пространством. «На деле проекция превращает евклидово пространство в топологическое, так что кортекс нельзя представить адекватно средствами евклидовой геометрии. Строго говоря, нет нужды обсуждать проекцию в связи с корой мозга, хотя здесь и может быть геометрический смысл у термина, который применяется к небольшим областям. Скорее, следовало бы говорить так: превращение евклидова пространства в топологическое пространство», в опосредующую систему связей, восстанавливающую евклидовы структуры (Simondon, op.cit., p.262). Именно в этом смысле мы говорим о превращении физической поверхности в метафизическую, или об индуцировании первой на вторую. Итак, мы можем отождествить церебральную и метафизическую поверхности: речь идет вовсе не о материализации метафизической поверхности, а о проецировании, превращении и индуцировании самого мозга.

158

Внешне объект может быть тем же самым: грудь, например. Он также может казаться одним и тем же для различных зон, например, в случае пальца. В любом случае, грудь как внутренний частичный объект (всасывание) нельзя смешивать с грудью как поверхностным образом (сосание). Нельзя также смешивать пальцы, как образы, проецируемые на оральную зону или на анальную зону и т. д.

159

Следует отметить, что Фрейд использует слово «серия» как при представлении им полного Эдипова комплекса, состоящего из четырех элементов (Я и Оно, гл.3), так и в связи со «всей теорией выбора объекта (Три очерка по теории сексуальности, очерк 3).

В связи с концепцией двух событий и двух серий сошлемся на комментарии Лапланша и Понталиса в „Fantasme originair, fantasme des engines, origine du fantasme“, pp. 1839–1842, 1848–1849. Существенно, что первая или прегенитальная стадия (например, наблюдение за коитусом в полуторалетнем возрасте у Человека-Волка) не должна пониматься как таковая. Как говорят Лапланш и Понталис, первая стадия и соответствующие прегенитальные образы моментов перехода к аутоэротизму».

160

Эти серии могут быть весьма изменчивыми, но они всегда прерывисты. А кроме того, прегенитальная серия вводит в игру не только частичные эрогенные зоны и их образы; она еще запускает предэдиповы родительские образы, сфабрикованные совершенно иначе, нежели какими они будут в дальнейшем, и расчлененными согласно зонам. Следовательно, эти серии с необходимостью вовлекают взрослых в отношения с ребенком, хотя ребенок не способен «понять», в чем, собственно, дело (родительская серия). С другой стороны, во второй серии именно ребенок или молодой человек ведет себя как взрослый (сыновья серия). Например, в анализе Лаканом Человека-Крысы имеется серия отца, который очень рано подействовал на ребенка и стал достоянием семейной легенды (долг-друг-богатая женщина-бедная женщина), а есть еще и другая серия с теми же самыми терминами — только замаскированными и измененными, — к которой субъект возвращается гораздо позже (долг, играющий роль объекта = х, вызывающего резонанс двух серий), см. Жак Лакай, Le Mythe individuel du nevrose, C.D.U. Или другой пример: в Поисках Пруста герой испытывает серию любовных переживаний прегенитального типа со своей матерью; затем он переживает другую серию с Альбертиной. Но прегенитальная серия уже ввела в игру таинственным и непостижимым или предпостижимым образом взрослую модель любви Свана к Одетте (общая тема Пленницы, указывающая на объект = х).

161

Напротив, при возникновении цепи, когда дизъюнкции связаны только с хорошим объектом депрессивной позиции, дизъюнктивный синтез имеет только ограничивающее и негативное использование.

162

Cf. Robert Pujol, «Approche theorique du fantasme» (La Psychanalyse, № 8, p.20): основная базовая составляющая — фонема — в то виде, как она функционирует по отношению к другой фонеме, «избегет взрослого, поскольку рассудок последнего настроен лишь на смысл, исходящий из звучания, а не на само звучание. Мы полагаем, что субъект-ребенок слышит другим ухом, он чувствителен только к фонематической составляющей означающей цепи…».

163

Serge Leclaire, Psychanalyser, Paris, Le Scuil, 1968, pp. 90–95.

164

О слове «Poord'jeli», его первом аспекте или первой серии, которую оно подчиняет, см. С-Леклер, Цит. соч., pp. 112–115. О втором аспекте или второй серии см. pp. 151–153. Леклер справедливо настаивает на необходимости прежде всего рассмотреть первый аспект сам по себе, не обсуждая пока смысл, возникающий только со вторым аспектом. В связи с этим он напоминает о важном правиле Лакана, согласно которому не следует спешить с исключением нонсенса из смеси серий, которые преждевременно хотели бы быть значимыми. Более того, различения, которые следует сделать, принадлежат разным областям: не только между поверхностными сериями сексуальности, но и между серией поверхности и последовательностью глубины. Например, фонемы, привязанные к эрогенным зонам, и сложные слова, привязанные к их координации, могут быть спутаны, соответственно, с буквенными значимостями расчлененного слова и с тоническими значимостями шизофренического слова-«глыбы» (буквы-органы и неартикулируемое слово). Однако, здесь имеется лишь отдаленное соответствие между организацией поверхности и порядком глубины, который она предотвращает, между нонсенсом поверхности и инфра-смыслом. Пример такого рода сам Леклер дает в другом тексте: возьмите, скажем, оральный шум глубины вроде «kroq»; он сильно отличается от словесного представления «croque» [ «грызет»]. Это представление с необходимостью формирует часть поверхностной серии, связанной с оральной зоной и способной объединяться с другими сериями, тогда как оральный звук вписывается в шизоидную последовательность такого типа «croque, trotte, crotte…» [ «грызть, скакать, рысью, запачкаться грязью…»]. (Cf. «Note stir l'objet de la psychanalyse», Cahiers pour I'analyse, nе 2, p. 165.)

165

Напротив, голос свыше имеет в своем распоряжении Денотацию, манифестацию и сигнификацию, но без формативных элементов, распределенных и утраченных в простой интонации.

166

Кот присутствует в обоих случаях, поскольку первоначально он появляется на кухне у Герцогини, а затем он советует Алисе пойти к Шляпному Болванщику «или» к Мартовскому Зайцу. Положение Чеширского Кота на дереве или в небе, все его черты, включая и пугающие, отождествляют его с супер-эго как «хорошим» объектом высоты (идолом). «Вид у него (кота) был добродушный, но когти длинные, а зубов так много, что Алиса сразу поняла, что с ним шутки плохи». Тема высоты как сущности, которая ускользает и удаляется, но которая также борется и захватывает внутренние объекты, — это постоянная тема произведений Кэррола: ее можно найти во всех стихах и рассказах, где речь идет о рыбной ловле (например, стихотворение Два брата, где младший брат служит наживкой). Так, в Сильвии и Бруно существенен хороший отец, удалившийся в царство фей и скрытый за голосом собаки; этот шедевр, вводящий в игру тему двух поверхностей — общей поверхности и магической, или волшебной, поверхности, — потребовал бы обширного комментария. И наконец, для всего творчества Кэррола, особенно важна трагическая поэма Три голоса. Первый голос — это голос суровой и неистовой женщины, которая устраивает наполненную ужасом сцену питания; второй голос тоже ужасен, но обладает всеми характеристиками хорошего голоса свыше, который заставляет героя заикаться и запинаться; третий голос — это Эдипов голос вины, воспевающий ужас результата, несмотря на чистоту намерений («Когда в Канун безжалостного солнца/ он улыбался хмуро мрачной шутке/ „Аллах“, — прозрел он, — что же я наделал?»)