Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

• Название: Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа
• Автор: Сергей Павлюченков
• Издательство: Русское книгоиздательское товарищество
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-86554-011-4

---

Советы являлись, по идее, органами демократическими и, принятый курс на оживление Советов мог бы сыграть определенную роль в видоизменении системы военного коммунизма. Но съезд оставил без внимания, как ему казалось, второстепенные вопросы государственной политики, которые впоследствии совершенно парализовали линию VII съезда Советов. Таковым вопросом была продовольственная политика. В конце 1919 года она еще не проявила своего всеобщего и ключевого характера столь очевидно, как. скажем, через год, к VIII съезду Советов. Поэтому большинство VII съезда отнеслось к крестьянским проблемам весьма пассивно. В первый день на заседание продовольственной секции пришло 150 человек, во второй — всего 30[289]. Съезд предоставил делегатам-крестьянам в одиночку сражаться с Наркомпродом, и крестьяне, конечно же, проиграли эту дуэль. Ошибка была запоздало признана «голосом с места» на следующий же день. Кто-то сказал, что вчера делегаты сделали глупость, не приняв никакого участия в решении вопроса и предоставив Цюрупе и другим выработать резолюцию, т. е. во всем согласились с ними[290]. Тезисы Цюрупы предполагали развитие продполитики по пути разверстки и монополизации всех заготовок.

Выступления крестьян были прямо противоположны выступлениям продовольственников, которые убеждали в необходимости усиления системы выкачки хлеба, в том, что нужно послать тысячи рабочих-коммунистов на продовольствие. На это один из крестьян остроумно заметил, что лучше бы эти тысячи послать на заводы, чтобы они давали товар и налаживали транспорт, и тогда бы хлеб сам своим чередом пришел бы на станцию. В этой крестьянской мудрости заключалась совершенно иная логика — логика НЭПа. Недовольство крестьян, говорилось их представителями, проистекает не из повинности вообще, а из низких норм, установленных для крестьянского потребления, для его хозяйства, которое в таких условиях существовать не может.

Крестьянские жалобы вызвали у некоторых присутствующих непонятное веселье, и один из крестьян бросил им:

«Нечего улыбаться. Когда дело дойдет до того, что на будущий год крестьяне посадят только для своего существования, будет ли улыбка на устах?»[291]

Слова оказались пророческими, и уже к очередному VIII съезду Советов развал сельского хозяйства согнал улыбки с лиц продовольственников.

В. А. Антонов-Овсеенко, председатель продовольственной секции съезда, довольно точно изложил ситуацию в докладе коммунистической фракции съезда. Он сказал, что трое выступивших крестьян «подвергли некоторой критике основы нашей продовольственной политики. Нельзя сказать, чтобы они формулировали точно основания своей критики, но они направили ее против той системы, которая остается как норма необходимая для продовольствия крестьянину, и добивались, хотя и не очень энергично, но все-таки добивались того, чтобы норма эта была пересмотрена, чтобы крестьяне могли до известной степени быть облегчены в той сдаче излишков, которая лежит на крестьянине»[292].

Мысль об укреплении союза с крестьянством путем учета его экономических интересов еще оставалась во многом чуждой социалистическому государству. В стенограмме VII съезда Советов можно встретить даже такие заявления, что ставка VIII партсъезда на середняка очень ошибочна. И все же от другой стороны были попытки конструктивных предложений. Крестьяне, например, предлагали взять за основу обложения размеры посевной площади. Представитель меньшинства партии эсеров В. К. Вольский прямо настаивал на замене разверстки продналогом. Но все это не получило отклика. Государственный аппарат прислушивался пока только к состоянию собственного больного организма.

Результаты, достигнутые на VIII партконференции и VII съезде Советов, были значительны. Они воодушевляли местных работников и несли надежду на дальнейшие шаги по развитию самостоятельности, дали некоторую опору в борьбе против диктата центральных ведомств. Как, например, В. Н. Мещеряков в своей статье обещал крестьянам постараться на следующем съезде устроить для Наркомпрода «такой же „бенефис“, какой получили апологеты теперешних главков и центров на 7 съезде»[293].

