Яков Кривенок - За час до рассвета

• Название: За час до рассвета
• Автор: Яков Кривенок
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1979

Повесть, написанная на документальной основе, рассказывает о борьбе подпольщиков Приазовья во время Великой Отечественной войны. Это переработанный вариант ранее издававшейся повести «Человек без имени».

Книга адресована молодежи, широкому кругу читателей.

---

— Неправда! Метелин в городе!.. Не бойся, со мной можно быть откровенной. Надо спасать Метелина. Фотография его размножена. Ищейки рыщут по городу. — И с тревогой наставляла: — Сама берегись. Присматривайся к соседям, не подослан ли кто. Ты — наживка, на которую, по их расчетам, Метелин клюнет! Не ходи к нему, не приглашай к себе.

Ружа говорила взволнованно и долго. Слушая ее, Ирина продолжала думать: «Как этот снимок попал в гестапо? — в сотый раз она задавала себе вопрос. — Как?»

□

Домой Ирина не шла, а бежала. «Надо немедленно предупредить Семена!» — неустанно твердила она. Ворвавшись в свою комнату, схватила альбом и лихорадочно перелистала его: действительно снимка не оказалось. Поспешно выдвинула ящик, заглянула под стол. Фотокарточки нигде не было. «Куда девалась?.. Кто мог взять?» — гадала мучительно.

Она хорошо помнила, что снимал их тогда Миша Поляков. «А может, негатив у него выкрали? — задала себе вопрос. — Пошлю к Мише Ежика. Проверим».

Опустившись на стул, Ирина долго сидела без движения, пока Сашко не оторвал ее от горестных размышлений.

— Не ищи, и так ясно, — сказал он. — Ее кто-то выкрал. Вспомни, когда ты в последний раз видела фотокарточку?

Ирина с готовностью ответила:

— Совсем недавно, вот совсем недавно…

— Кто в последнее время к нам приходил?

— Ну соседки… Ну Витька… Кто же еще?..

— Нет, кто из чужих бывал в твоей комнате?

— Постой, — вдруг осенило ее. — Клава Лунина была как-то утром, ты еще спал.

Сашко сердито зашмыгал носом:

— Ясно — она, немецкая овчарка. Больше некому.

В мутных сумерках пришли домой Костя и. Василий. Надежда Илларионовна возилась с ужином. Вполголоса, скрывая от матери, Ирина рассказала братьям о том, что узнала от цыганки.

— А можно ли верить цыганке? — спросил Костя. — Не провокатор ли она?

Ирина покачала головой:

— Я сама об этом думала. Какой смысл тогда ей показывать фотографию, предупреждать нас. Могла действовать по-другому, да и говорит она искренне, от души. Нет, я верю ей. Завтра я с ней увижусь, и все прояснится.

□

Ежик примостился на обрубке бревна около проходной барачного типа, изрешеченной осколками авиационных бомб. У его ног — белая сумочка. В ней вдавленный наполовину в жареные семечки стакан. Семечек совсем немного, а он расхваливает их на всю ивановскую: мол, жирные, вкусные.

На заводе закончилась смена: старики, женщины, подростки брели устало, не глядя по сторонам и почти не разговаривая между собой.

Наконец, показался Михаил Поляков — высокий, щеголеватый мужчина, в кепке с широким козырьком. Уловив знакомый голос, направился к продавцу семечек.

— Зачем здесь?..

Ежик провел ребром ладони по горлу.

— Чэпэ. — И, оглянувшись, громко добавил: — Берите оптом, сделаю скидку.

— Иди за мной, но не сразу.

У Полякова был вид преуспевающего дельца. Он действительно многого достиг: назначен технологом цеха. А все потому, что немцы обратили на него внимание. При разборке бумаг, захваченных в горкоме комсомола, Рейнхельту попали в руки заявление официанта и решение бюро горкома. В них шла речь об инженере Полякове, исключенном из рядов ВЛКСМ за дебош, учиненный в ресторане. Внимательно изучив документы, гауптштурмфюрер распорядился найти Михаила Полякова. Вначале полагал приспособить его для нужд секретной службы. Но при личном знакомстве убедился: толку от него не будет. Поляков выглядел туповатым, инертным, в общем, к серьезному делу непригодным.

Гауптштурмфюрер положил перед собой папку, взятую в сейфе горкома комсомола:

— Я составил о вас представление. Полное. Документ этот знаком?

Миша наклонился над раскрытой папкой. По-простецки поскреб затылок, повздыхал:

— Как забудешь? При мне составляли.

— Чувствуется, что человек ты разносторонний. Да? — иронизировал Рейнхельт.

Гауптштурмфюрер закрыл папку и оценивающе посмотрел на сгорбившегося на стуле, небритого Михаила.

— Да-а, досье не из приятных. Зачем же официанта калечил?

— Был в невменяемом состоянии.

— И частенько такое случается?

— Когда как… Придерживаю себя…

— Ничего. Вылечим. Сделаем из тебя человека. Договоримся так: в свободное от работы на заводе время пить — пей, но танки из ремонта выпускай вовремя. Согласен?

— Постараюсь.

Этот трюк, с фиктивным исключением Полякова из комсомола, придумал Метелин перед приходом немцев. Он же задним числом подделал решение.

Поляков и Ежик с разных площадок заскочили в трамвай. Пассажиров почти не было. Сашко сказал Полякову о пропавшей фотографии.

— Все негативы я уничтожил, — сообщил Поляков.

Встревоженный Михаил тут же вышел из вагона: торопился предупредить своих людей временно прервать связь с Ириной и Костей Трубниковыми.

В ту же ночь цепочка связных сразу же пришла в движение, незаметные колесики привели в действие весь сложный механизм подполья.

□

Уходя на работу, Ирина попросила Сашко узнать, не поселился ли возле их дома какой-либо новый постоялец. «Подсадной утки» боится», — догадался Ежик и охотно взялся за дело.

Днем он обошел соседей: у одних — одолжил щепотку соли, и других — чаю, у третьих — занял несколько спичек. Всюду приглядывался, осторожно спрашивал о квартирантах. Пришлых пока не обнаружилось. Но Ежик не успокоился. Со всей улицы собрал дружков и строго спросил:

— Вы знаете меня, что я за человек?

— Еще бы! — ответил хор.

— Хочу вам довериться, — продолжал Сашко таинственно, слушайте и на ус мотайте. По проверенным мною данным у нас на Булыжной должен поселиться домушник.

— Домовой! — ужаснулся самый маленький.

— Эх, необразованный, до-муш-ник — это вор, что по квартирам лазает, — разъяснил Ежик. — У них тоже ранги: который по квартирам — свой, который по магазинам — свой. К нам, значит, домушник. Он в постояльцы напросится. Высмотрит, у кого что есть, и последние штаны стянет. Вам, чапаевцы, боевое задание: если у кого поселится неизвестный, немедленно докладывайте мне, а уж я соображу, что предпринять. Слово?

Ну, кто не даст слова, если сам Ежик отличил секретным доверием. Конечно, поклялись смотреть в оба, быть немыми, в строжайшей тайне секрет держать.

Кончилась неделя, а сообщений от ребят не поступало. На вопросы Ирины Ежик отрицательно качал головой: пока, мол, подозрительных постояльцев на их улице не обнаружено.

Костя не сразу сказал Николаю Лунину о пропаже фотографии: Ирина просила об этом, ссылаясь на то, что вина Клавы не доказана и незачем напрасно волновать ее брата.

Но, когда Николай отказался взять и спрятать дома листовки из-за того, что к ним домой ходят немецкие офицеры и он не верит сестре, Костя не выдержал и все рассказал Лунину.

Николай не любил сестру, порой презирал, а сейчас даже брезговал ею, но… чтобы предать Семена — такого не мог ожидать даже от нее! Больше часа он бродил по улицам, пока немного успокоился.

Вернувшись домой, прошел в комнату сестры, как бы от нечего делать, перелистал ее альбом, перебрал книги, открыл ящик стола. Клава, отложив пухлый роман, настороженно приподнялась на кровати.

— В моих вещах копаешься. Этого еще не хватало, — сказала она. — Скажи, что ищешь?

— Портрет Метелина, — огорошил ее Николай.

— Что? Что? — побледнела она. — Какой еще портрет?

— Не притворяйся, не поможет. Отдай фотокарточку, на которой сняты Ирина и Семен.

— Понятия не имею, в глаза не видела. — Клава уже овладела собой, опять небрежно развалилась на кровати.

— Клавка, это очень серьезно! Где портрет?

— Ты пьян, ей-богу! Просто невменяем.

Взяв стул, Николай подсел к кровати:

— Ты выкрала снимок. Признайся или…

Клавдия спрыгнула с кровати, распахнула дверь в кухню, истерично крикнула:

— Мама! Скорее, он спятил!

В комнату вбежала перепуганная Власовна. Дочь, рыдая, сквозь слезы жаловалась:

— Житья не стало. Послушай, что плетет.

Нахмурив брови, мать напустилась на сына:

— Чего привязался, геть отсюда!

Николай ровным голосом объяснил:

— Мама, ты должна знать: Клавка украла у Трубниковых фотокарточку Метелина.

— Зачем она тебе? — спросила Власовна и уже прикрикнула на дочь: — Сейчас же верни!

Клава вытерла слезы, высморкалась, вскинула голову:

— Отвяжитесь, знать ничего не знаю.

Мать растерялась: кому верить — смотрела то на сына, то на дочь.

— Значит, портрета у тебя нет? — наступал Николай. — Ну, чего молчишь? Стыдно? В общем, все понятно. Этим и должно было кончиться. Последний раз спрашиваю, ответишь или нет?.. Хорошо, я сам скажу. Ты не только украла, но и передала снимок Метелина в гестапо.