Борис Мариан - Ночной звонок

• Название: Ночной звонок
• Автор: Борис Мариан
• Издательство: Литература артистикэ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1985

В книгу включены остросюжетные повести, посвященные работе советских военных разведчиков («Дело капитана Егорова»), поимке дезертиров и преступников во время Великой Отечественной войны («Марченко и варнаки»); действие повествующих о борьбе с расхитителями социалистической собственности повестей «Три трудных дня капитана Влада» и «Поднесение даров» происходит в наши дни; морально-этическим проблемам посвящена повесть «Приезд старшего брата».

---

— Ура! — заорал во все горло Штурманенок.

— Ты что? С ума сошел?

— Автомашины на воде нет. Значит, машина стояла на подводной переправе. Я не ошибся.

И Штурманенок, довольный собой, полетом, и тем, что он не ошибся, увидел артерию, питавшую вражеские войска, которые прикрывали с северо-востока подступы к Бухаресту, замурлыкал под нос:

Бьется в тесной печурке огонь.
На поленьях смола — как слеза.
До тебя мне дойти нелегко…

— А до смерти… сто лет! — Помолчав, повторил: — До тебя мне дойти нелегко, а до смерти сто лет!

Промелькнул под крылом Прут, потянулась волнистая степь с редкими островками лесов, и села, села, села… Большие, в тысячу дворов, и маленькие — в пятьдесят, шестьдесят. В одних селах дома разбросаны в беспорядке, улочки кривые, в других — дома стоят как в строю, тянутся длинными рядами вдоль дороги. Боря знал: села, в которых дома стоят хаотично, древние, возникли в незапамятные времена, а те, что словно по шнуру отбиты, — новые, появились в начале двадцатого века, когда началась колонизация безлесного, безводного, знойного юга Бессарабии. Одного не знал Штурманенок: что на земле, на аэродроме, неподалеку от посадочной полосы, его ожидали начальник корпусной разведки майор Коробов и его помощник капитан Мартемьянов. Не успеет Боря Челышев сойти на землю, как его окликнут, поманят к себе, и майор Коробов, чуточку растягивая слова, проговорит:

— За проявленные бдительность и находчивость, отыскание на Дунае подводной переправы от лица службы объявляю благодарность. Мы будем ходатайствовать перед командованием корпуса о представлении вас к правительственной награде.

— Служу Советскому Союзу!

Ну а потом…

Потом все пошло по заведенному и выверенному Порядку. Спасов и Штурманенок на штабной машине поспешили в распоряжение фотоотделения. На коленях у майора лежала кассета с заснятым фильмом. В это же время в фотоотделении раздался телефонный звонок. Трубку поднял Игнатьев.

— Тридцать четвертый? Вам везут фильм. Задание важное. Предупредите всех, чтобы готовились.

— Есть приготовиться! — сказал Игнатьев, повесил трубку, скомандовал: — Косушков, Шаповал! Фильм везут. Приказали готовиться!

Старшина Игнатьев вышел во двор. На лавке одиноко сидел Весенин. «Интересно, — подумал следователь, — с кем он здесь дружит?»

— Игорь!

— Да?

— Сейчас фильм привезут. Передали с аэродрома, что важный и чтоб готовились.

— Лаборантов предупредил?

— Предупредил.

— Тогда садись, погрейся. Успеем. Все равно без Штурманенка маршрут не знаю, схему не вычертишь.

— Смотрю я на тебя, — сказал Игнатьев, — и удивляюсь. Все время ты чем-то озабочен. Невеселый какой-то. Скоро война закончится, радоваться надо, а ты…

Весенин глянул на старшину, криво усмехнулся.

— Черт знает что получается. Я о покойном капитане. Отличный мужик был, а вот… Одна халатность на другую накладывалась. Не справился — пулю в лоб. Что-то тут не так.

Игнатьев напрягся. «Так, так. Высказывайся. Все очень важно и любопытно.»

— Знаешь, старшина, скажу еще раз: что-то неладно тут…

Сказано с настойчивостью, с твердым желанием подчеркнуть это.

— Я слушаю тебя, Игорь.

— Гм. Он слушает. Я ведь не ребенок, мне не два по третьему. Вы такой же старшина Игнатьев, как я архиерей.

— Не понимаю.

— Зато я понимаю. Ты — следователь… Из прокуратуры или еще от кого.

Работники милиции, суда, прокуратуры тоже смущаются. Люди. То, что вот так, прямо, сказал Весенин, повергло старшего лейтенанта Вознесенского, то бишь старшину Игнатьева, в полнейшую растерянность. Он не покраснел, он побледнел. Как бывает при испуге. А испугаться было от чего. Это же провал так красиво задуманной операции!

— Я что-то тебя, Игорь, недопонял…

— Пройдет. Допоймешь. Я пошел. Мне кое-что додешифрировать нужно, — и Весенин встал, тяжелой походкой направился в фотоотделение.

— Игорь! Подожди, — позвал старшина Весенина.

Тот остановился, постоял, внимательно посмотрел через плечо на Игнатьева, вернулся, сел на лавку.

— Слушаю.

— Ты с кем-нибудь говорил обо мне?

— Говорил.

— С кем? Что?