«Бенефис» действительно удался. Председатель Президиума ВСНХ А. И. Рыков был столь ошеломлен и удручен VII съездом, дружно выступившим против его главков, что даже впал в крайность, написав В. И. Ленину письмо с просьбой об отставке[294]. На негласном заседании Президиума ВСНХ в середине декабря он заявил, что резолюции VII съезда означают не что иное, как «начало борьбы между городом и деревней, пролетариатом и крестьянином. На съезде, несомненно, победило последнее», — заключил Рыков и призвал организовать в коммунистической партии «рабочую фракцию» (!). Его немного остудили. Ногин справедливо заметил, что «сейчас происходит не натиск деревни на город, а скорее натиск голодного провинциального города на центр. Как представитель власти крестьянин на съезде не выступал»[295].

Своими успехами на партийной конференции и советском съезде «голодная» провинция была в немалой степени обязана тому, что к началу и в первый период мирной передышки согласованная позиция центрального партийного и государственного руководства по отношению к перспективам дальнейшего развития еще не оформилась. Это было время своеобразной растерянности и плюрализма мнений в верхах, наступивших после неожиданно быстрых побед на военных и усиливающейся борьбы на «внутренних» фронтах. Это обнаруживалось во многом: в отношении к политике на Украине, по вопросу о единоначалии и коллегиальности, в уступках нажиму с мест, в появлении множества группировок с особыми платформами и т. п. На VII съезде Советов В. И. Ленин вообще уклонился от обсуждения вопросов государственного строительства, сославшись на то, что недостаточно знаком с местной работой. Не утвердилась окончательно точка зрения и по главному вопросу военного коммунизма — о форме связи двух общественных укладов: огосударствленной промышленности и крестьянского сельского хозяйства. Другими словами, по вопросу о продовольственной политике. Наряду с заявлениями о недопустимости уступок свободной торговле хлебом, высказывались соображения о развитии курса по от ношению к середняку[296]. А резолюция ЦК РКП(б) «О Советской власти на Украине», подтвержденная конференцией, разрешала извлечение хлебных излишков лишь в строго ограниченном размере, т. е. по существу декларировала продналог.

Отсутствие у партийно-государственного руководства в начале мирной передышки твердой выработанной линии предопределило наступление кратковременного периода своеобразной «оттепели» в пределах военного коммунизма и оживления различных политических и экономических уклонов в партии. В этих условиях назревала очередная атака на Наркомат продовольствия и политику продовольственной диктатуры. Что характерно для 1918–1919 годов, началась она из города. К зиме, как всегда, снабжение городов значительно ухудшилось, и в первую очередь это почувствовали на себе жители крупных промышленных центров. Нарком А. Д. Цюрупа неоднократно уверял, что запасы продовольствия на станциях и ссыппунктах есть, но их невозможно подвезти по причине неудовлетворительности транспорта. «Хозяйство железнодорожное рушится, транспорт ослабевает, транспорт замирает, и, если мы не прибегнем к каким-то героическим методам лечения — транспорт умрет», — писал он в ЦК РКП (б) 2 декабря 1919. года[297]. Но «лечение» транспорта требовало того же хлеба. Заготовка топлива, ремонт паровозов и вагонов — все это не могло сдвинуться с мертвой точки без продовольствия. Образовался порочный круг, для разрыва которого эффективней были бы не героические методы, а изменение системы экономических отношений. Цюрупе это было известно от своих корреспондентов. Заместитель Симбирского губпродкомиссара Степанов-Нечетный сообщал ему в январе 1920 года:

«Транспорт в наших районах получил топливную поддержку только тогда, когда я ослабил отчуждение хлеба»[298].

(Так как крестьяне отказывались ехать на заготовку дров в то время, когда в их деревнях орудовали продбригады.)

Между тем в ожидании «героических» усилий политическая атмосфера в городах сгущалась. Продовольственный кризис более всего отражался на рабочих. Рабочие во многих промышленных районах голодали в полном смысле слова. Некоторые из крупных предприятий текстильной промышленности, особенно фабрики и заводы Петроградского района, по этой причине уже в начале 1919 года потеряли до 70 % и более всего состава квалифицированных рабочих. Но и оставшуюся часть Наркомпрод был не в состоянии обеспечить пайком. Рабочие массы оценивали политику в целом через призму продовольственного положения. М. И. Калинин после своих многочисленных поездок по стране сделал удивительные выводы осенью 1919 года: