Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

• Название: Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа
• Автор: Сергей Павлюченков
• Издательство: Русское книгоиздательское товарищество
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-86554-011-4

---

2-го же февраля, после заседания Политбюро, Ленин принял настойчиво пробивавшегося к нему члена Сибревкома В. Н. Соколова, представителя Наркомзема в сибирском руководстве, который приехал в Москву специально с предложениями замены разверстки в Сибири процентным натуральным налогом[614], и поручает ему подготовить свои материалы к Пленуму ЦК. Но в последующие дни Соколов со своими бумагами отошел на второй план, развернулось действие с участием первых лиц.

5 февраля на заседании Политбюро Каменев внес предложение на ближайшем заседании заслушать доклад Осинского о предстоящей посевной кампании. 8 февраля Политбюро заслушало доклад исполняющего обязанности наркома земледелия Осинского «О посевной кампании и положении крестьянства». Сухие строки протокола не дают представления, каким образом происходило обсуждение этого вопроса, известно лишь, что состоялось решение поручить Каменеву созвать комиссию в составе Цюрупы, Осинского и Каменева и сделать очередной доклад через две недели. В эту комиссию Ленин и передает составленный им на заседании, очевидно, по итогам обсуждения «Предварительный, черновой набросок тезисов насчет крестьян», который начинался так:

«Удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене разверстки (в смысле изъятия излишков) хлебным налогом»[615].

А. Д. Цюрупа оставил нам воспоминания об атмосфере тех дней, когда вырабатывалось решение о замене разверстки налогом:

«Помню заседание Политбюро, на котором был разработан этот вопрос. Началось заседание. Главное участие в нем принимали В. И. и я. В. И. ругал нас бюрократами, распекал нас. Говорил: „Вы ошибаетесь, то, что раньше было правильным, теперь уже не подходит“. Оказалось, что я был не прав. В. И. выступал 3 раза, я тоже. Я в ответ на его нападки называл его талмудистом, буквоедом. Однако эта перебранка совершенно не повлияла на наши отношения… В. И. заходил к нам на квартиру и по 1 1/2–2 часа просиживал с нами, доказывая необходимость введения продналога. Я говорил: „В.И., я не буду делать доклада (на X съезде. — С. П.), а выступлю лишь содокладчиком к Вашему докладу“. Он сказал: „А Вы все-таки, между прочим, скажите, что Вы за свободу торговли“»[616].

Ленинские тезисы стали поворотным пунктом в судьбе идеи НЭПа, которая здесь после длительной борьбы покидает свои нелегальные квартиры и переходит в новое качество, приобретая статус государственной политики. Еще до X съезда РКП (б) она уже начинает реально влиять на положение в стране, постепенно выводя ее из всеобъемлющего кризиса. Чтобы сбить напряжение в столицах, власти вновь стали смотреть сквозь пальцы на оттаивание вольной торговли. В Москве к Сухаревской башне опять постепенно стекались толпы горожан и подмосковного крестьянства. Петроградский совет в феврале открыто разрешил свободный провоз и торговлю продовольствием на вольном рынке. Наконец заколебалось и руководство профсоюзов, долго крепившееся под нажимом ЦК партии.

Новая волна забастовок в Москве заставила бюро комфракции ВЦСПС 3 марта вмешаться в аресты рабочих. Обсудив вопрос о продовольственном положении, фракция вынесла обширное постановление, на оглавление пунктов которого ушла добрая половина русского алфавита. Главное, чего потребовала фракция, — это снятия заградительных отрядов по всей территории республики, за исключением тех местностей, где еще не была закончена заготовка основных продовольственных продуктов; (а поскольку она нигде не была закончена, кроме голодных 13 губерний, то) сократить план разверсток на губернии и номенклатуру нормированных продуктов. В итоге фракция требовала разрешить гражданам свободную заготовку продуктов и фуража[617].

Вслед за приостановлением разверстки в наиболее беспокойных и неблагополучных губерниях был ослаблен режим монополии на торговлю хлебом и предметами первой необходимости. В Тамбовской губернии в феврале, наряду с началом массированного наступления на повстанческие территории и ужесточением репрессий против базовых сил антоновцев, еще до всяческих официальных постановлений были разрешены свобода товарообмена внутри губернии, расширение сети мельниц и маслобоек. Для сел, а не волостей, как полагалось, выполнивших до 50 % разверстки, проведено снабжение керосином, солью, спичками, мануфактурой. В трех особо «бандитских» уездах были выделены фонды товаров для снабжения лояльных, противобандитских селений. Послабления коснулись различных крестьянских повинностей, условий пользования лесом, реками и т. п.[618]

Ленин на очередном, XI съезде РКП (б) вспоминал, что «поворот к новой экономической политике был решен на прошлом съезде с чрезвычайнейшим единодушием, с большим даже единодушием, чем решались другие вопросы в нашей партии (которая, надо признать, вообще отличается большим единодушием)»[619]. Но думается, что это единодушие было во многом единодушием особого рода — того же, что и на VIII съезде Советов, которое сделало руководство партии малочувствительным к сигналам, идущим снизу, если они не облечены в стальную оболочку ружейной пули или чего-то подобного.

Известно, что проект перехода к налогу вызвал неоднозначную реакцию в госаппарате и партии в целом. Наряду с растущим количеством сторонников имелись и серьезные противники, о чем писал Соколов в своих воспоминаниях[620], в чем признавался и сам Цюрупа. Подготовительные документы и материалы X съезда свидетельствуют о стремлении представителей центрального продовольственного аппарата искоренить из них любые намеки на возможность свободной торговли. Цюрупа, вопреки настояниям Ленина, так и не сказал в своем содокладе на съезде, что он за свободную торговлю. Благодаря его сопротивлению и обязана появлением на свет курьезная формулировка в съездовской резолюции о замене разверстки натуральным налогом — о допущении обмена «в пределах местного хозяйственного оборота».

Признаки несогласия определенной части аппарата и рядовых коммунистов с радикальными экономическими преобразованиями видны и в таких явлениях, как выход из партии, который, правда, не приобрел широкого характера, но, по информации Молотова на X партконференции, имел в некоторых случаях заметный характер. Известен случай с функционером В. Л. Панюшкиным, который вышел из РКП (б) и пытался организовать свою «рабоче-крестьянскую социалистическую партию»[621]. Проявился чисто аппаратный метод сопротивления. Коммунист Д. Н. Бычков из Данковского уезда Рязанской губернии жаловался в ЦК партии, что когда красноармеец, вернувшись с фронта, видит, что у его семьи нет куска хлеба и обращается в упродком за помощью, то комиссар гонит его на рынок, «мотивируя тем, что вы завоевали вольный рынок, там и покупайте, а у нас вам нет»[622].

При всем при том, что единодушие на партсъезде по такому важному вопросу, как переход к новой экономической политике, можно только приветствовать, нужно заметить, что оно же было ранним предвестником возникновения и расцвета целой эпохи «единодушия», затянувшейся на многие десятилетия.

Новый курс партии был рассчитан в первую очередь на политические результаты. Волей Ленина, X съезд расправой с оппозицией и решением о переходе к продналогу в союзе с весной сумел в значительной степени ослабить остроту социально-политических противоречий, порожденных военным коммунизмом, и предотвращать наступление нового полномасштабного этапа гражданской войны — войны бывших союзников над трупом поверженной буржуазии. С наступлением полевых работ кризис начала 1921 года мог считаться в значительной степени преодоленным, даже несмотря на то обстоятельство, что география политического бандитизма отнюдь не сузилась и в течение года доставила Советской власти еще множество хлопот. Но экономический кризис, начавшийся бог знает еще когда, не при Ленине и не при Керенском, отметивший себя яркой вспышкой в начале 1921 года, этот Кризис продолжал развиваться, переходя в свою заключительную стадию, принимая форму массового убийственного голода. И еще предстоит установить и взвесить те слагаемые общественного бытия, которые при неизмеримо худшем положении, чем в начале 1921 года, все же не смогли стать причиной нового обострения социально-политических противоречий и все дальше и дальше уводили общество от состояния гражданской войны.

Заключение О природе военного коммунизма и особенностях перехода к новой экономической политике

Государство? Что это такое? Итак, слушайте меня, ибо теперь я скажу вам свое слово о смерти народов. Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ».

Ф. Ницше. Так говорил Заратустра

Не требуется доказывать, насколько важен вопрос о характере перехода от продразверстки к продналогу, от военного коммунизма к НЭПу. Представление о нем раскрывает механизм важнейших политических решений, а это имеет не только чисто научное, но и практическое значение. Нельзя полностью согласиться с трактовками перехода к НЭПу как акции, связанной непосредственно с окончанием гражданской войны и инициативой сверху. Расширение круга источников свидетельствует о том, что решающее значение в этом переходе имела политическая борьба крестьянства и близких к нему слоев за свои непосредственные интересы.