С. Браун - Живые зомби

• Название: Живые зомби
• Автор: С. Браун
• Издательство: Астрель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-39428-7

Смерть — далеко не конец. Увы!

Для сотен тысяч мертвых, убиенных и завершивших свой жизненный путь добровольно, настали черные времена.

Покойники превращаются в зомби, ходят на встречи «Анонимной нежити», разлагаются на глазах, хромают — и издают далеко не благоухание. Их так и норовят распихать по исследовательским центрам или определить в приюты для бездомных животных. Их пикеты и митинги не приводят ни к каким результатам. Дискриминация в чистом виде!

---

В это время из туалета возвращается Карл. Пока он идет к своему месту, все молчат. Повисла такая тишина, что я слышу, как разлагается Джерри.

— Что? — спрашивает Карл и опускает взгляд — проверить, застегнута ли ширинка.

— Чувак, ты что, был в загоне? — спрашивает Джерри.

Карл обводит комнату виноватым взглядом, словно его поймали за мастурбацией.

— Я рассказала, где мы с тобой встретились, — говорит Лесли.

— А, понятно. Случилось небольшое недоразумение, — поясняет Карл и просит: — Давайте лучше продолжим.

Зак и Люк, стоя плечом к плечу, сообщают о полете вниз головой с железнодорожного моста в реку Сан-Лоренцо. Немного странно наблюдать, как они рассказывают: несколько слов говорит один, затем подхватывает второй, и так по очереди, будто у них на двоих один ум и два рта.

За близнецами выступает Джерри с занятной повестью об автокатастрофе, окончив которую, он предлагает всем и каждому потрогать торчащие наружу мозги, на что соблазняются только близнецы.

Я поднимаюсь было, чтобы нацарапать свой рассказ на доске, но Рита кладет свою руку на мою и удерживает меня на месте.

— Энди воскрес после автокатастрофы, в которой он сильно пострадал и теперь не может говорить, — объясняет она, с улыбкой глядя на меня. — Зато он прекрасно умеет слушать.

Сижу и смотрю на Риту, очарованный движением сочно-красных губ, облекающих в слова то, что должен был сказать я. Она делится со всеми моей историей, и это честь для меня.

Затем Рита приступает к повести о собственном самоубийстве. Об одиночестве и безысходности, о том, как была изгоем среди людей — ни друзей, ни компании, ни чувства духовной близости. Однажды, доедая на кухне своей крошечной квартиры остатки пиццы под музыку группы «The Smiths», она схватила столовый нож и полоснула по запястьям, а потом перерезала себе горло. Без раздумий. Без всяких записок. Просто надавила лезвием и перерезала плоть.

Раньше она не так преподносила свою историю. Ее рассказ всегда был кратким и сухим — торопливое перечисление фактов, которых она стыдилась. На этот раз никакого стыда. Никаких угрызений совести.

— До сих пор помню, как чувствовала себя, когда увидела лужу крови на полу, — говорит Рита. — Как меня покидали силы, как убывала жизнь, помню ощущение, что мне удалось покончить со своим унылым существованием — и все это лишь для того, чтобы два дня спустя очнуться в морге и обнаружить, что я не умерла.

Все понимающе кивают, а у Джерри вырывается сочувственное: «Вот облом!»

— Однако хотя среди живых я так и осталась изгоем, — продолжает Рита, обводя взглядом сидящих полукругом зомби и останавливаясь на мне, — больше я не чувствую себя одинокой.

Будь у меня возможность залиться румянцем, сидел бы сейчас как с ожогом лица третьей степени.

Рей представляется и рассказывает, как его подстрелил из ружья скорый на расправу землевладелец, как выгнала из дома жена, и как он поселился в зернохранилище. Затем встает, открывает рюкзак и вручает каждому по банке «роскошного рагу». Некоторые члены группы скептически рассматривают содержимое, но мы с Джерри и Ритой готовы поручиться за качество, и, кажется, это всех удовлетворяет.

О собственной смерти от рук мужа Наоми отчитывается зло и кратко. Вслед за этим она закуривает одну из своих напичканных формальдегидом сигарет, затем, подчинившись требованию Хелен, тушит сигарету. Как всегда, о пустую глазницу.

Ох, и любит же она выставить напоказ свои переживания.

Бет, гостью Наоми, убил пьяный водитель. Сейчас она обитает в доме своих родителей и младшей сестры. Лицо и кожа черепа у девочки исчерчены швами, правая сторона головы обрита наголо — врач пытался остановить кровоизлияние в мозг.

— Как тебе живется в семье? — спрашивает Наоми.

— Мама постоянно плачет, — рассказывает Бет, нервно теребя волосы на правой стороне головы. — Папа теперь почти все время проводит на работе. А сестра приводит друзей — на меня поглазеть.

Слушая Бет, я не могу не думать об Энни. Интересно, что хуже: иметь дочь-зомби, или самому быть зомби при живой дочери? Полагаю, хорошего мало в обоих вариантах, но если бы мне выпало быть живым, я хотя бы имел право воспитывать собственную дочь.

