Дэйв Эггерс - Душераздирающее творение ошеломляющего гения

• Название: Душераздирающее творение ошеломляющего гения
• Автор: Дэйв Эггерс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21049-7

Книга современного американского писателя Дэйва Эггерса — душераздирающее творение ошеломляющего гения, история новейших времен и поколения X глазами двадцатилетнего человека, попавшего в крайне тяжелое положение. Одно из величайших произведений современной мировой литературы в 2001 году было номинировано на Пулитцеровскую премию. Ни одно произведение последних сорока лет после книг Дж. Д. Сэлинджера не вызывало такую бурю откликов во всем мире. Впервые на русском языке.

---

Вот и каламбур. В последней фразе.

Мы устраиваем в парке продажу выпечки, чтобы заработать денег и провести вторую телефонную линию для факса. Все приносят свое, и у нас набирается около сотни долларов. Мы умоляем всех своих знакомых звонить по межгороду только через компанию «Уоркинг Ассетс»…

— Надо. Есть такое слово. Они занимаются благотворительностью; они сказали: если мы добудем для них сотню клиентов, они дадут рекламу и…

Мы пытаемся найти соратников, тех, кто тоже берет аморфную и безмолвствующую человеческую массу и пытается заставить ее говорить, петь, орать, ваяет из нее политическую силу. В крайнем случае хочет с ее помощью пролезть в «Тайм» или «Ньюсуик».

Есть политическая группа «Веди или уходи» с центром в Вашингтоне, которая уже сейчас, в 1993 году, заявляет 500 ООО членов. Есть «Третье тысячелетие», пропагандистская группа со сходными ориентирами — продукт мозгового штурма, предпринятого в один из уикэндов на семейной резиденции кого-то из младших Кеннеди. Обе организации хотят набрать несколько тысяч сторонников, зарегистрировать своих избирателей и стать молодежным отделением Американской ассоциации пенсионеров, а потом, когда войска будут построены, а оружие роздано, они развернут войну, которая станет нашей Первой мировой или, на худой конец, нашим Вьетнамом.

Пенсионное страхование.

Расчеты многих экономистов убедительно свидетельствуют: когда всем нам будет по 65 лет — или по 70, или как-то так, в общем, когда мы уйдем на пенсию, наш кусок пирога уже будет проеден, потому что система пенсионного страхования обанкротится. «Веди или уходи» и «Третье тысячелетие» создают один за другим информационные поводы, регистрируют избирателей и устраивают пресс-конференции, чтобы привлечь внимание к маячащему вдали армагеддону, а мы заводим связи с этими организациями и заявляем свою солидарность, хотя, сказать по правде, совершенно не понимаем, о чем они говорят. Хотя мы и разделяем их желание всколыхнуть 47 миллионов душ, заставить их что-то сделать (сделать хоть что-нибудь: что конкретно, мы представляем себе с трудом), но больше всего мы заинтересованы в их списках рассылки.

Не то что мы их не поддерживаем — поддерживаем, само собой, концептуально, если не материально, идеологически; просто наш опыт экономических опасений близок к нулевой отметке, и мы не можем найти в своих душах достаточно пороха, чтобы воспылать этими идеями. Мы и хотели бы присоединиться к нападкам на бремя студенческих кредитовано вспоминаем, что из нас такой кредит брал только Муди. Мы и хотели бы присоединиться к их нападкам на условия работы, но нам самим не хочется постоянной работы (по крайней мере такой, насчет которой можно было бы предъявлять претензии) — и мы поэтому моментально затыкаемся. А насчет пенсионного страхования? Ну, что касается лично меня, я даже в самых наглых своих мечтах не могу представить себе, что доживу до 50 или 55, так что для меня все это вопросы абстрактные. А что нужно конкретно нам — это чтоб ничья жизнь не была тоскливой, чтобы каждый мог сделать что-то такое, и мы сказали бы: ого!

Мы пытаемся объяснить, что у нас журнал про жизненный стиль.

— Видите ли, мы ведем речь о жизненном стиле.

— А?

— Понимаете? Не стиль жизни в смысле стиль жизни. Стиль. Жизненный. Жизненный стиль.

— А.

— Жизненный. Стиль.

Мы распознаем силу в людях, которые делают то, что мы считаем достойным и доблестным, и пресса за это великолепно их освещает. Мы носимся с Фиделем Варгасом, самым молодым мэром в стране; мы абсолютно ничего не знаем о его политических воззрениях, но зато знаем, сколько ему (двадцать три года). Мы поем дифирамбы Уэнди Копп, которая в двадцать пять придумала программу «Учи ради Америки», цель которой — сделать так, чтобы выпускники колледжей шли работать в школы с недоукомплектованными штатами или недостаточным финансированием, в основном городские. Нам нравятся люди такого склада — те, кто затевает серьезные предприятия, хочет дать ответы на вековые вопросы и способен рассказать о них миру — с безупречным пиаром и зашибенными рекламными снимками, предоставляемыми в черно-белом формате или цветными слайдами на выбор.