— С Косушковым, Шаповалом, Цветковой. Присутствовал и Миронов.

— Что ты говорил?

— Говорил, что толковый человек старшина Игнатьев. Из племени пехоты… Сто километров прополз на пузе, еще охота. И что внимательные люди в нашей армии… Пораненный жестоко… Не послали на передовую, а приткнули где полегче… Быстро освоился.

— Да. А еще что?

— Только это.

— Представь, Игорь, такую ситуацию. Кто-то вдруг обнаружил, что его сослуживец контрразведчик, и поделился об этом с окружающими, что после этого должно произойти?

— Убрать разведчика. А если он, этот кто-то, поделился только с подозреваемым, перевести его в другую часть. Либо взять с него подписку о неразглашении тайны.

— Придется тебе сходить в смерш сейчас. И без моего сопровождения.

— Сейчас не могу. Мне нужно срочно кое-что додешифрировать. И фильм скоро привезут, сам об этом знаешь. А завтра — пожалуйста. Но ты, старшина, работай. Хотя я дальше своей конуры не выхожу, а все-таки разведчик. Что к чему — понимаю. И кроме меня, а теперь и тебя, о моей догадке никто знать не будет. Такое положение тебя устроит?

Игнатьев неопределенно пожал плечами.

…Работа над новым фильмом, привезенным Штурманенком, заняла мало времени. Минут через пятнадцать после его доставки в фотоотделение Косушков, пыхтя и отдуваясь, вынес проявленный и отфиксированный фильм.

— Ну, гора с плеч, — промолвил Спасов, взглянув на темную ленту. — Здорово получилось, а?

Штурманенок от радости весь светился. Как все быстро произошло! И полет, и обработка фильма. И благодарность.

— Ребята, за работу! Быстро прокатать в воде и — на барабан. Времени хватит, — распорядился майор Спасов.

Цветкова с Шаповалом вынесли фильм на улицу, натянули на рейки большого барабана. Миронов взялся за ручку, начал неистово крутить. Барабан, пленка, рейки слились в серый светящийся крут. Минут через десять фильм был высушен.

— Ну, пожалуй, готово, — произнес наконец Миронов, обращаясь к Цветковой. — Сними скрепки, а ты, Шаповал, сворачивай.

Вскоре начали один за другим сходить снимки с копировального станка. Цветкова вынесла их из лаборатории, Миронов вместе со Штурманенком приступили к раскладке по маршруту полета, Весенин, вглядевшись во влажные листы фотобумаги, угрюмо обратился к майору:

— Немедленно остановите печать, товарищ майор!

— В чем дело? — забеспокоился тот.

— Перед печатью стекло в станке не протерли. А там, видно, пыли было полно. Получился брак. Снимки в пестринах.

— Косушков! Прекращай работу! — крикнул Спасов. — Что, ты в копировальном станке навоз держишь?! — раскатисто загремело в комнате. — Смотри! — И майор поднес к самому носу оторопевшего старшего сержанта испорченный снимок.

— Товарищ майор, — заворчал Косушков. — Перед работой, как всегда, все стекла протер. Сами проверьте. Голову на отсечение… Если хоть пылинку найдете. Да я за всю войну…

Майор Спасов кинулся в лабораторию, через минуту вышел, неся в руках негатив. Майор был бледен. На скулах даже проступили сиреневые пятна.

— Весенин, а ну, подойди сюда, что-то не разберусь никак. Стекла в станке действительно чистые. Взгляни — на фильме что?!

Весенин нагнулся к ленте, сказал:

— Пыль. Сор.

Все стояли притихшие, растерянные. Такого еще не случалось за всю историю фотоотделения. За всю войну!

— Кто развешивал фильм на барабан? — спросил майор.

— Мы с Цветковой, товарищ начальник, — промолвил Шаповал. — Но барабан у нас всегда чистый.

— Косушков, постарайся промыть фильм в сильной струе воды, может быть, сор и отойдет. Для экономии времени — просушите в спирте! — И майор вышел из комнаты во двор, направился к злополучному барабану, прикрепленному к стене двумя скобами. Игнатьев последовал за майором. Носовым платком Спасов провел по рейкам.

— Та-а-ак. Все ясно, — произнес он, окинув суровым взглядом столпившихся подчиненных. — Хочу знать… По небрежности или преступному умыслу кто засорил барабан?!

Все молчали. Пристальный взгляд начальника переходил с одного лица на другое.

В мертвой тишине слышно было, как он сердито дышал…

Прошло несколько секунд в гнетущем молчании. И вдруг раздался тихий голос старшины Игнатьева:

— Наверное, вина моя, товарищ майор. Незадолго до вашего прихода я вещмешок вытряхивал там.

Майор резко повернулся к Игнатьеву, с минуту смотрел на него, словно ничего не понимал, потом тяжело вздохнул. Все опустили головы. Весенин, раскрыв рот, смотрел на старшину: у старшины и вещмешка-то нет. Полевая сумка… Значит, он, Весенин, прав. Не мог он, Весенин, ошибиться. Старшина Игнатьев — контрразведчик. И ему для чего-то нужно, чтобы никого ни в чем не подозревали. Случайность и случайность. И чтобы не было разбирательства.