Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

• Название: Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм
• Автор: Эллен Датлоу
• Издательство: ИД «Азбука-классика»
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-510-3

Лучшие произведения малой формы в жанрах мистики, фэнтези и магического реализма в очередном выпуске антологии «Лучшее за год»!

Ежегодный сборник «The Year's Best Fantasy and Horror», выходящий в США уже почти два десятка лет, публикует повести, рассказы, эссе и стихотворения, отобранные по всему миру, и попасть в число его авторов не менее престижно, чем завоевать Всемирную премию фэнтези или «Небьюлу».

В настоящее издание вошли произведения таких мастеров, как Танит Ли, Кристофер Фаулер, Джеффри Форд, Питер Страуб, и других талантливых авторов.

---

Хотелось бежать прочь. Но все ждали. Я не мог просто повернуться и убежать. Все ждали. Так что я сделал пару шагов вперед.

Встал рядом с мертвецом. Некромант осмотрел меня.

Покойник говорил своей жене:

— Ты и твои сестры звали меня по имени. Я слышал, как вы говорили: «Джим. Приходи к нам на пир, Джим».

— Это мое имя, — вмешался я. — Меня зовут Джим.

— Много кого зовут Джим, — ответил покойник. — И я был одним из них. Ты спал, Джим, я был мертв, и они звали меня.

Но ты встал первым. Ты пошел с ними. Сон подобен смерти. Они пировали твоим лицом.

— Это… — Я не узнал собственный голос. — Я этому не верю.

— Они скрыли содеянное, — продолжал мертвец.

— Это…

Некромант протянул руку и коснулся моего лица, нежно, любовно. Снял мой нос. Сделанный из воска.

— Нет, — качнул головой он. — Это правда. Смотри.

У меня не было носа. Его съели.

Я чуть не упал, но меня поддержали чьи-то руки. Восковой нос лежал на асфальте.

Он протянул руку и сжал мою щеку.

— Я еду домой, — сказал я. — Давайте оставим все как есть, пока я не доберусь домой. Оставьте как есть…

Но он оторвал мое ухо и бросил на землю.

— Все будет хорошо, — говорил я. — Мне нужно лицо. Можно сшить. Врачи помогут. Я пойду к врачу. Когда приеду домой. Когда я приеду домой, они меня увидят и…

Но некромант все продолжал ковырять у меня вокруг глаз, один за другим отрывая куски лица и бросая их на землю, казалось, все слеплено из воска, и куски падали, я видел свои ресницы, лежащие в грязи, чувствовал, как плоть, слой за слоем, срывают со щек, лба, подбородка, и больше не знал, кто я, куда я еду, как я доберусь домой и доберусь ли когда-нибудь.

Кэтрин М. Валенте Одинокий оракул

Кэтрин М. Валенте родилась 5 мая 1979 года в Сиэтле, штат Вашингтон. Она выросла в Северной Калифорнии, окончила школу в пятнадцать лет, далее училась в Калифорнийском университете в Сан-Диего, в университете Эдинбурга и получила степень бакалавра классических гуманитарных наук по специальности «древнегреческая лингвистика». В настоящее время проживает вместе с мужем в Вирджинии-Бич.

Стихи и фантастические рассказы Кэтрин М. Валенте опубликованы в Интернете и в печати — в таких журналах, как «The Pedestal Magazine», «NYC Big City Lit.», «The Pomona Valley Review» и в готовящейся к выходу антологии «Книга голосов» («The Book of Voices»).

Первая книга рассказов Кэтрин М. Валенте, «Музыка первичного самоубийства» («Music of a Proto-Suicide»), была издана в начале 2004 года, а ее первый роман, «Лабиринт» («The Lahynnth»), опубликован в конце того же года. Готовятся к изданию еще несколько книг автора, в том числе ее второй роман и полное собрание стихов. Рассказ «Одинокий оракул» был опубликован в первой книге Кэтрин М. Валенте.