У нас есть воля, и мы открыты. С кем бы мы ни захотели скооперироваться, что бы мы ни захотели сделать — мы для всего открыты: если нам надо организовать какое-то мероприятие или профинансировать оратора, сходить на большой и шумный рок-концерт, сидеть за столиками, раздавать свою литературу, пытаться заглянуть в вырезы маечек восемнадцатилетних девушек… даже если нам придется объявиться на телевидении или в журналах, чтобы нас все цитировали, вести жизнь рок-звезд и обладать властью мессий, чего бы это ни стоило — мы открыты для всего. Вы только скажите нам, куда прийти и с кем поговорить, какова аудитория вашей газеты и как вы оцениваете потенциального зрителя, а еще — хотя бы чуть-чуть намекните, что вы хотели бы от нас услышать.

Это просто как в 60-е! Взгляни! Взгляни, говорим мы друг другу и показываем на несовершенство мира, на зияющие прорехи в мироздании — ошеломленные, взволнованные. Взгляни, что творится! Взгляни, например, на несчастных бездомных. Взгляни: им ведь приходится испражняться прямо на улицах, по которым нам приходится ходить! Взгляни, сколько сейчас стоит снять жилье! Взгляни, как банки взимают скрытые проценты, если ты пользуешься их банкоматами! А «Тикетмастер»[107]? Ты знаешь, сколько они берут за свои услуги? Ты знаешь, что если заказывать билет по телефону, они берут с тебя за каждый билет доллара по два, черт их дери? Ты вообще слыхал об этом? Это просто уродская клиника!

Ничего, скоро все встанет на места. Мы выпустим журнал, так что до мирового господства нам осталось полгода, не больше, и вот тогда все это озвучится и исправится. Мы смотрим портфолио. Я сижу с симпатичной девушкой-фотографом по имени Дебра и вижу не только перспективу свидания, но и образ, который моментально воплем отзывается главной мелодией нашего послания к человечеству. В ее папке — снимок крепкого парня, который несется по пляжу с такой скоростью, что его контуры размыты.

— Это же готовая обложка, — говорю я.

— Отлично! — отвечает она, и я думаю, увеличит ли это мои перспективы.

Бегун на обложке рождает следующую мысль: мы тоже должны быть голыми! На обложке, конечно же, будет этот бегун Дебры (увы, она с ним живет), а на внутренней стороне обложки должны бежать несколько сот молодых людей! Мы воспроизведем легкость и общие очертания того, первого, но — вот оно! — нас будут сотни, и все мы будем мчаться по пляжу, табун нагой и полной надежд плоти будет мчаться слева направо, и это будет символизировать то, что всем и так понятно, что оно будет символизировать. Мы звоним Дебре и договариваемся, а потом обзваниваем всех в поисках обнаженные моделей: звоним друзьям и вообще всем знакомым.

Постепенно масштабы проекта уменьшаются. Несколько сотен нам ни к чему. (Да и вообще, как они уместятся в кадре?) Нам надо всего несколько человек — может, десять. Восемь. Пять. В первую очередь, разумеется, там должны быть мы. Итак: Муди, Марни и я. Теперь добавим репрезентативности. Мы всерьез озабочены тем, чтобы на снимке было разнообразие. Нет, не то чтобы наш штат являл собой совсем уж сумасшедшее разнообразие, но мы должны выглядеть разнообразно, и чем ближе день съемок, тем сильнее мы начинаем паниковать. Мы должны представить полноценный срез молодой Америки! Для съемок нам нужны трое мужчин и три женщины; трое должны быть белыми, один черный, один латинос, один азиат… А у нас вместо всего этого — только мы, трое или четверо белых (и даже ни одного еврея!). Чтобы сниматься голыми, нам нужен один афроамериканец и один латиноамериканец. Или латиноамериканка, неважно. И еще нужен кто-то азиатского происхождения. Лили говорит: нет. Эд из отдела распространения — мы знаем его, потому что он работает в «Вайред», и он черный, тоже говорит: нет. В отчаянии мы начинаем думать: не сойдет ли Шалини, индианка, за представительницу какого-нибудь более известного этнического меньшинства? Может, на размытом снимке она будет выглядеть как цветная?

— Слушай, ты не могла бы…

— Нет, — отвечает она.

Мы звоним Джун.

Джун Ломена — наша чернокожая приятельница. Время от времени она появляется в этом здании, работает на тот или иной журнал, — как-то раз остановилась поздороваться, и в итоге написала нам для первого выпуска что-то смутное про отношения мужчин и женщин. Кроме того, я упомянул, что она чернокожая? (Впрочем, рассуждаем мы, судя по фамилии, она может оказаться и латиноамериканкой, — но не уточняем.) Она училась на актерских курсах (в университете Браун), поэтому когда мы предлагаем ей побегать нагишом, она с готовностью соглашается. Итак, нас четверо. Прочие знакомые отказываются. Наконец через кого-то мы находим еще одного парня, который, как решаем мы, подходит нам, потому что он бреется налысо.