Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

• Название: «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа
• Автор: Феликс Кузнецов
• Жанр: Прочая научная литература

Трагическая судьба и правда «Тихого Дона», этого великого романа — тема книги известного литературоведа и критика, члена-корреспондента РАН Ф. Ф. Кузнецова. Автор рассказывает об истории поиска черновых рукописей первых двух книг романа, выкупленных, с помощью В. В. Путина, Российской академией наук, и впервые научно исследует рукопись как неоспоримое свидетельство принадлежности романа «Тихий Дон» М. А. Шолохову. В книге впервые исследуются прототипы героев «Тихого Дона» — казаков станицы Вёшенской и близлежащих хуторов, прежде всего — Харлампия Ермакова, прототип Григория Мелехова и командующего армией вёшенских повстанцев Павла Кудинова. В книге исследована творческая биография М. А. Шолохова 1920—1930-х гг., раскрыта органическая преемственность «Тихого Дона» с «Донскими рассказами» и «Поднятой целиной», убедительно показана бездоказательность и несостоятельность домыслов «антишолоховедов».

При глубокой научности, книга читается с неослабевающим интересом. Она сопровождена богатейшим документальным и иллюстративным материалом, что помогает установить истину: великий «Тихий Дон» написал гений русской литературы М. А. Шолохов.

---

Макаровы, — как им представляется, — нашли решение одной из самых трудных проблем «антишолоховедения»: если автор «Тихого Дона» Крюков, то как объяснить присутствие в романе столь широкого круга письменных источников, опубликованных уже после его смерти? По предложенной ими схеме, «Тихий Дон» расчленяется, условно говоря, не по горизонтали, а по вертикали. Если по гипотезе Медведевой-Томашевской все (вспомним слова Р. Медведева) «хорошие» главы писал Крюков, а «плохие» — Шолохов, если по версии самого Р. Медведева — все, что за «белых», в романе написано Крюковым, а все, что за «красных» — Шолоховым, то — по концепции Макаровых — «соавтор» (Шолохов) написал в «Тихом Доне» лишь хроникальные главы, связующие в романе, где как раз и были использованы опубликованные после смерти Крюкова источники. А весь остальной массив текста был написан Крюковым. Таким путем они пришли к выводу «о существовании в тексте “Тихого Дона” двух в корне отличающихся друг от друга слоев. Первый из них можно условно назвать “казачьими” главами “Тихого Дона” (поскольку на их страницах разворачивается трагическая судьба донского казачества), а второй — “вставными” главами, связками, которые выполняют вспомогательную роль и заметно выделяются из общего повествования. Эти части текста различаются по генезису, действующим лицам, по той роли, которую они играют в реализации замысла автора “Тихого

Дона”»40. «Именно во “вставных” главах, — утверждают Макаровы, — сосредоточено большинство грубых фактологических и хронологических ошибок»41.

Таким образом, они механически расчленили роман на две неравные части: «хроникальную», состоящую из информационных «связок», и «казачью», воспроизводящую «художественный мир эпопеи», отдав первую Шолохову, а вторую — Крюкову. Различие в художественных особенностях этих двух слоев романа и в самом деле очевидно, но для филолога оно элементарно объяснимо. Историко-хроникальные эпизоды в романе, являющемся по жанру историко-эпической хроникой, решают свою художественную задачу, а главы «казачьи», повествующие о глубочайших психологических драмах, о трагических столкновениях человеческих характеров, — свою. Комплексность художественных задач, а также многообразие жизненного материала в романе и определяют наличие нескольких стилистических слоев. Главы, где описывается жизнь хутора Татарского, драматические взаимоотношения Григория и Аксиньи, по стилю, конечно же, отличны от глав, где рассказывается о военных действиях, или от глав, посвященных деятельности Бунчука, и уж тем более, от «письма» студента вольноопределяющегося Тимофея. Однако эти различия ни в коей мере не означают, что эти — столь различные по манере письма художественные слои романа — были написаны разными авторами. В противном случае нам пришлось бы искать для «Войны и мира» какого-то, неизвестного пока миру, автора «философских» глав.

Макаровы пытаются доказать, будто Шолохов вообще не мог написать основную — художественную — часть «Тихого Дона». Только если, с точки зрения «литературоведа Д*» или Р. Медведева, Шолохов не мог написать «Тихий Дон» по причине политических «продкомиссаровских» позиций, то, по мнению Макаровых, он не мог написать «Тихий Дон» в силу «безграмотности и невежества». Вот почему Макаровы с таким упорством выискивают на страницах романа примеры, которые подтвердили бы его «безграмотность и невежество». Однако факты свидетельствуют о «невежестве» Макаровых, а не Шолохова. Проверив, с опорой на источники, обвинения Шолохова в «безграмотности и невежестве», выдвинутые ими, мы убедились, что эти «ошибки» сводятся к давно известной в шолоховедении описке с Гундоровским Георгиевским полком, да неточной дате секретевского прорыва.