Может быть, ты входишь в комнату, прохладную и темную, испещренную тенями, которые отбрасывают парчовые занавеси и прозрачные покровы на зеркалах. Пол под ногами каменный и грубый, и, может быть, она там — скромно устроилась, босая, в углу. Возможно, ты думаешь про себя: пат Sibyllam quidem cumis ego ipse oculis meis vidi…[63] Вполне вероятно, что вращающиеся тучи и раздавленные рубины этих древних слов проносятся сквозь твое сознание, как ястреб на охоте, весь из стальных крыльев и когтей. Ты видишь, как она откидывает с лица длинную темную прядь, и на какой-то миг ее профиль становится тем самым классическим фантомом, который ты и ожидал увидеть. Но она моложе, чем ты думал, и у нее нет морщин — примет мудрости, и нет складок-оригами на гибкой, как у журавля, шее, и серебряные стрелы не пронизывают ее волосы. Кожа у нее гладкая, изгибы фигуры, как у арфы. И вот сейчас, после того как ты все-таки добрался до нее, молодость и эти ясные глаза пугают тебя, и ты не хочешь знать, что она предскажет.

Она кладет руки на бархатную скатерть стола, свет косо струится из запыленного окна этой высокой башни и освещает ее, как манускрипт, как язык из пыли, золотой и зеленовато-синей. Ты не хочешь, чтобы она открывала рот, ты уверен, что в нем будут порхать ночные мотыльки и воронята, там, за этими ужасными устами. Рот, вот чего ты боишься, этого подобия некой двери, этой расщелины, уходящей глубоко в синий глетчер. О малыш, она разбудит все твои тайные ночные страхи; она — змея, что преследует тебя в длинных коридорах, она — насмешница-луна. Ее руки натянули семь тысяч луков из ясеня, и каждый из них оставил след на твоей печени. Она завывает, колеблет, обжигает роговицы твоих глаз; из своего уютного уголка она владеет всеми путями к себе, о которых ты когда-либо знал. Будь она старше, было бы лучше — ты бы смог примириться со старой каргой. Сумей ты угадать день ее смерти по морщинам на шее, она не была бы такой устрашающей. Но ее шея — само совершенство, длинная и гибкая, и из нее будут вылетать летучие мыши, распевающие арии, и совы, подобные скрипичным ключам. Она — тьма, закутанная в тело из света, такого всеобъемлющего и плотного, что ты можешь погрузить в него руки и очиститься на целый век вперед.

Она неподвижна, зато ты вздрогнул, ты обошел ее по кругу, и упал, и бежал, и снова упал. Она — ось, и ты держишься на ней, как тяжелый медный маятник, и твоя дуга — это светящаяся черная линия на дне мира. Из твоих ступней выросли корни и приковали тебя к земле перед ней; могучие канаты ее молчания вынырнули из земли, как играющие тюлени, и ты хочешь шагнуть ей навстречу, но не можешь. Ты заплатил за вход, и на это время она твоя. Ее рот, округлый и ясный, как хрустальный шар, куплен, чтобы выдохнуть звезды в твою ладонь и разорванные в клочья асфодели в твою грудь. Он полон стрекоз. От их жужжания ты пьянеешь, и ты колеблешься, желая на какой-то миг повернуться, бежать и спрятаться в любой пещере, что примет тебя. Но эта сводящая с ума прядь, этот локон темноты, блеск ее волос, скользнувших по щеке, как рана, навеки удержат тебя рядом с ней. Она снова откидывает их назад — бессмысленно бежать, — и эта долгая волна течет по ее шее.

Ты совершаешь единственно возможный поступок — ты идешь к ней, три шажка (а казалось — она гораздо дальше), и садишься рядом. Ее кожа бледна, глаза зеленые, оттенка пыльной бутылки в винном погребе. И ты не понимаешь, отчего слова, слетающие с твоих уст, как ласточки меццо-сопрано, оказались греческими — разве что когда-то, в классе с видом на море, ты читал Элиота и плакал. Эти же слезы падают из твоих глаз и теперь, горячие и сверкающие, как Марс в летнем небе — тайный кровавый цвет страсти.

