Неизвестен Автор - От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник)

• Название: От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Ну, что вы на них смотрите? Не нагляделись еще за шесть месяцев? Есть на что смотреть!

И, очевидно, большая человеческая правда есть в этих словах старика, потому что один за другим люди начинают отворачиваться от пленных немцев. И они идут дальше через по-прежнему враждебную , но уже почти равнодушную к ним улицу.

Да, нагляделись. Слишком нагляделись за эти шесть месяцев на них и на совершенное ими. И еще продолжаем глядеть, потому что все еще горит город, еще с треском рушатся пылающие бревна перекрытий, и вдоль всех центральных улиц тянутся ряды то взорванных, то обугленных домов, и тротуары завалены битым стеклом, камнями, кусками перегоревшей жести. Даже городской парк один из лучших парков юга - вырублен под корень. Даже самые маленькие каменные дома сожжены и разломаны. Каждый угол в городе - это своя трагедия, свои муки, свой ужас. Угол улиц Воровского и Шаумяна - виселица. На фонарном столбе - семнадцатилетний мальчик с дощечкой на груди: "Я распространял ложные слухи". Следующий угол - Красной и Ленина - еще один повешенный, еще одна дощечка: "Я не подчинялся приказам немецкого командования". Следующий угол - на столбе женщина: "Я отравила двух немцев". А дальше - развалины бывшего родильного дома, где, так же, как и на ссыпке, немцы три дня назад собрали раненых военнопленных и сожгли. Немецкие автоматчики стояли на углу, не давая ни выскочить из дома, ни подойти к нему. Женщины обежали дом задними дворами, проломали дыру в заборе и все-таки вытащили несколько десятков полуобгоревших раненых. Две или три из них поплатились за это жизнью: они были застрелены тут же у забора заметившими их немцами.

Краснодар - столица Кубани, один из старейших русских городов на Кавказе. Когда немцы входили в город и совали детям в руки грошовые шоколадки, четыре кинооператора с четырех разных углов снимали это. Потом немцы, разломав несколько заборов и домов, раздавали женщинам эти краденые доски на топливо. Женщинам нечем было обогреть своих детей, и они брали доски. Четыре кинооператора с четырех разных углов снимали это. Немцы входили шумно и торжественно. Они входили в Краснодар, желая сделать вид, что эта столица Кубани и при них останется столицей Кубани. Они забыли только одно, - что русский город никогда не станет немецким городом, сколько бы дощечек с названиями они ни переменили на углах улиц и сколько бы портретов Гитлера с надписью "освободитель" они ни расклеили на заборах. Они вынули из нафталина двух дряхлых белогвардейцев, грызущихся между собой из-за того, кому из них предстоит владеть заказанной в Берлине гетманской булавой. Они открыли сбор в "фонд зимней помощи", собрали со всей Кубани семьдесят две тысячи рублей и в течение шести месяцев изо дня в день вербовали "кубанскую армию", которая в конце концов оказалась неполнокомплектной сотней. Они выдавали хлеб и сто пятьдесят рублей в месяц семьям иуд, пошедших служить в германскую армию, но за эти тридцать сребреников, несмотря на все старания, со всей Кубани не набралось и ста предателей. Люди голодали, пухли от голода, но не сдавались, умирали, но не предавали родину. И тогда вместо ворованных досок появились плети, вместо шоколада - виселицы, вместо кинооператоров - дополнительные отряды гестапо. Немцы сначала украсили улицы кубанской столицы виселицами, а потом сожгли эти улицы, взорвали дома, сделали все, чтобы хоть чем-то отомстить русскому народу за его непоколебимость.

Уже ночь. Пулеметов не слышно, все дальше, все глуше бьет артиллерия. Войска уходят на запад, к Таманскому полуострову, - туда, где, отчаянно огрызаясь, дерутся последние на Кубани немцы, где дыбом стоят их разбитые машины, где теснятся, давя друг на друга, на дорогах обозы, где на берегу пролива, ругаясь и дерясь из-за мест в лодках и на катерах, проклинают все на свете осатаневшие немецкие солдаты.

А на тихих ночных улицах Краснодара, над воротами домов, то там, то здесь трепещут маленькие полотнища наших красных флагов. Они маленькие потому, что прятать этот кумач - значило рисковать жизнью, и его рвали на небольшие кусочки, его засовывали в белье, под матрацы, в шкапы. Но едва-едва засинел рассвет и первые отряды наших войск пошли через город, кусочки кумача, заботливыми руками прикрепленные на самодельные палки, уже вились над горящими, дымными, многострадальными, но свободными улицами города.