Это не значит, что в огромной по масштабам и размаху действия эпопее Шолохова нет погрешностей, неточностей и ошибок. Как уже говорилось выше, в первую очередь, Ермолаев выявил в романе немало фактических погрешностей и разногласий с новейшими данными исторической науки, мимо которых, кстати, прошли Макаровы, — особенно в главах, посвященных Вёшенскому восстанию.

Однако проблема так называемых «ошибок» Шолохова в «Тихом Доне» не имеет никакого отношения к проблеме авторства. «Ошибки» Шолохова, подлинные или мнимые, никак не могут служить доказательством того, что этот роман написал Крюков.

В качестве доказательства того, что его основная «казачья» часть написана Крюковым, Макаровы представляют не факты, но все ту же — правда, несколько модифицированную — гипотезу — о наличии будто бы двух редакций «Тихого Дона», двух версий романа, которые, правда, никто никогда в глаза не видел. Первая, ранняя версия романа была, якобы, привязана к родному для Крюкова Усть-Медведицкому округу, а поздняя — к Вёшенскому, что связано с тем, что в марте 1919 года началось Вёшенское восстание. Тогда-то автор, то есть сам Крюков, а не какой-то там Громославский, как утверждал Мезенцев, и поменял географию в романе. Так, — на взгляд Макаровых, — снимается вопрос о топографии и топонимике «Тихого Дона», об их привязанности к Вёшенскому юрту. «Внесенные изменения в “географические координаты” художественного пространства привели к тому, что основные казачьи персонажи “Тихого Дона”, фокус описываемых автором событий гражданской войны на Дону переместились в эпицентр героического восстания казаков на верхнем Дону весной 1919 г. <...> ...Начало восстания повлекло за собой переработку автором текста “Тихого Дона” такую, что автор романа перенес свое повествование и поместил его в эпицентр восстания (Выделено Макаровыми. — Ф. К.). Такая эволюция в работе над текстом возможна в единственном случае — когда автор создает свое произведение параллельно, синхронно с событиями, которые он описывает»42.

В книге Макаровых не приведено ни одного свидетельства, ни одного документального подтверждения, что такого рода операция — написание Крюковым текста на материале Усть-Медведицкого округа с последующей переработкой его в текст, где действие происходит в эпицентре Вёшенского восстания в станице Вёшенской и близлежащих к ней хуторах и станицах, — имела место. Все это — досужий вымысел, ничем не подтвержденный. «...Когда создавалась ранняя редакция “Тихого Дона”, — фантазируют Макаровы, — автор еще не знал о том, что в конце зимы 1919 г. разразится Вёшенское восстание, и поэтому поместил своих персонажей в иные места сообразно со своим первоначальным замыслом. Если бы автор начал свой труд над казачьей эпопеей во времена, когда восстание уже состоялось и вошло в историю донского казачества, то у него не было бы ровным счетом никаких причин для первоначального помещения своих героев в Усть-Медведицкий округ, а в дальнейшем, с помощью трудоемкой и объемной переделки текста, перемещения географии романа на новое место, в Верхне-Донской округ»43.

Выдвигая столь «смелую» гипотезу, Макаровы не позаботились об ответах на огромное количество возникающих вопросов. По этой гипотезе получается, что именно в Усть-Медведицком округе надо искать прототипы основных героев и персонажей «Тихого Дона» — таких, как Григорий и Петр Мелеховы, купец Мохов и отец Виссарион, Иван Алексеевич Котляров и Валет, братья Шамили-Ковалевы и Лукешка-косая; жителями Усть-Медведицкой или даже Глазуновской были Харлампий Ермаков и Павел Кудинов. Что именно Крюкову Харлампий Ермаков поведал свою «служивскую» биографию, хотя Крюков — и это доказано документально — даже не подозревал о существовании Ермакова. Что Крюков, находившийся за пределами огненного кольца восставших, не имея к ним никакого доступа до их воссоединения с Донской армией, писал хронику восстания — параллельно, синхронно с событиями, о которых идет речь в романе. Что после прорыва фронта и воссоединения Донской армии и Армии повстанцев он продолжил эту «параллельную хронику», одновременно осуществляя «трудоемкую и объемную переделку текста», перемещая географию своего романа из Усть-Медведицкого в Верхне-Донской округ, доведя повествование до отступления в Новороссийск.

У Макаровых хватило разума «отдать» Шолохову хотя бы главы, действие которых развивается после смерти Крюкова — правда, оговорившись, что эта проза, якобы, — иного, конечно же, худшего качества.

В главах, посвященных обстоятельствам Вёшенского восстания, Харлампию Ермакову и Павлу Кудинову, мы документально показали, что какой бы то ни было «сторонний летописец», который «синхронно с событиями» описывал бы ход восстания, находившегося в огненном кольце красных войск, был исключен. Он просто не мог бы туда попасть. И уж тем более таким летописцем во время восстания не мог быть Крюков, все эти месяцы находившийся в Новочеркасске, выше головы загруженный политической и журналистской работой.