Елена Блонди - Татуиро (Daemones)

• Название: Татуиро (Daemones)
• Автор: Елена Блонди
• Издательство: Шико
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012

---

— Том? Томка! Брось свои ногти, сделай кофе.

— Сама сделай. Твой же дом.

Темноволосая, лежащая поперек кресла, приподняла над пухлым подлокотником загорелую ногу и дернула, смахивая со ступни тапочек. Мохнатым комком тапок взлетел и, стукнувшись о дверцу шкафа, свалился в другое кресло. Стриженая блондинка, сидящая там, красила лаком ногти на растопыренных пальчиках подобранной ноги. Аккуратно отставив флакон, нашарила на полу упавший тапок и, прицелившись, швырнула его обратно в подружку.

— Дура! — закрылась рукой темненькая, — щас я вторым в тебя!

— Хватит, Ритка!

— Не ори. Сачкуем.

Ритка, потягиваясь, свернулась уютно в большом кресле и стала тыкать в пульт телевизора. Чайник свистел. Девушки переглянулись и, вздохнув, поднялись одновременно. Тут же упали в кресла снова, цепко следя друг за другом и расхохотались.

— Ну ладно, ладно, — сказала Ритка, — принесу. А ты заканчивай давай, надоели твои ногти.

Чашки с кофе поставили на полированный столик, Рита принесла хрустальные лодейки с конфетами и печеньем. Установила в центре керамическую пепельницу. Подмигнув подруге, сбегала по длинному коридору в кухню и принесла на плоской тарелке четыре цветных пирожных из холодильника.

— Ох, Рит, нам же нельзя с тобой!

— Ну, что, унести? — Рита тронула кремовую макушку и, закатив темные глаза, облизала кончик пальца, намеренно громко причмокивая.

— Нетушки. По одному — можно. Никто не узнает, да?

— Яша Иваныч точно не узнает.

Подтянув кресла, сели на пол, на толстый ковер, опираясь спинами на сиденья.

— Живем, — промурлыкала золотистая и крепенькая, как молодая картошечка, Томка, стряхивая пепел с тонкой сигаретки.

— Ага. Вот Яша узнает, что мы с тобой курилки, быстренько вздует, — темные волосы Риты были небрежно скручены в пучок и заколоты бамбуковой шпилькой. Тонкие пряди, выбиваясь, паутинками свешивались на бледную под легким загаром шею и Рита, накручивая их на палец, засовывала обратно в узел волос.

— Кто ж ему скажет. Только проветрить вот, пока предки твои не появились.

За гребнем холма медленно ползло облако, такое тугое, что казалось, можно черпать его ложкой, как мороженое. Белое.

— Когда вернутся-то?

— Не ссы, подруга. Мать в Даниловке, у тетки. А у бати вахта. Он может там и заночует. Забежит пожрать и снова туда. Только баб Настя вон, телик у себя смотрит, но у нас с ней дружба навек.

Тома поставила недопитую чашку и повалилась на мягкий ковер, задирая вверх ноги:

— Ой-й, Ритуль, а чего я не знала? Я б переночевала у тебя!

— Тебе вечером домой?

— Ну. Знала бы, набрехала там. Блин, жалко.

— Я же не знала, что мать к тетке…

Девочки немного помолчали, просто так, наслаждаясь тишиной и свободой. Соскучившись сидеть на полу, Рита вытерла запачканные кремом пальцы и снова полезла на кресло, возилась в нем кошкой, устраиваясь.

— Рит?

— Что?

— Синяк у тебя. Вон, на локте.

Рита выставила согнутую руку и вытянула шею, разглядывая.

— А. Это так. Просто. Это я… в ванной упала. Утром вчера.

— Да? А на тренировке не было.

— И что? Ну синяк просто, мало ли. Стукнулась просто.

— Это он, да? Яков…

— Томк, отстань!

Тамара замолчала, сбоку посматривая на подругу вдруг похолодевшими глазами. Покусывая пухлую губу, что-то напряженно думала.

— Ну, что молчишь? Трескай пирожное, а то унесу обратно.

— Да неси. Расхотелось что-то.

— Да? Я значит, съела, а ты нет? Бросаешь меня, да? Мне теперь три часа на тренажерах, из-за дурацкого пирожного!

— Ну и что. Я не захотела и все. — Тамара отвернулась, поджала ноги и обхватила их руками.

Рита замолчала растерянно. Потрогала синяк на локте. Болит. И внутри как-то нехорошо, кажется у Тамары настроение испортилось. И пирожное съелось без удовольствия в одиночку…

— Том, ты чего? А?

— Ничего… — будто и не ей, в воздух сказала. Сидела, положив подбородок на коленки, согнув спину, перечеркнутую белой полоской лифчика. Только затылок светлый виден. Но пошевелилась и оглянулась, улыбаясь. И Рите сразу полегчало, поспешно улыбнулась в ответ.

— Ритуль. А ты не спрашивала у бабки, правда, эта зима — с рыбами? По-настоящему?

— Сейчас не спрашивала. Ну она же еще тогда говорила, два года тому. Как придет цветная зима, с летом перемешанная, чтоб зацвела в зиму ожина, это она и будет.

— А вдруг не эта, а следующая?