— Σιβυλλα, τι θελεις?

— Сивилла, чего ты хочешь?

И она склоняет голову, как цапля, и смотрит на тебя глазами, полными жалости и предостережения, храмов и гробниц, океанских сотрясений и лунных сирокко. Она расплывается из-за твоих слез, как пейзаж импрессиониста, когда открывается серафимоподобный рог, и слышен ее голос, голос кровавых карт и течений земли, голос, подобный открыванию двери в потаенное. Она отвечает тебе на этом же языке, гласные подобны груди, полной молока, а согласные беременны мечами.

— Εμου τεκγγ, τι κλαλεις?

— Дитя мое, отчего ты плачешь?

И все начинается, и ты слушаешь, а она говорит.

Джеффри Форд Вечер в «Тропиках»

Джеффри Форд — автор трилогии: «Физиогномика», «Меморандум», «По ту сторону». Его самые последние романы — «Портрет миссис Шарбрук» и «Девушка в стекле». Фантастические рассказы Форда публиковались в журналах «Fantasy & Science Fiction». «MSS», «The Northwest Review», «Puerto del Sol», на сайте «SCI FICTION» и в антологиях «The Green man», «Leviathan 3», «Trampolin», «The Silver Gryphon», «Polyphony 3», «The Faery Reel», «The Dark» и «Flights». Фантастические рассказы Форда были собраны в сборник, а некоторые из них напечатаны в более ранних изданиях этой антологии и в «Фэнтези: лучшее за 2002 г.». Второй сборник рассказов Джеффри Форда «Империя мороженого» («Empire of ice Cream») и повесть «Космология широкого мира» вышли в 2006 году.

Форд трижды получал Всемирную премию фэнтези (за лучший роман, рассказ и сборник), а также выиграл премию «Небьюла» за лучшую повесть 2003 года.

Форд вместе с женой и двумя сыновьями живет в южном Нью-Джерси и работает профессором словесности и литературы в колледже Брукдейла.

Рассказ «Вечер в „Тропиках“» впервые был опубликован в журнале «Argosy».

Первый бар в моей жизни назывался «Тропики». Он располагался там же, где и теперь, — между бакалейной лавкой и банком на Хигби-Лейн в Вест-Ислипе. Мне было лет пять-шесть, и мои старик брал меня с собой, когда шел туда в воскресенье посмотреть игру «Гигантов».[64] Пока мужчины выпивали в баре, болтали, давали советы Й. А. Титтлу,[65] я катал шары на бильярдном столе или сидел в одной из кабинок в глубине и раскрашивал картинки. Музыкальный автомат, кажется, постоянно играл «Где-то за морем» Бобби Дарина, а я разглядывал фигуры, возникающие из клубов сигарного и сигаретного дыма, так же, как люди разглядывают облака. Я ходил туда не ради яиц вкрутую, которые бармен предлагал мне, сперва заставляя их исчезнуть, а потом вытаскивая из моего уха, и не ради того, чтобы посидеть на коленях у отца, прихлебывая имбирный эль с капелькой шерри, хотя и то и другое мне нравилось. Мигающая неоновая реклама пива зачаровывала, ругательства были сами по себе классной музыкой, но более всего манило меня в «Тропики» тридцатидвухфутовое изображение рая. По всей южной стене, от входной двери до туалетов, тянулся тропический пляж. Там были кокосовые пальмы с плодами и участки светлого песка, спускавшиеся к береговой линии, где плескались ленивые волны безмятежного моря. Небо, синее, как яйцо малиновки, океан с шестью оттенками аквамарина. Вдоль всего пляжа, тут и там, навеки застыли в различных позах островные леди, обнаженные, в одних только юбках из травы и с цветами в волосах. Их гладкая коричневая кожа, их груди, их улыбки были полны вечного очарования. А в центре картины, далеко на горизонте, был изображен океанский лайнер с трубой, из которой валил густой дым. Между кораблем и берегом болталась на волнах небольшая весельная лодка с одним гребцом.