Сульпиций Север - Труды

• Название: Труды
• Автор: Сульпиций Север
• Жанр: Религия

Текст воспроизведен по изданию: Сульпиций Север. Сочинения. М. РОССПЭН. 1999. Переводчик А.И.Донченко. Сетевая версия - Тhietmar. 2004

Текст предоставлен Тимофеевым Е.А. сайту www.vostlit.info

В основу настоящего издания положена первая научная публикация сочинений Сульпиция Севера и произведений, приписываемых ему, осуществленная немецким ученым Карлом Хальмом в 1866 году - Sulpicii Severi libri qui supersunt. Ed. K. Halm. Vindobonae, 1866 (Сorpus scriptorum ecclesiasticorum latinorum, vol.1). Все произведения, кроме “Хроники”, на русском языке публикуются впервые. При работе над переводом учтены более поздние публикации “Жития Мартина”, выполненные под руководством Ж. Фонтэна.

Хроника

Перевод выполнен по указанному изданию, с. 1-105. На русском языке это произведение Сульпиция издавалось в начале XX века под названием “Сульпиция Севера Священная и церковная история. М., 1915”, однако в нем отсутствовал какой-либо научный аппарат и сам перевод был выполнен с неудовлетворительного по качеству издания в Патрологии Ж. Миня.

* * *

Житие святого Мартина, епископа и исповедника

Перевод выполнен по тому же изданию, с. 107-137.

* * *

Письма

Перевод выполнен по тому же изданию, с.138-151

* * *

Диалоги

Перевод выполнен по тому же изданию, с.152-216.

* * *

Послания, приписываемые Сульпицию Северу

I. Письмо святого Севера, пресвитера, к его сестре Клавдии о Страшном Суде

Перевод выполнен по тому же изданию, стр.218-223.

* * *

II. Письмо святого Севера к сестре Клавдии о девстве

Перевод выполнен по тому же изданию, с.224-250

* * *

III. Письмо Севера к святому епископу Павлу

Перевод выполнен по тому же изданию, с.251.

* * *

IV. Другое письмо

Перевод выполнен по тому же изданию, с.252-253.

* * *

V. Другое письмо

Перевод выполнен по тому же изданию, с.253-254.

* * *

VI. К Сальвию

Перевод выполнен по тому же изданию, с.254-256.

* * *

VII. Начало другого письма

Перевод выполнен по тому же изданию, с.256.

---

XXVI.

1. Но вот книга [моя] уже требует окончания, произведение должно быть завершено. И не потому, что все, кто бы мог рассказать о Мартине, умерли, но потому, что мы, как бездарные поэты, небрежные в конце труда [своего], подавлены обилием материала. 2. Ибо, если деяния его мы так или иначе смогли выразить словами, то внутреннюю его жизнь и повседневные привычки, душу, всегда устремленную к небу, - никогда, честно скажу, никакими словами не выразишь. А именно: эту твердость и умеренность в воздержании и постах, неутомимость во время ночных бдений и молитв, ночные и, равным образом, дневные после этого делa . И не было никакого перерыва в [заботе о] деле Божьем, когда бы он предался отдыху или [постороннему] занятию, даже еде или сну, разве что по необходимости природной. 3. И, признаюсь честно, если, как утверждают, сам Гомер являлся ему из преисподней, то это вполне могло быть, ибо все в Мартине пребывало [гораздо] в большей степени, чем это можно было бы описать словами. Никогда никакой час или мгновение не проходили, чтобы не устремлялся он к молитве или чтению; впрочем и во время чтения или другого занятия, никогда душу от молитвы не отвлекал. 4. Ведь у кузнецов, например, есть такой обычай: во время своей работы они ради отдыха ударяют по пустой наковальне. Так и Мартин, занимаясь, казалось, посторонним делом, он всегда молился. 5. О, воистину это был блаженный муж, в котором не было лукавства: никого не осуждал, никого не проклинал, никому злом за зло не воздавал. Ибо против всех несправедливостей обрел такое терпение, что, когда стал епископом, без всякого порицания переносил он поношения самых низших клириков и потому либо изгонял их позже, либо все же удерживал своей любовью, в которой сам [постоянно] пребывал.

XXVII .

1. Никто никогда не видел его во гневе, никто - раздраженным или смеющимся; он всегда был ровен. Казалось, что небесная радость, превосходящая человеческую природу, всегда пребывает на его лице. 2. Никогда ничего, кроме Христа, в речи его, никогда ничего, кроме благочестия, мира и милосердия в сердце его не пребывали. И многих своих недоброжелателей, которые на невинного и смиренного змеиными языками и ядовитыми словами клеветали, имел он обыкновение оплакивать за грехи их. 3. Конечно, мы встречаем завистников его добродетели и жизни, которые ненавидят в нем то, чего в себе не находят и чему не имеют силы подражать. Потому, о сколь же нечестивы печаль и скорбь тех, кто является чуть ли не гонителями его, и тех, кто сам был изгнан епископом. 4. Не стоит [здесь] называть кого-либо по имени, хотя нас самих облаивают со всех сторон. Достаточно будет, если кто-нибудь из них прочитает это, признает и устыдится. Если же разгневается, [то значит] подтвердит, что [это] о нем сказано, в то время как мы, возможно, имели ввиду других. 5. Не исключаем мы и того, что и нас тоже вместе с этим мужем ненавидят. 6. Я полагаю бесспорным, что всем святым [мужам] эта книжка понравится. В остальном же, если кто-то нечестиво ее прочтет, то сам согрешит. 7. Я же знаю о себе [лишь] то, что писал подвигнутый любовью ко Христу и с верой в [свое] дело, обнародывая бесспорное и говоря правду; и да обретет приуготовленную Богом награду, я надеюсь, не тот, кто прочитает, а тот кто уверует[734].

ДИАЛОГИ

ДИАЛОГ I

I.[735]

1. Когда сошлись [как-то] вместе я и Галл, муж любезнейший мне и из-за памяти о Мартине, ибо был он из числа его учеников, и из-за заслуг своих, то к нам присоединился и мой Постумиан, [некогда] оставивший родину и [недавно] вернувшийся с Востока, где он пробыл три года. 2. Я обнял любимейшего человека, припал к его коленам, поцеловал ноги, и мы, взволнованные тем, что столько времени [не виделись] друг с другом, то смеясь, то плача, [стали неспешно] прохаживаться [по келье], а потом, постелив свои власяницы, сели на землю. 3. И вот первым молвил слово Постумиан, пристально смотря мне в глаза: “Когда я был в далеких египетских краях, восхотелось мне дойти до моря. Там увидел я грузовое судно, что уже готовилось отплыть с товаром, державшее путь в Нарбон[736]. И вот ночью, во сне, предстал мне ты и, взяв меня за руку, повлек [за собой] и привел [на это судно]. Вскоре, когда рассвет разогнал ночную мглу, проснувшись там, где я отдыхал, стал я размышлять о [значении] этого сновидения, и такой вдруг внезапно навалившейся тоской по тебе был охвачен, что без всякого промедления взошел на корабль. На тридцатый день мы прибыли в Массилию[737], оттуда добрался я к вам через десять дней: настолько удачным было плавание с благочестивой целью. Ты же сейчас поведай нам, тебя обнявшим и наслаждающимся [общением] с тобой, зачем мы столько морей переплыли и столько земель прошли”. 4. На это я ответствовал так: “В то время, как ты пребывал в Египте, я всегда был вместе с тобой и душой и помыслами, любовь твоя была со мной днем и ночью и поскольку ты предполагаешь вскоре снова покинуть меня, то потому, жадно внимая тебе, я смотрю на тебя, тебя слушаю, с тобой говорю, никого не допуская в нашу тайну, которая пусть останется в этой уединенной келье [между] нами. Ибо присутствие нашего Галла, я надеюсь, ты перенесешь без неприязни, поскольку и он твоему приходу, как ты сам видишь, так же как и я, чрезвычайно рад”. 5. “Несомненно правильным, - ответил Постумиан, - будет удержать в нашем сообществе Галла: хотя он мне малоизвестен, но поскольку он мил тебе, то не может и мне не понравиться, особенно раз он из учеников Мартина. И я, рассказывая, как вы просите, ничуть не буду обременен сообществом вашим, ибо затем я и прибыл сюда, чтобы, после того, как обнимет меня мой Сульпиций, многословно удовлетворить его желание”.

II.

 1. “Действительно, - сказал я, - ты достаточно познал сколь много может благочестивая любовь: именно она, по нашему [мнению], причина того, что ты, столько морей и земель пройдя, я бы сказал, от восхода солнца до его заката, [к нам] пришел. 2. А потому приступай, так как и секретов между нами [никогда] не было, и словом твоим мы, должно быть, будем увлечены, ибо хочу я, чтобы ты описал нам свое паломничество во всех подробностях: как на Востоке вера Христова, которая есть прибежище святых[738], процветает, как установлениями монашескими, великими знамениями и добродетелями в рабах своих Христос проявляется. Ибо воистину, поскольку живем мы в таких краях, где сама жизнь нам в тягость, то охотно послушали бы тебя, можно ли жить христианам в пустыне”. 3. На это Постумиан ответил: “Сделаю так, как ты пожелаешь. Но сначала прошу тебя сказать: все ли те священники, которых я покинул, остались такими же, как и прежде”. 4. Тогда я сказал: “Не надо расспрашивать о тех, кого ты или вместе со мной, [как я полагаю] знал, или, если не знаешь, то лучше и не слышать. Я не могу скрыть того, что не только те, о которых ты спрашиваешь, [остались] ничем не лучше, чем ты знал их раньше, но и один из наших, некогда любимый, в котором мы имели обыкновение отдыхать душой от нападок их, был более строг к нам, чем должно. Но ничего более сурового о нем я не скажу, ибо друга я и [тогда] чтил, и даже теперь люблю, хотя [ныне] он считается врагом. 5. Мне же это возвращение к пережитому причиняет великую боль, [ведь] мы навсегда лишились дружбы умного и религиозного мужа[739]. Однако, оставим то, что исполнено печали: лучше тебя, как ты давно обещал, послушаем”. 6. “Да будет так”, - ответил Постумиан. Когда сказал он это, все мы немного помолчали, затем он пододвинул ко мне поближе власяницу, на которой сидел, и начал так:

III.

1. “За три года до этого, когда с тобой, Сульпиций, уезжая, я попрощался, мы отплыли на корабле из Нарбона и на пятый день прибыли в африканский порт: столь благоприятным по воле Божьей было плавание. 2. Возжелала душа [моя] посетить Карфаген, святые места и, прежде всего, поклониться могиле мученика Киприана[740]. На пятнадцатый день, вернувшись обратно в порт и выйдя в открытое море, направились мы, противодействуя австру[741], к Александрии и вошли в Сирт[742]: поэтому осторожные моряки, бросив якорь, остановили судно. 3. Перед глазами простиралась земля, подплыв к которой на лодке, мы обнаружили полное отсутствие человека, и я, ради более внимательного изучения местности, направился дальше. Примерно в трех милях от берега, среди песков, я увидел небольшую хижину, которая была покрыта точно таким образом, как рассказывает Саллюстий[743] - как бы килем корабля: достаточно прочными досками для того, чтобы не боятся сильного дождя - 4. бывали там дожди никогда никем неслыханной силы - и таковы были порывы ветра, что если даже при ясном небе начинал он вдруг дуть, то сильнее был на земле, чем тот, который на море вызывал кораблекрушение. Не всходит там никаких растений, ни злаков, ибо в [этом] переменчивом месте порывы ветра уничтожают сухим песком все. 5. Но когда ветры поворачивают со стороны моря, земля порождает весьма редкую и жесткую траву, а также сорняки: они вполне пригодны в пищу овцам. Население [этих мест] живет молоком: те же, кто более умелы или, я бы так сказал, богаче, употребляют [даже] ячменный хлеб. Там [бывает] только один урожай [в год], который обычно, быстро всходя по причине [жаркого] солнца, [быстро же] убирается из-за бушующих ветров, ибо брошенное в землю семя созревает на тридцатый день. Люди же там живут не иначе, как поступая по собственному желанию, поскольку все освобождены от налогов. 6. Ибо [место это] - граница с Киренаикой[744], примыкающее к той пустыне, что простирается между Египтом и Африкой, через которую когда-то Катон, убегая от Цезаря, вел свое войско[745].