И, должно быть, только тот, кто испытал на себе все, что пережили находившиеся здесь эти полгода, поймет, что такое красный цвет этого обрывка кумача, висящего над воротами его сожженного дома. Это больше, чем радость, - это счастье.

1943 год

Гитлеровцы разграбили и разрушили город (Новороссийск. - Ред.). Целые улицы превращены в развалины. Фашистские палачи замучили, расстреляли и повесили тысячи мирных советских граждан.

Из сообщения Совинформбюро

11 апреля 1943 г.

Леонид Соболев

Зубковская батарея

Итак, наконец, вот он - Новороссийск...

Я покинул его почти год тому назад, когда никто не мог и подумать, что наступит день, когда эта третья база Черноморского флота окажется в руках фашистской армии. Я видел его полным силы. Отсюда уходили корабли и транспорты в помощь Севастополю, куда Новороссийск отправлял и войска, и "огурчики", и провиант, и нас, литераторов. Его улицы и дома я видел тогда в спокойствии полнейшем и в душевной заботе о Севастополе. И сколько посылок безымянным бойцам морских полков и Приморской армии от безымянных новороссийцев перевезли в Севастополь "оказии"!.. Для них, севастопольцев, Новороссийск тогда, в марте 1942 года, был некоей мечтой безмятежности, безбомбежности, покоя, отсутствия ежеминутной смерти.

И вот он - передо мной.

Я разглядываю смутные его очертания в линзы стереотрубы с батареи Зубкова, расположенной на высокой горе, которая так и называется Высокой. Батарея эта чудом существует на этой высоте, отлично известной немцам, известной настолько, что вся земля тут изрыта воронками от крупных снарядов, а деревья и кусты посечены осколками, вызывая в памяти одесскую Ильичевскую посадку осиповского полка или севастопольский дубнячок Третьего морского полка. Этой батарее фашисты не дают покоя, уж больно она им досаждает. Две недели назад она со штурманской точностью, минута в минуту по времени и метр в метр по дистанции, поддерживала куниковский десант, высаженный в самый город, который гитлеровцы считали захваченным надолго, если не навсегда...

А почему и не навсегда?

Ведь это - уже Кавказ, за ним - Персия, а там уже Индия и господство на всем материке Евразии...

Но неожиданным образом "адольфяне" - это новое словечко я подхватил здесь - застряли в черноморском флотском городе надолго. Выяснилось, что Цемесская бухта непроходима ни по побережью, ни по воде. Обнаружился какой-то "девятый километр", а на нем - разбитый железнодорожный вагон.

Казалось бы, пустяк в громадной войне - вагон. Но он вырос в некий символ. Застряли тут гитлеровцы. Бьются, бьются, а пройти не могут, хоть брось. И не пройдут. Вот так и сидят тут они, бывшие завоеватели Европы, со страхом оглядываясь на черные от трупов снега под Сталинградом. Сидят и ждут у моря погоды. А погода на море для них оказалась неблагоприятная.

В ночь на четвертое февраля на побережье Новороссийска (которому фашистская газетка уже придумывала новое имя: "Адольфштадт" или "Кауказусзиг" - "Кавказская победа") внезапно высадился десант черноморских моряков. С помощью десятиминутного точного и обильного огня зубковской батареи они овладели крохотным участком берега возле мыса с романтическим названием мыс Любви. Вернее было бы именовать его "мыс Смерти", потому что за несколько дней до этого была попытка высадить разведчиков, и этот лирический мыс дал такой пулеметный, автоматный и орудийный огонь, который никак не соответствовал его наименованию.

На этот раз высадка была произведена в другом месте. Первый бросок флотского десанта под командованием майора Цезаря Куникова закрепился в немецких береговых траншеях, проник в кварталы Станички - и крошечная Малая земля, маленькая-премаленькая, величиной в сотни квадратных метров, была отнята у проклятых фашистов. За ночь на нее были переброшены новые десантные силы, и вот они уже проникли в другие кварталы, захватили Станичку и осели в ней крепко, по-флотски: всерьез и надолго.

Десант в Станичку был лишь частью большого плана. В другом, далеком отсюда месте побережья должны были высадиться основные силы, которым была поставлена задача освобождения Новороссийска, важного стратегического пункта обороны Кавказа. Но случилось так - чего в войне не бывает! - что демонстративная высадка, которая должна была только отвлечь внимание противника, превратилась в главнейшую.

Кто же осуществил эту высадку? Кто же перебросил первый героический отряд на весьма укрепленный берег и потом переправлял на него все новые и новые сотни бойцов?