— Ну и что? — Рита пожала плечами беззаботно, — нам какое дело?

— А ты спроси, а? — Тамара убрала с колен руки, подползла поближе к креслу, заглядывая подруге в лицо. Та стала серьезной.

— Зачем тебе? Ты что?

— Да так, — девочка вскочила и потянулась. Схватила со стола сигаретку и щелкнула зажигалкой.

— Том, не шутки это. Нам рано. И не дай бог когда…

— Да ладно тебе. Я просто так. Я просто вот… А ты где была, две недели тому, помнишь, я приходила, а мать сказала ты ко мне ушла?

Рита быстро глянула на подружку и покраснев, отвернулась:

— Да не помню я.

Тамара, стоя над ней с сигаретой, смотрела пристально и ждала. После недолгого молчания пожала плечами и отвернулась.

Подошла к окну и встала на цыпочки, открывая форточку. Присмотрелась:

— О! Глянь! Кто это там? — и протянула разочарованно:

— Тю, так тож Генка, кажись. Я думала этот, что приехал, фотограф. Чего это Генка все время тут бродит, чума.

— Ну, бродит. Пусти! — Рита выбралась из кресла, подошла к окну сбоку, чуть приоткрыла прозрачную занавеску. Тома внимательно смотрела на ее профиль:

— Та-а-ак. Ты что, ты в него втюрилась что ли?

— Да пошла ты.

— Рит. Ты влюбилась? В ссыклю этого? Он же из твоего класса! И закрой занавеску, дура, увидит что мы не в школе, заложит.

— Не заложит. Видишь, он сам…

— Сам-сам! Какого хера, бля! Узнает Яша!

Рита дернула занавеску, та упала на место, колыхая сказочными изгибами нарисованных листьев.

— Что ты мне тычешь своим Яшей! Что? Я теперь и посмотреть не могу, куда мне хочется? И поговорить, да?

Выхватила из волос шпильку, бросила на пол. И щеткой стала быстро расчесывать темные пряди:

— Яша то, Яша это! Мы перед ним, как зайцы, бля. Ну? Что я такого делаю, что?

— А то. Будто не знаешь что. Мы сейчас — яшина надежда. Мы — первые. Лучшие. Забыла? Ты же сама хотела и как радовалась. Дурочка дикая, тоже мне. Свяжешься с этим пацанюгой и все лето нам просрешь! У нас с тобой — будущее!

Тамара, прислонившись к стене, водила глазами за подругой, а та, в такт пластмассовому тиканью часов, мелькала по комнате — накинуть на кружевной лифчик снятую школьную рубашку, заправить в юбку, натянуть потуже, до блеска, прозрачные колготки и — в коридор, шуршать там нейлоновым пальтишком.

Заглянула обратно, блеснула темным глазом из-под расчесанных красивых волос:

— Не дрейфь, Тамаркин. Можешь еще курнуть. Я быстро, пару слов скажу ему и все.

Хлопнула входная дверь. Загремела в солнечном дворе цепью собачка Сушка, мелко затявкала, радуясь хозяйке. Тамара снова подбежала к окну, отвела край занавески. Затягиваясь, следила, как сходятся на рыжем склоне две фигуры.

— Привет, — сказал Гена и прокашлялся. Рита нащупала на косой тропинке ровное место, уперла покрепче подошвы сапожек и стояла перед ним, красиво, чуть изогнувшись. Мальчик глянул быстро, как обжег темным глазом. Нахмурился.

— Ну? Что ты тут снова делаешь?

— Так…

— Так?

— Ну.

— Геночка, какие мы, однако, разговорчивые…

Разглядывая узкое лицо, черную длинную прядь, выбившуюся из-под капюшона куртки, улыбалась по-взрослому, со значением. Ждала.

— Я контрольную хотел. Ну, ту, по социологии. Ты обещала, помнишь?

— Помню. Так позвонил бы. Или в школе сказал.

— В школе. Я ждал тут, думал, выйдешь и вместе пойдем. А потом смотрю, Тамарка к тебе.

Белое облако двигалось, наползало на невысокое солнце. По рыжей траве катилась к ним прозрачная тень. Рита подняла руки и, поправляя, приподняла и пропустила сквозь пальцы темные гладкие волосы, медленно. Мальчик сглотнул, стал смотреть на край тропинки.

— И ты не пошел в школу.

— Ну, не пошел. Вы ж тоже.

— Геночка, нам не страшно. Яков Иваныч сделает справку, что ездили на обследование. Или — тренировка важная.

— Какое обследование?

— Да без разницы! Сделает и все! А тебе, дурилка, попадет. Тебе нельзя, ты же в институт собрался.

— А ты?

Облако навалилось на солнце. На лица набежала тень, зимняя жесткая трава посерела. Рита пожала плечами, сунула в карманы пальто озябшие руки.

— Не знаю, Генка. В этом году, может, и нет. У нас будут сборы тренировочные, Яков Иваныч обещал. Если все удачно сложится, может, через год.

Генка с размаху пнул вывороченный комок глины на краю тропинки. Брызнули в стороны рыжие ошметки. На самый большой наступил подошвой, раздавливая. И покачнулся на склоне, взмахивая руками. Рита ойкнула и подхватила его за локоть, прижала к себе: