Агония Иванова - За чужие грехи

• Название: За чужие грехи
• Автор: Агония Иванова
• Жанр: Современные любовные романы

В маленьком провинциальном городке на берегу мрачного холодного моря живут две сестры — Наташа и Люся, никогда не знавшие своего отца и рано потерявшие мать. Они смело противостоят ударам судьбы и берегут друг друга.

Так продолжается до тех пор, пока в их маленький хрупкий мир не врывается незваный гость; пришедший, чтобы все разрушить.

Между сестрами встает мужчина, любовь к которому погубит одну из них.

Мужчина, которого погубит любовь к одной из них.

---

— Раз, два, три… — отсчитал Валера, выложив на стол перед Борисом одну за другой тысячерублевые купюры, тот довольно кивнул, провел рукой по сальным волосам и убрал деньги в карман брюк.

— Отлично, — сказал он, поглядывая на часы, в какой-то момент ему вдруг стало страшно за то, что жена может вернуться с работы раньше положенного. Впрочем, нет. Это вряд ли. Не может быть такого, чтобы этой ночью никто не попал в автокатастрофу, не отравился водкой или таблетками, что ни у кого не случилось инсульта или инфаркта или что там еще обычно быстро и верно косит честных граждан. Это не волновало Бориса, только то, насколько все это волнует его жену.

— А сигаретки не найдется? — спросил его товарищ, приглаживая на упитанном животе полосатую безвкусную рубашку, — и выпить чего-нибудь…

— Может тебе еще закусить? — едко осведомился Борис и кивнул на часы, — тебе бы уже собираться пора.

— Там сильный дождь, — заявил Валера, — я промокну и заболею, и умру.

«Ну и скатертью дорожка», — про себя пожелал ему Борис и поднялся со скрипучего старого стула, который почему-то назывался венским, хотя едва ли был сделан в Вене.

— На выход, — сказал он, — кивнув головой в сторону двери. Валера лишь пожал широкими плечами.

— А если жена узнает? — спросил он вдруг. Борис даже остановился от неожиданности, обернулся на него.

— Не узнает, — заверил он, — если только ты не разболтаешь. А разболтаешь — ничего не докажешь. И получишь статью за то, что изнасиловал мою падчерицу…

— Ты! — пробормотал разгневанно Валера, но аргумент был слишком веским и он побаивался своего товарища, всегда умевшего выходить сухим из воды. Такие навыки тот вынес с зоны, куда попал по своей глупости, попавшись на банальном грабеже. Но теперь он вел честную, законопослушную жизнь, а если и не очень законопослушную, то хорошо умел замести следы.

— Как там она, кстати? — слегка смягчившись, поинтересовался Борис.

— Когда я уходил, спала, — ответил, встревожено Валера и сам заторопился уйти. Когда люди спят, они дышат и у них теплая кожа, и… Если бы образование Валеры в восемь классов и несколько лет технического училища позволяло, он бы назвал такой сон вечным. Но Валера плохо разбирался в таких тонкостях и сейчас понимал одно — нужно уходить быстрее, пока Борис сам не сделал такого неутешительного открытия. Но Валере не повезло, потому то его товарищ легко уловил тревогу в его глазах и нервность движений и быстро пошел в спальню, где на разворошенной кровати в неестественной позе, словно сломанная кукла лежала Таня.

Вернувшись, он ударил кулаком в стену, потом схватил Бориса за рубашку и тряхнул изо всей силы.

— Мы. Мы оба это сделали! — поспешил начать оправдываться Валера, но чувствовал, что это его все равно не спасет.

Кир мерил комнату шагами, каждый раз сбиваясь со счета и начиная снова. Его порядком сбивал монотонный, но нервный ритм дождя, стучащего о крышу старого дома.

Запах свежести смешался с запахом сигарет и от него слегка кружилась голова. Впрочем, она кружилась еще и от хаоса царившего там. Кир думал о Люсе. А потом об Ангелине, а потом снова о Люсе, изредка еще вспоминая о Владимире с его нудными упреками и Наташе, которая знала его адрес и могла заявиться сюда, чего ему совсем не хотелось.

Вряд ли она придет в такой дождь — утешал он себя, впрочем, в такой дождь вообще никто не придет. Даже чертов придурок Владимир. Но, к счастью, этот «чертов придурок» соизволил позвонить, и бесполезное занятие Кира прервал телефонный звонок.

— Не говори мне, что вы ушли с празднования дня рождения Лени с его женой, чтобы… — начал тот вместо приветствия, Кир страдальчески закатил глаза.

— Не скажу, — перебил он, — лучше скажи мне, говорила ли потом эта жена что-то обо мне?

— Она ничего не говорила, — радостно заявил Владимир, злорадствуя и торжествуя, — и не вздумай лезть к ним, у них и так сложные отношения. Ты что как с цепи сорвался? Сначала совращать малолетних, потом уводить чужих жен…

— Я ее пока не увел! — словно оправдываясь, напомнил Кир, уселся в кресло и закурил нервно, давясь дымом, — пока.

— Вот именно, — пробурчал друг, — еще только этого не хватало. Наташа не у тебя?

— Нет, а что, должна быть?

— Нет. А Люся?

Повисла тяжелая и неприятная пауза, Владимир в эти несколько минут успел надумать много интересных подробностей и выйти из себя, а Кир впал в какую-то мрачную меланхолию, задумался и не заметил, как сигарета догорела до конца и обожгла пальцы. Он чертыхнулся и бросил ее останки на пол.

— Нет ее здесь, — словно опомнившись от этого, пробормотал Кир и закончил про себя «и, скорее всего никогда не будет». Или будет? Будет! — пообещал он себе.

— Не напоминай мне о ней, пожалуйста! — раздраженно потребовал он, — и о Наташе тоже!

— С Наташей тебе нужно поговорить, — возразил Владимир.

— О чем? — растерялся Кир, достал из пачки следующую сигарету, но по своей обычной привычке не стал ее зажигать, а принялся вертеть в пальцах.

— О том, что все это было ошибкой! И извиниться… — пояснил Владимир тоном католического священника, читающего проповедь. Кира передернуло от такого.

— Ничего не было ошибкой. Все были довольны, — сказал он угрюмо, подошел к окну, пытаясь сквозь сплошную пелену дождя увидеть хоть кусочек залива или дома напротив, но впереди была только бесконечная серая стена, навеивавшая тоску и уныние.

— Ну-ну, — хмыкнул Владимир.

— Я хочу, чтобы она исчезла из моей жизни, — пропустив мимо ушей его слова заявил Кир, провел ладонью по стеклу, а потом посмотрел на оставшиеся на коже капли, — ее присутствие в моей жизни угрожает жизни ее сестры.

— Люся, ты спишь? — ответом на вопрос была только тишина. Наташа лежала в темноте, ругая себя за то, что вообще что-то сказала, чувство обиды было все-таки слишком сильным.

Она слушала, как дождь стучит в стекла, и шуршат автомобили, проезжающие по улице за окном. Ей было холодно и хотелось прижаться к кому-то, но, не смотря на присутствие сестры, она была слишком одинока в этом доме.

«Зачем я вернулась? Ну, зачем я вернулась?» — думала Наташа, уткнувшись лицом в подушку и тихо всхлипывая, — «там бы все иначе было бы. Там Кир… он… а он волнуется обо мне? Скучает?»

Эти мысли заставили ее резко открыть глаза и даже сесть на кровати. Люся все лежала неподвижно, прикидывалась спящей, Наташа чувствовала, что она не спит. Дышала девочка тяжело и часто, словно у нее жар. Может быть, правда? Или она плакала?

— Люсь… — Наташа прикусила язык, чтобы больше ничего не сказать. И опять тишина проглотила ее слова — тяжелая, горькая и непроглядная, как темнота, окутавшая их саваном.

«Это больше не мой дом, — решила Наташа, пытаясь в этой темноте разглядеть потолок, а потом очертания когда-то знакомых и любимых предметов, — мое место теперь там… с ним. Вот и кончилось детство…»

Подумав о Кире, ей вдруг стало грустно, стало очень остро его не хватать, она встала с кровати ногами на холодный пол, подошла к окну.

А если сейчас тихо одеться и уйти к нему?

Именно так Наташа и решила поступить, все равно уснуть она уже не могла. Она осторожно отыскала в темноте свои вещи, медленно и аккуратно принялась одевать их на себя, но была вынуждена прерваться.

— Куда это ты собралась? — Люся правда не спала, и голос ее хоть и был хриплым от слез, но звучал так зло и агрессивно, что Наташа даже испугалась.

— Да так… — попыталась отмахнуться девушка.

— К своему этому!? — прошипела сестренка, вскочила и оказалась рядом с ней, скрестив руки на груди. Ее глаза бешено сияли в темноте, как у душевнобольной.

— К своему этому, — согласилась уличенная Наташа, — ты не понимаешь! Ты ничего не можешь понять! Я его люблю! Он меня любит! В отличие от тебя…

Люся молчала, кусая губы. Потом она вырвала у Наташи из рук ее свитер, который та собиралась одеть и швырнула в кресло.

— Ты глубоко заблуждаешься, разглагольствуя о том, что такое любовь, — процедила она, — и ты никуда не пойдешь.

— Ты не имеешь права за меня решать! — вспылила Наташа, — какого черта?! Ты вообще младшая, не доросла еще! Ты многого не понимаешь…

— Не понимаю, — спокойно согласилась Люся голосом лишенным всяких эмоций и Наташе стало от такого железного холодного тона куда страшнее, чем, если бы сестра кричала, — и не хочу понимать. Но ты пойдешь к нему только через мой труп!

— Да, черт бы тебя побрал! — прошептала Наташа, хотела схватить Люсю за плечи, но та увернулась, отступив на шаг назад, — я люблю его, люблю!

— А я тебя люблю. И поэтому ты не пойдешь, — грустно проговорила сестра и вернулась в постель, накрылась одеялом с головой и, кажется, заплакала. Наташе не хотелось об этом думать.