Я стараюсь не думать об Энни, о том, чем она занимается и как я по ней скучаю. Нет ничего естественного в том, что отец стремится забыть дочь. Однако если вам запрещают общаться, то раздумья о ней принесут лишь невыносимую боль.

Иной раз при виде других детей, играющих или возвращающихся домой из школы, мне чудится голос Энни, ее смех. Порой я будто чувствую аромат ее волос. Она обожала бальзам «Тропические фрукты».

Прослушав историю Бет, Джерри наклоняется ко мне:

— Потрясная телка, чувак!

— Джерри, ей только шестнадцать лет! — возмущается Рита.

К тому же у нее обрито полголовы. И лицо как поле для крестиков-ноликов.

— И что с того? — говорит Джерри. — Потрясная шестнадцатилетняя телка.

Он отхлебывает виноградную газировку, достает из кармана «Алтоидс» и засовывает в рот две освежающие таблетки.

— Удивительно крепкая мята, — ухмыляется Джерри.

Чтобы освежить его дыхание, таблеткам мало иметь вкус удивительно крепкой мяты.

Затем Хелен рассказывает о том, как ее застрелили из дробовика, когда она пыталась уладить семейную ссору одного из пациентов. Закончив, она поворачивается к своему гостю. Его шикарный костюм и дорогой галстук здесь не совсем к месту. Благодаря недавнему ускоренному курсу по применению тональных кремов, маскирующих карандашей и пудр, могу точно сказать, что он в гриме.

— Я познакомилась с Йеном год назад, когда еще была жива, — докладывает Хелен, — а узнала, что он один из нас, только на прошлой неделе. Думаю, его история всем вам покажется в какой-то степени исключительной. И, быть может, воодушевляющей.

Как-то раз субботним вечером Йен, тридцатидвухлетний юрист, напился допьяна, упал в переулке, шваркнулся головой об асфальт, вырубился и во сне захлебнулся рвотой.

Ага. Воодушевляет. Ничего не скажешь.

— Шесть часов спустя я очнулся, — говорит Йен. — Заметил, что со мной происходит неладное, только когда залез в душ. Мне было нехорошо. Нельзя сказать, что тошнило, просто внутри что-то работало не так. Да, и еще я чувствовал запах, который никак не исчезал. Я истратил целый кусок мыла и полбутылки шампуня, но от меня все равно разило.

— Когда же вам стало ясно, что вы уже не живой? — спрашивает Хелен.

— Пожалуй, после душа. Я заметил, что изменился цвет лица — стал сероватым, а от дыхания на зеркале не оставалось следов. Дышал, дышал на него — все впустую. Затем проверил пульс. И снова упал в обморок.

Раздается гогот Джерри. Остальным не смешно.

— Придя в себя, я решил, что мне приснился кошмар. Неужели я могу быть мертвым? Потом до меня дошло, что все это случилось на самом деле, и я разнес вдребезги зеркало, унитаз и несколько плиток на полу в ванной. Покончив с битьем, сел и попытался заплакать, пока не почувствовал, что меня того и гляди вырвет. И снова заснул. Проснувшись, облился как следует дезодорантом и одеколоном, сходил в магазин и запасся еще двумя бутылками одеколона, зубной пастой, жидкостью для полоскания рта, мылом, шампунем, дезодорантом и кучей косметики. Весь остаток ночи провел перед зеркалом — накладывал грим, пока не стал выглядеть почти естественно.

Должен признать, по части естественности грима Йен меня уделал. Нужно спросить, что у него за тональник. И маскирующий карандаш тоже пусть посоветует.

— А зачем вам понадобился макияж? — интересуется Рита.

— Чтобы продолжать работать, — отвечает Йен. — Я адвокат, хорошо зарабатываю, у меня прекрасный дом. Не хотелось всего этого лишиться.

Все молчат, пока, наконец, в разговор не вступает Наоми:

— Никто не знает, что вы труп?

— В конторе пока все тихо, — говорит Йен. — Но от свиданий я отказался. И от тренировок в спортзале. И от тенниса. И собаку пришлось отдать, потому что пес беспрестанно вертелся вокруг меня.

Мне об этом можете не рассказывать.

— И как давно вы ожили? — задает вопрос Хелен.

— Три недели назад, в воскресенье.

Слышен изумленный шепот.

— Но как? — удивляется Рита. — Как вам удалось…

— У меня есть друг, хозяин крематория в Салинасе. Я заплатил ему за бальзамирование, — объясняет Йен. — Вообще это скорее плата за молчание. За пятьсот долларов в месяц он держит язык за зубами и снабжает меня формальдегидом, чтобы замедлить разложение.

Вряд ли это честно. Чтобы получить рекомендуемую дневную норму формальдегида, мне приходится выпивать море бальзама для волос, а этот парень пьет чистейший продукт.

— Если никто не знает, что ты труп, — спрашивает Карл, — зачем тебе было идти сюда — ведь это риск?